Перспектива у нее была самая надежная, она была его актрисой (Влада), она стала матерью его ребенка. Он заваливал ее подарками — от машины до колготок. Когда его жена приезжала по делам в Москву и останавливалась в том же «Белграде», Влад помогая ей по делам, возя ее по магазинам, оставался жить у Т. Так что, будущее ей светило так или иначе. По полгода она жила у него в Югославии, они снимали квартиру, по полгода она жила у него в отеле в Москве, и КГБ махнул рукой. Потом он и у них, у ее родителей жил.

— Он был для меня и отец, и друг, и любовник, и сын, и муж… Мне не доставляло труда приносить ему утром в постель чай, подавать ему в постель обед, он с детства страдал туберкулезом коленного сустава, прихрамывал. И мне все это было в радость. И, конечно, он меня воспитал. Я много взяла от него. А для родного коллектива я — б… проститутка. Но мне плевать на это.

Вот история Тани С., которая хотела, могла, но не вышла замуж

Лейб-медик Карпинский: «Понимаете, если отрезать палец солдату и Александру Блоку — обоим больно. Только Блоку, ручаюсь всем, в пятьсот раз больнее». Ключ к разгадке тайны поэта-Высоцкого, разница между нами — солдатами и им — поэтом.

Какая потрясающая книга! Я научусь к семидесяти годам так писать. Леонид Каннегиссер, убийца Урицкого, был поэтом. А эта «таблица умножения» адская.

10 марта 1990

Суббота

Прекрасно. Уже в середине я понял, что все идет хорошо. Я играл в удовольствие. Кажется, первый раз за многие годы присутствие Любимова в зале не зажимало меня, а придавало сил, азарта и удовольствия. Он давно не видел меня в этой роли. Доволен я и партнерами.

Любимов благодарил, отмечал атмосферу:

— Дай Бог, чтоб вы вечером не уронили. — Мне одному сказал, что в двух местах кульминационных я перебрал:

— Благодарю, что ты это все восстановил. Это надо играть. Он ничуть не устарел, спектакль. Слушали они хорошо и принимали, пожалуй, лучше, чем «Высоцкого». Для них «Высоцкий» — это все-таки ревю. А это театр, драматургия Трифонова, они читают, знают и любят. Так что публика подготовлена к спектаклю. Не зря мы поработали. Но в Москве мы еще раз вернемся к нему и какие-то вещи углубим.

Вот оно, актерское счастье!! Сыграл удачно — и счастлив. Гастроли мои закончились. И закончились с большим для меня самого знаком плюс. Не зря я вызвался репетировать, я подготовил площадку, сконструировал ее для себя, подогнал… и выплюнулся спектакль чистенько, ни одной мало-мальской затычки, накладки и пр. Пошли Господь удачи моим коллегам и в вечернем представлении!

Трифонов: «Я — Глебов!!» Любимов рассказывает, и за эти сутки раз десять он повторил, как начальники довели Ю. В. Трифонова, и он в покаянном порыве выплеснул в морду этим зажравшимся, не желающим ничего понять идиотам-чиновникам:

— Да это я — Глебов. Вы хорошие все, а я вот — Глебов!

Шеф забыл, как на первой же репетиции-читке я говорил: «Я Глебов, Ю. П., но и вы Глебов». Шеф возмутился, стал защищаться, помню это отлично.

Я не знаю, что скажет Любимов, но В. играет… вообще непонятно, что он играет, о чем думает. Такая поверхностная болтовня вне обстоятельств, вне характера, бойкая говорильня. И я успокоился. Это плохо, но ни в одном месте у меня не шевельнулось подобие зависти или желания заимствования, чему-то бы поучиться. Мне кажется, он просто не может играть это… впрочем, извините меня, господа присяжные заседатели. На то есть у нас босс!

11 марта 1990

Воскресенье

Как у меня ноябрь 1989-го гвоздем засел… Почему-то вспомнил, чего добивалась Иваненко, какую цель преследовала, уверяя истерически меня, что у нее много Володиных стихов, ей посвященных! Где они, эти стихи?! Если они существуют, почему до сих пор не опубликованы? Если врала — зачем? Надо натравить Леонова на нее, и пусть ссылается на меня.

