— Он в полном порядке, — сказала Винни. Не удержалась и зевнула.

— Все еще спишь, дорогая? Наверное, снились плохие сны?

Винни слегка покраснела, но улыбнулась:

— Не-ет. Все было прекрасно, но время, время… Надеюсь, мы не очень беспокоили вас?

— Ничего не слышала. И ни о чем бы не догадалась, если бы ты сама не сказала вечером — когда целовала меня перед сном. Но раз ты недоспала — тогда, может быть, просто понаблюдаешь?

— Нет-нет! Мне очень много дают эти упражнения, я не хочу пропускать день лишь из-за того, что Поль… Ой! Чуть не сказала, кто он.

— Что ты сказала? У меня заложило уши.

— Не врите! Он мучил меня до половины третьего. Так что я, конечно, сплю — но это неважно.

— Винни, дорогая, не подумай, что я сую нос не в свое дело, но мне просто любопытно — ведь в определенном смысле я еще девушка…

— Но… — начала говорить Винни — и осеклась.

— Валяй по-честному, — засмеялась Джоан. — Я знаю, что значит это «но». Миссис Бранка была замужем, а Йоханн Смит сменил четырех жен, и это не считая тех случаев, когда он прыгал из окна. Но Джоан Юнис — девушка. Так-то, кукленок. Въезжаешь?

— Ну, если посмотреть с этой стороны…

— Я могу смотреть только с этой. Поэтому я любопытна, как герлскаут. Но рассказами тут ничего не сделать, верно? Когда-нибудь я и так все узнаю. Так что продолжим наши занятия…

После часа вращений и растяжек Джоан Юнис сказала:

— Хватит на сегодня. Еще чуть-чуть — и мы изойдем пбтом. Ты готова к парным упражнениям?

Раздался сигнал входной двери.

— Кого-то черт принес, — фыркнула Джоан. — То есть — раз я леди — кто же это так не вовремя? Черт, черт, черт! Быстро одевайся, я тебе помогу. Скажешь им, что пиццу мы не заказывали!

— Вас понял, сержант! — мгновенно натянув трико, Винни подскочила к двери.

Как мы сегодня, а? Грудки уже ничего?

Полуфабрикат. Нужна еще минимум неделя.

— Мисс Джоан, это доктор Гарсиа и мистер Сэлэмэн.

— Тогда можно не облачаться. Брось мне неглиже — вон то, «лондонский туман».

Джоан подкрасила губы и слегка вспушила короткие волосы щеткой. Потом критически оглядела себя в зеркале. Прозрачность неглиже была на должном уровне, но лицо без макияжа выглядело скромнее, чем хотелось бы. Поэтому она обвела губы темным карандашом.

Босс, мы выглядим, как дорогая блядь.

Надеюсь, что о-очень дорогая. Или ты не одобряешь?

Напротив. Я аплодирую!

Она вошла в будуар, где ее ждали.

— Доброе утро, доктор. Привет, Джейк, дорогой. Не желаете ли сесть? Кофе? Или поискать бутылочку старой кентуккийской крысиной отравы?

— Кофе, — сказал Сэлэмэн. — Ты сегодня замечательно выглядишь, дорогая.

— А еще лучше пахну. После часа упражнений от меня прет, как от лошади.

— Ну, разве что от маленького пони. Могу включить вентиляцию. Доктор Гарсиа хочет тебя осмотреть.

— Что-то случилось? Но я вполне здорова. Если бы не эти чугунные холодные решетки вокруг и не камень вместо подушки…

— Доктор Гарсиа считает, что тюремные решетки можно снять. Джоан Юнис, было бы неразумно обращаться в суд, пока ты находишься под медицинским наблюдением, поэтому мы решили…

— О! Не может быть! Наконец-то. Значит, этот взвод психиатров?..

— Это наши люди. Надеюсь, они не пригодятся — но мы должны быть готовы к отражению самых решительных атак судебных медиков. Приготовься и сама: слушанья могут оказаться долгими…

Еще бы — адвокаты будут отрабатывать свои безумные гонорары. Но не бойся, босс: я не высунусь из окопа, пока хоть один из этих мудозвонов будет болтаться поблизости.

— Это прекрасно! Я страшно рада, что доктор Гарсиа считает меня здоровой. Перейдем в другую комнату, доктор? Винни, проводи нас. Джейк, вот свежий «Уолл-стрит джорнэл»…

Они перешли в гардеробную.

— Мне лечь, доктор?

