— Да никого там не будет, — успокоил его Бун, — только сам Верховный епископ и все.

Через несколько секунд, после короткого подъема на лифте, они стояли уже посреди просторной гостиной (значительная часть одного из этажей храма была отведена под квартиру Верховного епископа).

Распахнулась дверь и в комнату торопливо вошел Дигби. Теперь на нем была не ряса, а легкая, развевающаяся мантия. И он улыбался — широкой, искренней улыбкой абсолютно счастливого человека.

— Простите, ребята, что заставил вас ждать — после проповеди всегда приходится ополоснуться. Да и то сказать, легко ли сражаться с Сатаной, тут с тебя не семь, а семьдесят семь потов сойдет. А вот это, значит, и есть наш Человек с Марса? Благослови тебя Господь, сын мой. Добро пожаловать в Обитель Божью. Архангел Фостер просил передать, чтобы ты чувствовал себя здесь, как дома. Он смотрит на тебя с Небес.

Майкл растерянно молчал. Джубала поразило, каким маленьким оказался в действительности Дигби, столь величественный на сцене (именно на сцене, какой там храм, какой алтарь). Интересно, что это у него, десятисантиметровые подошвы? Или просто такое освещение? Если отвлечься от козлиной бородки (дань подражания Фостеру), этот человек был точь-в-точь похож на типичного торговца подержанными машинами — та же ослепительная, во все тридцать два зуба улыбка, та же прилипчивая радушность. Но он напоминал Джубалу и еще кого-то, кого-то конкретного, хорошо знакомого… ну точно! «Профессор» Симон Магус, покойный супруг Бекки Визи. Джубал даже немного оттаял и взглянул на Дигби другими глазами; как ни говори, Симон был если и мошенником, то очень симпатичным, даже очаровательным.

Тем временем Верховный епископ переключил всю мощь своего очарования на Джилл.

— Только не надо, дочь моя, вставать на колени — мы же тут все друзья, в честной, уютной обстановке.

К полному удивлению Джилл дальнейшая беседа показала, что Дигби удивительно хорошо осведомлен обо всей ее жизни.

— И знай, дочь моя, что выбранная тобой стезя вызывает у меня глубочайшее уважение. Как учит Архангел Фостер, Господь заповедовал нам ублажать плоть, чтобы дух наш мог стремиться к свету безо всяких забот и помех. Знаю, знаю, что ты еще не одна из нас… и все равно служение твое благословенно в Боге. Каждый из нас, странников, восходит к Господу по своей тернистой тропе, но в Его глазах все наши тропы — единый Путь.

— Это и к вам, доктор, относится, — повернулся он к Джубалу. — «Будьте счастливы», — заповедовал нам архангел Фостер… а как часто, утомившись и обессилев, откладываю я свой посох и провожу счастливые минуты над каким-нибудь из ваших рассказов — и получаю неизмеримое облегчение, встаю из-за стола освеженный, готовый к новой борьбе.

— М-м-м… большое спасибо, Епископ.

— Не подумайте только, что я говорю так из пустой, суетной «вежливости». Я проверял ваше Небесное досье… ну это, собственно, не так уж и важно, главное — теперь я знаю, что вы — неверующий. Ничего страшного, Сатана и тот имеет свое место в промысле Господнем. Значит, не пришло еще время вам уверовать. Из горестей своих и боли сердечной вы сплетаете счастье для ближних своих. Это ясно сказано на вашей странице Великой книги Добра и Зла. Нет, погодите, пожалуйста! Я позвал вас сюда совсем не для богословских споров. Мы никогда и ни с кем не спорим, мы ждем и возносим молитвы, чтобы человек узрел Горний Свет, а затем с ликованием сердечным принимаем его в свои объятья. А сегодня мы просто проведем часок вместе, в радости и веселье.

Нужно отдать Дигби справедливость — принимать гостей болтливый этот мошенник умел; кофе, еда и закуски оказались великолепными. Майкл заметно нервничал, особенно когда хозяин дома отвел его в сторону для какого-то тет-а-тет, но кой хрен, подумал Джубал, не может же мальчонка так всю жизнь и быть дичком, пускай привыкает к людям.

Так что адвокат Харшоу благодушествовал — с ехидным удовольствием наблюдал за Джилл, которую Бун потащил смотреть разложенные под стеклом вещи покойного (или по-ихнему так говорить нельзя?) Фостера, не забывая при этом намазывать тост паштетом из гусиной печенки. Затем он услышал щелчок закрывающейся двери и обернулся. Ни Майкла, ни Дигби в комнате не было.

