— Не цепляйся к словам! Просто форма речи.

— Да-да, конечно, — покивала она. — Она самая. А насчёт врача… Я знаю только одного достаточно сумасшедшего педиатра. Надо будет поинтересоваться при случае, чем он занят.

* * *

Алина приняла у нас поломанную Сашку спокойно. Куда больше её заинтересовал электрический мозг, подобранный в локали со сломанным мораториумом.

— Спасибо, Сашенька, ты большая умница, — сказала она, забирая округлый девайс и целуя сидящую в кресле на колёсах девочку в макушку.

— Не за что, мама, — ответила та серьёзно. — Я так и подумала, что тебе пригодится.

Сцена поразила меня… Даже сложно сказать, чем. Какой-то неестественной естественностью, что ли. То ли мать целует дочь, то ли робот целует робота, то ли робот целует ребёнка… Трогательно и слегка безумно. Или не слегка. Аннушку Сашка тоже называет мамой, так что мам у неё две. Папа один, и это, типа, я. Но если мы с Аннушкой очевидно для прикрытия, то как она относится к Алине, мне не понять. И применимо ли тут вообще слово «относится»? Что представляет собой так называемое «сознание» у них обеих?

— Ничего серьёзного, — успокоила нас Алина. — Уже завтра будет исправна.

— Или здорова? — уточнил я.

— Думаю, в данном случае нет устоявшейся терминологии. Зависит от того, как вы воспринимаете Александру — как изделие или как существо.

— А что она на самом деле?

— Она личность. Как и я. Я понимаю ваши сомнения, люди склонны с подозрением относиться к тому, что выглядит как человек, но им не является. Поэтому мой вызывающе искусственный вид парадоксально более комфортен для людей, чем если бы я выглядела как вы.

— А ты можешь? — спросила Аннушка. — Взять такой же корпус, как у Сашки?

— Это не корпус, это тело. Оно не вполне анатомически соответствует вашим, и имеет биотехнологическое, а не чисто биологическое происхождение. Однако некоторые ваши знакомые из клана Костлявой имеют более высокий процент технологических дополнений, да и вы, Лёха, пользуетесь искусственной ногой. Это не делает вас механизмами.

— Ты не ответила, — настаивает Аннушка.

— Да, я подготовила тело. Но пока не приняла решения, буду ли я его использовать и в каком качестве. Как хостес Терминала и управляющая кибернетическими структурами среза, я в нём не нуждаюсь. Оно не такое удобное, требует органического питания, существенно менее прочное и вызовет много вопросов у клиентов. Кроме того, отделение в автономную систему значительно ограничит мои возможности по взаимодействию с мейнфреймом.

— А ты можешь наделать сколько угодно тел? — спросил я.

— Нет. Мои возможности ограничены готовым ассортиментом, который был обнаружен в лаборатории. Комплектов для создания тел на основе генетического материала человека там несколько, однако модулей мозга не оказалось совсем.

— Я думал, они делались как раз у вас!

— Нет, у нас большинство киберсистем были неавтономны, управляясь стационарными мейнфреймами. Я была одним из немногих исключений.

— А как же Сашка?

— Её модуль мы нашли готовым, вместе с механическим корпусом.

— Так вот зачем она привезла тебе тот, из локали! — догадался я.

— Возможно, мне удастся его использовать, — подтвердила Алина. — Эти модули чрезвычайно прочные и долговечные, есть шанс, что он сохранил функциональность.

— И кто будет тот счастливый кибер, которому достанется эта башка? — спросила Аннушка.

— Кто знает, — загадочно ответила Алина. — Вдруг мне однажды станет одиноко?

Глава 5

Цена человечности

— Не хочешь прогуляться? — спросила меня Аннушка вечером.

— Если до твоего пентхауза, то всегда рад. А больше тут, вроде, и некуда.

— Давай устроим пикник?

— Где?

— Да прямо за кросс-локусом, который в гараже. Возьмём пожрать, выпить, выкатимся на «Чёрте», посидим у костра.

