«Где ты был? — спросит его Урганда. — Неужели заблудился?»

«Да нет, — ответит он небрежно, — я был немного занят, извини. Нужно было помочь нашим друзьям. Вот, кстати, и Аккумулятор Тысячи Молний, в целости и сохранности...»

Эх, скорей бы вечер!.. И тут Педро хлопнул себя по лбу. Как же он забыл?

— Дон Фадрике, а ведь ребят в убежище нет! Они должны были догнать нас с Руем, но почему-то не догнали. Может, заблудились?'

Старик в волнении поднялся с кресла.

— Ах ты, как нехорошо! Что же, раз так, будем их искать. А пока, чтоб без дела не сидеть, бери лопату, окопай вон те яблони. А я соберу кой-какой еды в дорогу. И ребятам гостинец приготовлю. Они уж и не помнят, наверно, какова домашняя еда...

Когда Педро не явился к завтраку, Урганде пришлось показать донье Леоноре поцарапанный столик и объяснить, куда она отправила Крокодила. Решили подождать, но время шло, а он как сквозь землю провалился. Урганда совсем расстроилась.

— Это я виновата! Не надо было его посылать! С ним что-то случилось!

— Ни в чем ты не виновата! Что его, за ручку водить? — сердился Руй. — И ничего с ним не случилось. Сидит где-нибудь, дождик пережидает. Одно плохо: язык у него как помело, — буркнул он, припомнив вчерашний утомительный треп.

— Подожди, Руй, не стоит заранее обвинять человека, — остановила его донья Леонора. — И все-таки нужно его отыскать. Что-то я волнуюсь. Один, в грозу, в незнакомом городе. Давайте я вас запру в доме, сидите тихо, как мышки, а я поезжу поищу.

Красный велосипед как ни в чем не бывало стоял под навесом и легкомысленно поблескивал спицами. Очень жаль, что донья Леонора не научила его разговаривать, не пришлось бы ей без толку ездить под проливным дождем по всему городу. Когда она вернулась одна, Урганда чуть не расплакалась. Руй то утешал ее, то ругал на чем свет стоит этого недотепу Крокодила. Стали думать, как действовать дальше, и решили, что все же самое важное сейчас — найти Дамиана и опаловую шкатулку.

А искать его нужно — и в этом донья Леонора почти не сомневалась — только в Черном Замке.

Дождь кончился. На крыше лжебаронской крепости Дра-Дра чистила перья и, перепрыгивая с лапки на лапку, делала зарядку. Из-за грозы птица приступила к ней с большим опозданием. Да и вообще в замке царил полный беспорядок. Вороне никак не удавалось справиться с загадкой: почему нарушилась размеренная жизнь во владениях Дракити. Начиная с того, что Невежа забыл выдать ей обычный завтрак — поджаренные семечки водяной лилии, и кончая тем, что дети, не сделав утренней гимнастики (Дракити мало интересовался их здоровьем, но считал, что зарядка укрепляет дисциплину), в такт которой птица совершала свои упражнения для крыльев и лапок, поспешили включить машины и быстро и не в лад стали на них работать.

— Драк-драк, — вздохнула ворона.

Ей так хотелось слетать в одно местечко во Внешнем мире, никому, кроме нее, неизвестное. Там росли гигантские подсолнухи. Сейчас как раз поспели вкусные семечки. Но хлынул дождь, экспедицию пришлось отменить, и Дра-Дра оставалось только смотреть на все это безобразие, творящееся в замке у хозяина.

Ворона любила детей. Когда она видела, как ребятишки резвятся на улице, в душе у нее все пело от удовольствия, но когда дети суетились возле дребезжащих станков, ее нервная система приходила в расстройство и перья вставали дыбом. Поэтому, как только в замке начиналась работа, Дра-Дра предпочитала улетать подальше и утешаться подсолнухами. Во время таких прогулок ей случалось встретить ребенка, и тогда она летала над его головой, выкрикивая свое приветствие, и старалась понять, заблудился он или нет. В первом случае ворона приглашала его в гости в Черный Замок хозяина, во втором... во втором тоже.