— Нет, не обязательно. Это то, что называется pro forma. Я должен что-то записать в историю болезни, поэтому для очистки совести провожу осмотр. Покажите язык, скажите «А-а», — ну и прочее в том же духе. Разденьтесь до пояса.

— Да, сэр.

Она по команде дышала и не дышала, кашляла, набирала полную грудь воздуха и выдыхала весь, до последней молекулы. Один раз она легонько взвизгнула:

— Ой, как щекотно! Что это вы делаете?

— Проверяю, нет ли опухоли. Опять же для очистки совести — впрочем, это положено делать время от времени.

Понравилось, пацанка?

Может, тебе это и нравилось — а я предпочитаю более романтические обстоятельства.

Ври, ври. Бабушка все знает. Тебе понравилось…

Доктор откинулся назад и задумчиво посмотрел на пациентку.

— Что-нибудь еще, сэр? Гинекологический осмотр?

— Ну, только в том случае, если что-то беспокоит…

— Ни капли. Я здорова — хоть сейчас на медведя.

— Да, и осмотр это подтверждает… Но что-то меня беспокоит.

— Что именно?

— Не знаю. Ваш случай уникален, поэтому весь опыт медицины может оказаться недостаточным… Скажу честно: я не верил в такой исход и не ожидал его. Все идет слишком гладко, и поэтому мне тревожно. За последние две недели у меня не было оснований наблюдать за вами больше, чем, скажем, за Винифред… И в то же время я, ставя рядом Винифред и вас, за нее спокоен, так как знаю: если не будет какого-нибудь несчастья, она проживет отведенное ей время… а про вас не могу сказать абсолютно ничего. В чисто медицинском смысле вы непредсказуемы.

— Доктор, — сказала она спокойно, — я знаю, о чем вы хотите сказать, не называя это прямо: об отторжении. Тело отторгнет мозг или наоборот, что мне безразлично, или тромб закупорит сосуды… я все это знаю. Я много читала о пересадках органов еще в своей прежней жизни. Я не боюсь. Если это произойдет — что ж, значит, мне просто удалось увильнуть от мучительной старости и немощи… — она улыбнулась широко и счастливо. — Можно считать, что сейчас я в раю — хоть и не навеки. Но и пара недель в раю — это уже кое-что.

— Рад, что вы относитесь к этому так философски.

— Вот уж никак не философски — а с радостью и изумлением, и стараясь взять все от каждой золотой секунды!

— Ну, что же… Меня устраивает, что Винифред останется около вас и пробудет достаточно долго…

— Как она сама захочет. Надеюсь, что навсегда.

— …потому что она может оказать экстренную помощь не хуже меня, тем более что здесь есть все необходимое. Кроме того, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Давайте-ка снимем передатчик, он больше не нужен. Сестра, спирт и вату!

— Да, доктор!

Винни бросилась к шкафчику с медикаментами.

Доктор отлепил полоски пластыря, удерживавшие прибор.

— Небольшая мацерация, но к завтрашнему дню это пройдет. Да, теперь мне будет не хватать моего утреннего кино…

— Сэр?!

— Не подумайте дурного. Просто каждое утро я наблюдал по монитору за вашей сердечной деятельностью. Как я понимаю, вы делали какие-то щадящие упражнения?

— Да. Мы занимались йогой.

— Ничего себе! Я бы не назвал йогу «щадящей». Или мы говорим о разных вещах?

— Ну, йога, конечно, не стометровка и не поднятие тяжестей… но я — вернее, мы обе — мы принимали классические позы. Кроме стойки на голове, конечно: я не такая уж дура, я помню, что у меня череп из папье-маше.

— Я бы не позволила ей, доктор! — воскликнула Винни. — Но она и не пыталась.

— Доктор, я не наращиваю мускулатуру для показа — я просто хочу научиться владеть этим новым чудесным телом! Вот смотрите…

Джоан вскочила, сбросила неглиже и встала в шести дюймах от края циновки. Перенесла весь вес на левую ногу и, медленно наклоняясь вперед, вперед… ниже… еще ниже… так, что щекой она смогла коснуться голени, в то время как правая нога смотрела в потолок. Сделав три контрольных вдоха, она оперлась руками в пол и медленно перешла в стойку на руках. Затем плавно, как падающие лепестки, ее ноги коснулись циновки, и все тело перетекло — сначала в позу «арка», потом в «колесо», выпрямилось в «бриллиант» и замерло в классическом «лотосе».