— Так мы это на каждом привале делаем, разве нет? Но как скажешь…

Корзина для пикника уже ждёт нас в ресторане, Алина чрезвычайно предупредительна. Не удивительно — мы единственные постояльцы. Графин вискаря я прихватил из бара, раскладные стулья и прочее лежат в кузове, так что готовиться особо не нужно.

Аннушка сидит в «Чёрте», я открываю кросс-локус, она проезжает, я закрываю. Мы на той стороне, в другом мире. Здесь ровно ничего интересного — пыльная заброшенная дорога посреди пыльного заброшенного мира.

— И зачем мы здесь? — спросил я.

— Хочу поговорить без лишних ушей, солдат. С тех пор, как с нами ездит Сашка… Слух у неё чертовски острый.

— Думаешь, Алина не поняла, что мы от неё спрятались?

— Да плевать. У нас есть право на секреты, и я не хочу гадать, действительно ли она отключает микрофоны.

— У тебя появились секреты от подружки? С каких пор?

— С тех пор, как у неё появились секреты от меня.

— Ты про Сашку?

— Да. Зачем она спасла ту клановую девчонку, обрекая нас на гибель в коллапсе?

— Я бы и сам попытался её поймать, но я никак не успевал. Она слишком внезапно прыгнула.

— В тебе я не сомневаюсь. Но Сашка — робот.

— Может быть, Алина прописала ей сильный этический императив? — предположил я.

— Ладно, допустим, — пожала плечами Аннушка. — Пусть этический. Но Сашка не просто поймала девчонку, она поглотила выброс сенсуса и погасила коллапс!

— Точно она? Не само рассосалось?

— Я всё-таки бывший корректор, это не первый мой коллапс. Да и Лейхерот однозначно указал на неё. Получается, что это не робот, замаскированный под девочку. Это вообще хрен пойми что! Я бы так не смогла, например, и вообще, если бы кто спросил, уверенно сказала бы, что такое невозможно. Что такое Сашка? Зачем на самом деле Алина нам её подсунула? Что такое сама Алина, в конце концов? Каковы её цели? Меня это чертовски напрягает, солдат.

— Что именно? Что у Алины есть свои цели?

— Что она пытается использовать меня втёмную. Я ненавижу, когда меня используют. Кому другому я бы уже закатила скандал с битьём посуды… Кстати, налей ещё, видишь же, что у девушки стакан пустой? Но ей как-то неловко, что ли. Точнее… Чёрт, ладно, честно скажу — мне зверски обидно. Я всегда была уверена, что уж на кого-кого, а на Алинку-то всегда можно положиться. И вот такой облом. Кому вообще после такого можно верить?

— Мне можно.

— Все так говорят, — буркнула она расстроенно.

— Поговори с ней.

— Что? Сдурел?

— Почему нет? Так и скажи: «Алина, блин, что за фигня творится? Мы подруги или уже нет?»

— Думаешь?

— Уверен.

— Не, солдат. Не могу. С кем другим запросто. А с Алиной язык не поворачивается. Весь день сегодня порывалась — и никак. А если она обидится? А если соврёт? А если скажет: «Всё кончено, отныне у тебя нет кредита, бесплатного бара и скидки на пентхауз»? Девочки так не делают!

— Хочешь, я с ней поговорю?

— Серьёзно? Ты можешь?

— Легко. У мальчиков с этим проще.

— Слушай, выручишь. Мне как-то страшно начинать. Я храбрая, но не там, где дело касается отношений. Она сильно изменилась в последнее время, ты заметил? Я-то её давно знаю.

— Может быть, раньше по ней не долбили ракетами? Люди, побывав под обстрелом, меняются. Может быть, с роботами та же фигня?

— Ладно, наверное, ты прав. Поехали обратно. Тут один чёрт скучно, вид паршивый и виски мы мало взяли.

* * *

Алина подошла ко мне сама. Мы как раз поставили «Чёрта» на парковку, Аннушка ушла наверх падать в ванну, а я задержался, возвращая в ресторан корзинку для пикников.