Хорошо защищенный своим хитиновым панцирем, прочным, но не кальцинированным, в отличие от панциря ракообразных, мечехвост практически не знает врагов в прибрежной полосе теплых морей, где он обитает. Он почти не встречается на глубине более 9 м и относится к донным животным, использующим заднюю пару конечностей, чтобы углубляться в песок или ил. Для плавания он пользуется брюшными конечностями, которые позволяют ему также переворачиваться в нормальное положение. Мечехвосты плотоядны, они лакомятся моллюсками и кольчатыми червями, однако известно, что они могут питаться и водорослями.
Лагуны острова Контуа изобилуют мечехвостами. Аквалангисты не могли пройти и двух метров, чтобы не натолкнуться на очередной экземпляр либо на спаривающихся особей.
«Самец, — рассказывает Мишель Делуар, — меньше самки. Он вскарабкивается на нее и с помощью задних конечностей прочно утверждается на ее панцире. После того как он стал в позицию, уж ничто не может их разъединить».
Объятие длится много дней; некоторые наблюдатели говорят даже, что оно продолжается много недель, но это уже сомнительно. Самка везет наездника до самого побережья; там она откладывает яйца, а ее повелитель оплодотворяет их по мере того, как они появляются. Вылупившиеся через несколько дней личинки, развиваясь, многократно линяют. (Эти так называемые трилобитные личинки весьма специфичны, ибо напоминают другое, уже исчезнувшее ископаемое — трилобитов. Некоторые биологи, опираясь на их сходство, утверждают, что обе группы животных близки; такое положение опровергают другие ученые тем, что трилобиты имели усики, а не хелицеры).
Разновидность мечехвостов, которую аквалангисты с «Калипсо» изучали в часы досуга около острова Контуа, распространена до юга Юкатана и по научной классификации называется Xiphosurus polyphemus. Она встречается также у берегов Индии и Бангладеш, юго-восточной Азии, у Филиппин, Китая и Японии.
Лагуна не пресытила аквалангистов своей тревожной красотой. Бернара Делемота охватила любовь к мечехвостам, которых он аффектированно называл своими большими пластмассовыми крабами. Впрочем, погружение в теплые неподвижные воды лагуны доставляло особое наслаждение: возникало странное ощущение своей принадлежности к состоянию зародыша…
Но лангусты готовились к походу!
Из «Дневника» Альбера Фалько
«29 декабря. Уже три дня как погода испортилась и беспрерывно идет дождь. Ветер, однако, все еще юго-восточный, а лангусты, как считают рыбаки, не двинутся в путь, пока не ударит северный шторм… Вальвула утверждает, что при таком условии миграция начнется немедленно.
Мурена, невидимая в своей пещере среди скал с вкраплениями водорослей, подстерегает добычу. Похожая на змею, мурена не имеет ядовитых желез и, вопреки репутации, не агрессивнее других животных.
В лагуне, примыкающей к лагерю Калипсо, обитают необычные медузы. Это Кассиопеи. Они обладают необъяснимой особенностью плавать зонтом вниз, со щупальцами, вытянутыми кверху. Будучи перевернутой в соответствии со „здравым смыслом“, Кассиопея возвращается в прежнее положение.
Все же каждую ночь мы ставим небольшую сеть, чтобы быть в курсе. Утром, заглядывая в нее, мы разочаровываемся. Как-то днем мы обнаружили четырех прицепившихся к ней лангустов. Но на следующий день сетка опять была пустой и чувство разочарования увеличилось.
1 января. Вертолет доставил нам неоценимое подкрепление в лице доктора Херрекинда, специалиста по ракообразным из университета Флориды. Это столь же знающий человек, сколь приятный и скромный; ранее он изучал миграцию колючих лангустов на Багамских островах — в единственном месте, за исключением Контуа, где ее еще можно наблюдать. Он сделал там фотографии и снял небольшой фильм, который показал нам.
