Флагман пытался их убить. Другого объяснения не могло быть.

Изможденная Лотара смотрела на флягу, которая лежала на подлокотнике командного трона. Из — за жажды язык вздулся и еле ворочался во рту. Она рассеянно встряхнула крошечную серебряную коробочку для пилюль, и внутри застучали несколько последних болеутоляющих таблеток. Голова раскалывалась, напоминая о том, что она ничего не пила почти два дня.

И, конечно, у нее не было ничего, чтобы запить болеутоляющие.

«Завоеватель» точно пытался убить их.

Ее корабль. Ангрона корабль.

Ангрона тюрьма.

Ее первый офицер ходил по кругу позади возвышенной платформы. Раньше Ивар Тобин был эталоном морского офицера Легиона, теперь он постоянно расхаживал по палубе, напоминая нервной возбужденностью наркомана. Его лоб тускло блестел высохшим холодным потом.

Он резко остановился, прикрыв наушник одной рукой.

— Дверь закрыта изнутри, мадам. Они послали за резаком. По-прежнему нет связи с госпожой Андрастой и ее свитой.

Лотара нахмурилась. Ей никак не удавалось собраться с мыслями.

На мостике было тепло и душно, хотя это, возможно, был еще один эффект обезвоживания. Экипаж предпочитал тусклое освещение, потому что люмены-канделябры стали беспорядочно мигать и шипеть, словно разозленные шершни, и даже самые закаленные из членов экипажа не выдерживали полную вахту без приступов мигрени и галлюцинаций. Лотара лично приказала закрыть вентиляционные отверстия систем рециркуляции воздуха в попытке избавиться от вони скотобойни, цепляющейся к каждой нитке их униформы. В пространстве, предназначенном для более чем трехсот душ, этой ночью вышли на вахту едва ли шестьдесят, у многих были покрасневшие глаза, и они разделись до запачканных комбинезонов. Некоторые растянулись на своих постах и спали урывками.

Капитан мало что могла с этим поделать, разве что притащить их по одному на мостик и колотить уставшими руками в двери каждой каюты в поисках пригодной смены. Все ее надсмотрщики — нет, мастера дисциплины, поправила она себя — были заняты в других местах корабля. «Завоеватель» должен продолжать полет, а жажда мучила его двигатели даже сильнее, чем экипаж.

Тобин выпрямился, безучастно глядя мимо своего командира, как чумазый рекрут на плацу. Это был его новый способ напомнить Лотаре о ее обязанностях и вышестоящем положении, не говоря ни слова. И это ее очень раздражало.

— Мадам… Вы можете попросить уважаемого капитана вмешаться, — предложил он. — Возможно, отправить одного или двух легионеров в покои навигаторов? Мы отстаем от «Трисагиона» и остального флота Несущих Слово, а терпение лорда Аврелиана не беспредельно. — Тобин замолчал ровно настолько, чтобы создалось впечатление, будто он ждет ответа, а затем обратился к воину напрямую. — Милорд, что скажете?

Кхарн был единственным легионером на мостике, хотя в этом не было ничего необычного. Он, как обычно стоял, на открытом пространстве слева от платформы, немного раскачиваясь и потирая виски ободранными костяшками. Лотара знала, что его голова болит намного сильнее, чем когда — либо у нее. Боль усиливалась, когда они плыли по течениям варпа, как сейчас, и не имела никакого отношения к количеству воды в его крови. Она не помнила, когда капитан прошел через главные двери, но он явно снимал свой боевой доспех, когда приступ боли в очередной раз выгнал его в коридоры флагмана. Левая рука воина была обнажена, а правая перчатка висела на поясе.

Кхарн пробормотал ответ сквозь стиснутые зубы. Он не открыл глаза, не повернулся к ним, но продолжал массировать голову.

Тобин поднял бровь.

— Милорд?

— Они называли моего отца Повелителем Красных Песков… — повторил он громче. Дернулся бицепс, как внешний признак более глубокой нервной судороги.

Лотара сердито уставилась на него. Она трижды попыталась сглотнуть, прежде чем смогла прохрипеть ответ.

— Мы все называли.

Теперь она редко удосуживалась обращаться к нему по имени или званию. Кажется, он не обращал внимания.