А вообще не надо столько значения придавать своим литературным трудам. Ну, не пишется, что ж теперь делать?!

12 марта 1990

Понедельник, Хельсинки

Ф. рассказывал Т., что, когда В. развелась и стала свободна, и он был свободен… где-то в Одессе они встретились, и ничего не произошло в постели. Не получилось — так перегорело.

А в общем-то, важно ведь выбрать точно форму, жанр… и, может быть, никакого психологического анализа и не нужно. Никаких мотивировок поступков героев авторских не писать? Ведь то, что после сообщения факта сюжета возникает столько вопросов — почему, например, любовник так легко отдал мужу бритву — может быть, в этом и есть пресловутая форма? И пусть читатель мучается, и пусть с женами и друзьями бьется над разгадкой происшедшего и над будущей судьбой героев. Может быть, ничего не расшифровывать? Думайте, как и что хотите. «Бритва» занимает мое воображение, а сюжет «21-го км» на сто тринадцатой застрял. Ничего, ничего…

13 марта 1990

Вторник. Вечер

Мы приехали. А ехали «трезво» со Штейнрайхом Л. А., который, только я вошел в купе, поздравил меня с большой победой в «Доме». Разговор Г. Н. и Ю П.:

— Юрий Петрович! Смехов требует играть вечером.

— А Золотухин?

— Золотухин хочет играть дневной спектакль. Потому что хочет, чтоб вы с ним порепетировали.

— Ты смотри. Кто-то еще хочет со мной репетировать!

Этот разговор Л. Штейнрайх слышал сам.

20 апреля 1990

Пятница

Любимов уехал во «Взгляд». Сколько же в нем энергии и откуда он добывает ее?!

22 апреля 1990

Воскресенье — отдай Богу

Любимов просит играть и «Годунова», и «Дом». Приехал Владимир Максимов.

Любимов говорит, что может месяца на три закрыть театр и начать все сначала. «Есть такое право и возможность, я советовался с юристами».

В журнале «Театр» он назван великим. «Великий» — это уже очевидно… Некий Силин подводит итоги. А Губенко — низкий поклон, что он вернул нам великого и передал ему труппу в полном рабочем состоянии.

Полгодика назад эта статейка появилась бы — выглядело бы все почти достоверно. Теперь это выглядит жополизанием. На всякий случай министерскую задницу лизнуть не помешает… и бедного Певцова еще раз приложить.

Говорят, во «Взгляде» Любимов выглядел безобразно. Люди телевизор по ночам смотрят. Объявили и о моем фильме. Ну, вот и другое мнение. Мартюков: «Блестяще всех размазал… так отвечал…» Вот и слушай людей.

26 апреля 1990

Четверг

Мне часто вспоминаются разные мгновения моего фильма. Для людей знающих и любящих «Таганку», — это просто бальзам, ведь там узнаваемы и сняты почти все переулки и закоулки этого огромного, уникального здания. По настроению это напоминает чуть ли не прощание с театром. Во всяком случае, очевидно, явственно видна любовь авторов к этим самым стенам, к духу, в них проживающему, к теням, что бродят по пустому театру, партеру, сценам, когда пустеет зал и гардеробная разобрана.

28 апреля 1990

Суббота

Ну вот, одно постановление принято — в Таллин я не еду, к тому же они сами думают, что мероприятие передвинется — не успевают снять фильм о Северянине, но по радио я услышал сегодня, что эстонские депутаты приостановили свою работу в Верховном совете. Литва просто вышла. Эти — на полдороге. И ехать в Таллин русского поэта прославлять москалям опасно, так говорит мне один из моих «черепковых» депутатов. По-моему, я эту депутатскую метафору у Р. Гамзатова слямзил…

29 апреля 1990

Воскресенье

Позвонил Любимов:

— Надо играть, Валерий.

— Да. — Я сижу и жду, что скажет Любимов. — Ну, давайте рискнем.

— Рискни, милый. Тебя привезут, отвезут… неудобно… Николай играет, я надеюсь, что хуже не будет.

— Хорошо, Юрий Петрович.

— Ну, я очень тронут, обнимаю.

Вот и весь разговор — я тронут, он тронут. А что будет со мной?

Неля вчера страшные вещи сообщила о Ю. П., вести из дома Капицы С. П.