В отличие от Контуа, на Багамах вода исключительно прозрачна. Здесь нам будет труднее получить столь же отчетливые изображения.
3 января. Мы купили у местных рыбаков дюжину живых лангустов, чтобы поставить эксперимент. Как объясняет доктор Херрекинд, многих мигрирующих животных к ежегодному перемещению толкает стадный рефлекс. Отдельные изолированные особи могут еще „не принять решения“ отправиться в путь, но, встретив себе подобных, взаимовозбуждаются. Когда концентрация животных достигает некоторой критической величины, вся масса приходит в движение.
А посему, если собрать их искусственно, не образуют ли они цепочку и не начнут ли свой марш?
Мы свалили ракообразных большой копошащейся грудой на дне около скалы и стали наблюдать за их поведением. Среди лангустов царил совершенный беспорядок, и вскоре стало очевидно, что стадный рефлекс у них отсутствует. Они еще не созрели для выступления. К тому же они были очень напуганы и в данной ситуации, по-видимому, подчинялись лишь одному закону „спасайся — кто может“, когда каждый думает только о себе и бежит куда глаза глядят.
Эксперимент имел счастливый конец… для спинорогов. Эти крупные прожорливые рыбы, которых иногда еще называют баллистами, или арбалетчиками, абсолютно не были предусмотрены протоколом эксперимента — они явились сами и набросились на лангустов! Те защищались, как самураи, отбиваясь рострумами и сильно хлеща антеннами. Баллисты метили им в глаза, выдвинутые на стебельках и особенно уязвимые. Когда рыбам удалось ослепить лангустов, они начали пожирать их вместе с панцирем. Труда это им не составляло: толстые ороговевшие челюсти спинорогов приспособлены дробить кораллы.
Появившийся крупный мероу также захотел принять участие в пиршестве, которое мы, вопреки своему желанию, здесь организовали. Он враз заглотал лангуста, которого один спинорог уже предназначил для себя лично, и лениво поплыл прочь с усом, торчащим из глотки…
7 января. Я с Бернаром Делемотом погружаюсь ночью в прибрежные воды у мыса Каточе. Он снимает фильм, я — несу освещение. Мы опускаемся наклонно, по направлению к невысокому скалистому утесу. И вот тут-то мы впервые оказываемся свидетелями приготовлений лангустов к выступлению.
Их было только трое, но они шли гуськом! Каждый положил две передние пары конечностей на идущего впереди и передвигался на остальных парах ног. На кончиках передних ног лангустов можно было заметить множество ворсинок; это были чувствительные шипики, с помощью которых животные ощупывали окружающее при передвижении.
Они поочередно сменяли друг друга во главе цепочки. Последний казался самым обеспокоенным: когда мы приближались, он обнаруживал наше присутствие за 6 м и тотчас занимал оборонительную позицию. Если мы останавливались, он свертывался в клубок, если снова подходили, он опять начинал угрожать. В нем удивляла не только чувствительность к опасности на таком относительно большом расстоянии, но и смелая готовность защищать себе подобных».
Аквалангисты, базирующиеся на Контуа, теперь уже систематически осматривали дно вблизи мыса Каточе. Там, на подводном плато в несколько квадратных километров, усеянном камнями, происходили встречи лангустов. Все выглядело так, будто, придя сюда из различных районов Карибского моря, собираясь небольшими группами и настраиваясь, они ожидали только небесного знамения — северного шторма, — чтобы начать миграцию.
Всякий раз, когда появлялась возможность, я присоединялся к Фалько, Делемоту и их отряду. Однажды в узкой расщелине мы обнаружили цепочку из пятнадцати ракообразных. Совсем рядом, в другой трещине, «спали» рядышком мероу и песчаная акула, которых при нашем появлении охватила паника. Несколько дальше, в пещере с низким сводом, укрылся огромный каменный окунь массой, должно быть, от двухсот до трехсот килограммов.