— Он был Непобежденным, — продолжил Кхарн. — Его веревка триумфа удлинялась. Он стал Палачом Народом, Пожирателем Городом, а потом и Миров, с нами подле себя. Кое — кто даже осмелился назвать его «Красным Ангелом»…

Словно в ответ корабль заскрипел и содрогнулся. Это напоминало левиафана, который пошевелился во сне, дрейфуя по невидимым течениям эфира за закрытыми иллюминаторами. Лотара неуверенно поднялась на ноги, бросив беспокойный взгляд на обезумевший от помех окулюс, который располагался высоко над головой. У нее часто возникало ощущение, что она не знает, был ли ее некогда почитаемый корабль все еще…

Кхарн резко развернулся и схватил ее, от чего Тобин вздрогнул. Искаженное лицо легионера почти стало похожим на шлем его любимой модели Сарум.

— Это не его имена! — прошипел он, его глаза вспыхнули в тусклом свете, и Лотара почувствовала тошнотворную вонь немытого трансчеловеческого тела. — Ни одно из них. Моего отца зовут Ангрон. Это все, что у него осталось.

Последовала долгая неловкая пауза. Кхарн вцепился в рукав кителя Лотара все сильнее дрожащей рукой, но она удерживала его взгляд. Тобин все так же пристально смотрел мимо них, претворяясь, что ничего не заметил.

Затем взгляд легионера опустились на Красную Руку, украшавшую грудь Лотары — неаккуратный отпечаток, который он лично оставил в честь ее образцовой службы. Сейчас казалось, что это было в прошлой жизни. Похоже, его решимость растаяла, и он снова отвернулся.

— Тебе стоит просто выпить ее, — пробормотал Кхарн. — Через некоторое время вы едва будете замечать вкус.

Лотара собралась разгладить складки на своей форме, но поняла, что не видит в этом никакого смысла. Вместо этого, она взяла флягу, открутила крышку и вылила содержимое на палубу.

— Я не сделаю этого, Кхарн. Ты знаешь, что не сделаю.

Это была кровь.

В какой — то жуткой пародии на древние терранские верования, «Завоеватель» превратил каждую каплю воды, которую они смогли очистить, в густую, вязкую, медленно сворачивающуюся кровь.

Воины Легиона, казалось, получали удовольствие, глотая ее, когда не было выбора. Особенно, Поглотители примарха. Хотя это усиливало их одержимость, их гнев и соперничество, и приводило к большему, чем обычно, числу смертей в бойцовских ямах.

Но у смертных членов экипажа она вызывала тошноту. Конечно, вызывала, даже у тех, кто больше всех стремился впечатлить своих легионных хозяев. Это была кровь…

Этого хотел Ангрон? Никто, даже Кхарн, не мог сказать.

Отвращение Лотары выросло, и она поняла, что у нее кружится голова от усилий, которые она прикладывала, чтобы оставаться на ногах. Она позволила фляге выпасть из ее пальцев, продолжая другой рукой осторожно трясти крошечную коробочку для пилюль, и пытаясь придумать, что бы сказать о разнице между людьми и зверьми. Но слова просто путались в ее затуманенных мыслях.

И в этот момент варп выбросил их.

Кхарн явно заметил что — то неправильное за долю секунды до того, как это случилось. Его голова резко повернулась, а тело рефлексивно присело в защитную стойку.

Тогда и Лотара почувствовала — выворачивающий рывок неожиданного варп-перехода. Миг растянулся в бесконечность, но снова сжался вопреки своей воле, холодная хватка варпа соскальзывает с корпуса, поля Геллера растягиваются с почти бесконечным замедлением между имматериумом и реальностью…

Палуба накренилась. Заработали ревуны и сигналы тревоги. Лотара покачнулась, но удержалась на ногах даже на скользкой поверхности пролитой крови. Более старый Тобин оказался не настолько проворным, и их головы столкнулись, когда он споткнулся об угол площадки. Лотара упала, на периферии зрения поплыли яркие пятна. Она испустила болезненный выдох за миг до того, как ее плечо ударилось о металлическую палубу.

К чести ошеломленных рулевых офицеров, они смогли взять под контроль вращательное движение бедствующего «Завоевателя», когда корабль вывалился в реальное пространство.