— А вы не знаете, сенатор, куда это они ушли?

— Вы это про что?

— Епископ Дигби и мистер Смит. Где они?

Казалось, Бун только сейчас заметил, что в гостиной кого-то не хватает. Он посмотрел на закрытую дверь.

— А, ну это они на минутку уединились. Там у Верховного епископа келья для личных бесед. Да вы же сами туда заходили — ну, когда он показывал квартиру.

— М-м-м… да.

В этой комнате имелось ровно два предмета обстановки — стоящее на возвышении кресло (скажем уж лучше — трон, внутренне ухмыльнулся Джубал) и коврик для коленопреклонения. Интересно, кто же это из них усядется на трон, а кто угнездится на этом половике? И вот же будет потеха, если этот бутафорский епископ втянет Майкла в богословскую дискуссию, старика кондрашка может хватить.

— Надеюсь, они пробудут там не слишком долго.

— Думаю, нет. Наверное, мистеру Смиту захотелось поговорить без посторонних. Слушайте, я знаете что сделаю, я скажу, чтобы ваше такси перегнали к концу того коридора, где мы садились в лифт, — там специальный личный выход Верховного епископа, вот минут десять и сэкономите.

— Весьма с вашей стороны любезно.

— А торопить мистера Смита было бы неловко, вдруг он хочет в чем-нибудь исповедаться. Так я выйду на секунду и позвоню на стоянку.

Бун вышел.

— Не нравится мне это, — сказала Джилл, как только за ним закрылась дверь, — эти жулики нарочно все подстроили.

— Только сейчас догадалась?

— Они не имеют права! Вот пойду сейчас и скажу Майку, что нам пора идти.

— Как знаешь, — пожал плечами Джубал, — но только не понимаю я, чего это ты так над ним трясешься. Боишься, что Дигби обратит малое дитятко в свою дурацкую веру? Так это неизвестно еще, кто кого обратит — поколебать убеждения Майка не так-то и легко.

— Легко там не легко, а мне тревожно.

— А ты расслабься. Поешь вот.

— Не хочу я ничего есть.

— Не хочешь — не надо, но если я откажусь поесть на халяву, меня тут выкинут из Авторской гильдии.

Он положил на хлеб с маслом ломоть виргинской ветчины, навалил сверху еще целую кучу всякой снеди, откусил от получившегося зиккурата^{63} кусок и стал его трудолюбиво пережевывать.

Прошло еще десять минут; Майкл и Дигби не появлялись, пропал и «вышедший на секунду» Бун.

— Джубал, — резко сказала Джилл, — я пойду вытаскивать Майка.

— Валяй.

Джилл встала и решительно двинулась к двери.

— Тут заперто!

— Как я и предполагал.

— Так что же тогда делать? Взламывать?

Джубал окинул дверь оценивающим взглядом.

— М-м-м, имей мы под рукой таран и два десятка здоровых мужиков — можно бы и попробовать. Дверка не хуже, чем в хорошем сейфе.

— И что же делать?

— Постучись, если очень уж не терпится, а я посмотрю, за что там зацепился этот самый Бун.

Открыв ведущую в коридор дверь, Джубал столкнулся с предметом своих поисков лицом к лицу.

— Вы уж меня как-нибудь простите, никак было этого чертова херувима не найти, — начал с жаром оправдываться Бун, — ушел, видите ли, в комнату Счастья, поесть ему, видите ли, захотелось…

— Сенатор, — остановил его Джубал, — нам пора идти. Не будете ли вы добры напомнить об этом Епископу Дигби?

— Я могу, — заволновался Бун, — позвонить, если вы так уж настаиваете, но прерывать личную беседу — это просто немыслимо.

— Ну так позвоните.

Бун неловко замялся, но тут из неожиданно распахнувшейся двери вышел Майкл.

— Майк! — чуть не взвизгнула Джилл, увидев его лицо. — Что они с тобой сделали? Ты в порядке?

— Я сообщу Верховному епископу, что вы нас покидаете, — Бун исчез в соседней комнате, чтобы тотчас же вернуться. — Никого нет! — развел он руками. — Подобно кошкам и кухаркам, верховные епископы уходят, не прощаясь. Шутка. Он говорит, что все эти «до свидания» ничего не прибавляют к счастью. Вы уж, пожалуйста, не обижайтесь.