Когда птица открыла глаза, маленькие мастеровые с высунутыми от усердия языками заканчивали работу. И все тот же кавардак. Теперь Невежа не принес ей на обед порцию горького миндаля и вдобавок оповестил детей о том, что занятия в школе на сегодня отменяются, обед откладывается и надо отработать еще одну смену. Дра-Дра совсем загоревала и решила покинуть замок, чтобы отдышаться на воле.

Маленькие работники тоже ничего не поняли в этот суматошный день. Вместо игрушечных автомобилей им было приказано изготовлять какие-то новые детали. Что задумали Лжебарон и Небесный Лучник? Что бы это ни было, думал Дамиан, сражаясь со своим станком, он им не помощник. По правде сказать, если бы Велосипед даже согласился содействовать выполнению их злодейских планов, у него все равно ничего бы не вышло: машина визжала, тряслась, как в лихорадке, и делала что хотела. С этим громоздким агрегатом не так легко было справиться. Требовалось необычайное мастерство, чтобы заставить его подчиняться и производить такие чудесные вещи, какие получались у маленьких пленников Лжебарона. Для Дамиана день тянулся бесконечно, и если остальные ребята к вечеру чувствовали себя полуживыми от усталости, то его можно было назвать мертвым. Отлежавшись на грязной койке, он почувствовал, что голоден как волк, и проглотил свою порцию питательных хлебцев «гав-гав» без всякого отвращения. Тут и дождь прекратился, значит, Рождеру-Кактусу пора было отправляться в путь.

— Ни пуха ни пера, — пожелал ему Дамиан.

— Ни пуха ни пера, — подхватили ребята.

— Дамиан-Велосипед... Дамиан! — ласково ответил попугай. И выпорхнул в окошко.

Летя над лесом, Дра-Дра заметила незнакомую птицу в поношенном золотисто-зеленом оперении, и первым ее желанием было броситься на незваного гостя и ощипать, сорвав на нем свою досаду. Черные предчувствия глодали ее душу. И не зря: назревали ужасающие события.

— Драк-драк-драк! — крикнула Дра-Дра, вкладывая в эти слова самый решительный протест.

А Роджер-Кактус, не разбираясь в местных делах и не владея вороньим языком — как, впрочем, и собственным, — уже летел над верхушками деревьев и не слушал расстроенную ворону.

День тянулся невыносимо медленно. Педро уже успел окопать все яблони, прополоть четыре грядки, полить кусты специальным составом против насекомых, приготовленным доном Фадрике по рецепту его прабабушки; старик уже собрал в дорогу съестные припасы, прибрал в доме и даже починил ботинки Крокодила, приделав к ним замечательные подошвы своего изобретения, а вечер все не наступал. Оба нервничали. Старик ходил по дому, переставляя предметы с места на место, и то ворчал, то принимался произносить гневные речи.

Наконец волнение дона Фадрике достигло такого накала, что он с яростью воскликнул, взглянув на часы:

— Все, не могу больше ждать! Выходим. И знаешь что: зайдем по дороге к донье Леоноре, поговорим.

«Вот не везет!»

Да, Педро положительно не везло.

Они вышли из дому. Металлический шарик над крышей сиял, как маленькое солнце.

— Есть разные виды энергии, — заметил Почтенный. — Энергия солнца — самая щедрая и справедливая: ее все получают поровну.

Педро вздохнул. Сейчас самое ласковое солнышко не смогло бы его утешить. Он плелся, то и дело отставая от дона Фадрике, так что тому приходилось останавливаться и поджидать его.

— Что с тобой? Может, ботинки жмут? Может, я не так подошвы приделал?

Крокодил только морщился и отворачивался. Он как мог оттягивал неприятный момент встречи с доньей Леонорой и в двух шагах от ее дома не выдержал и остановился, решив в отчаянии что-нибудь соврать. Он уже открыл было рот, но тут дон Фадрике быстро взглянул куда-то в сторону и, тихонько тронув его руку, прошептал: