Дневная жара спадала. Время летело так быстро, как бывает, когда работы много и вся она срочная. Из мастерских выбегали изобретатели с усталыми, но пылающими от возбуждения лицами, ревниво поглядывали на закрытые двери соседних домов и убегали обратно. Никто не заметил, как на город стали наползать вечерние краски: розовая, лиловая, синяя... И тогда...
Взревели медными голосами трубы, забухали огромные барабаны. По окраине города, обходя его по спирали, шли, приплясывая, заводилы карнавала. Гигантские головы с вращающимися глазами, усатые, бородатые, в высоких котелках, шутовских колпаках с бубенчиками или с блестящими лысинами, страшные и смешные черепа-кавалеры, пронзительно орущие попугаи, обезьяны с двухметровыми руками, слон на колесах, у которого из хобота били фонтаны конфетти... А над ними на бечевах плыли и трепыхались на ветру бумажные змеи самых невероятных форм и конструкций. Заводилы заглядывали в каждый дом, и отовсюду к ним выбегали люди в пахнущих свежей краской масках, в причудливых костюмах. Дети тащили своих бумажных змеев, взрослые поспешно заканчивали установку на крышах новых громоотводов, и процессия — сперва маленькая, всего человек пятнадцать, — неудержимо росла с каждым витком спирали. Запели гитары, давно забытые, заброшенные, пылившиеся среди хлама на чердаках. Карнавальное шествие приближалось к Центральной площади.
Небо осветилось прожекторами. Еще минута — и под крики толпы десятки, нет, сотни бумажных змеев взмыли над городом.
— Взгляните, как оригинально! Вон тот чешуйчатый змей похож на ископаемого ящера! — восхищалось домино.
— Да... Мне по душе новые смелые формы. А этот-то, красный! — возразил некто, нарядившийся толстопузым монахом. — Похож на шляпу.
— Но согласитесь, летает отлично.
— Да... только кувыркается.
— А мне нравятся традиционные модели... Вон таких, белых, овальных я, помнится, делал в детстве...
— Извините, уважаемая маска, я хочу обратить ваше внимание на сине-желтого. Какая причудливая конструкция! Напоминает старинную часовню...
— Прекрасный, прекрасный праздник! Не пойму только, — засомневалась вдруг дородная сеньора, приодевшаяся Красной Шапочкой, — почему так неожиданно объявлен конкурс громоотводов? Кажется, в этом сезоне по плану...
— Ах, дорогая, разве вы не читали? Надвигаются грозы! Видимо, поэтому и решили...
— О-о-о! — загудела маска, у которой на месте носа торчал саксофон. — Бумажный змей в виде шахматной доски! Это наверняка работа нашего маленького гения Сандро.
— Прелесть! — согласилась дама бубен. — А рядом какое-то насекомое, ах, это, кажется, оса!
Снова загремела музыка. Маски стали приглашать друг друга на танец. Забегали роботы с прохладительными напитками. Чтобы не держать бечевки от змеев в руках, их привязали на крышах домов. Праздник был в самом разгаре.
Позвольте, а что же сейчас делают наши герои? Читатель наверняка уже догадался, кто скрывается под веселыми масками карнавальных заводил. В сумерки им удалось пробраться в город, и теперь они ходили по улицам, не боясь, что их узнают. Однако маленькая армия Тысячи Молний не могла безмятежно развлекаться. Как только бумажные змеи поплыли в звездном небе, ребята заняли свои посты на крышах. У каждого был передатчик, с помощью которого они должны были дать сигнал тревоги, если заметят противника.
Пер с боем выпросил себе самый опасный и ответственный пост — на крыше Городского Совета. За ним увязался маленький Тигр. Дамиан дежурил у экрана прибора наблюдения в доме Аларико.
Педро с доном Фадрике ушли в дом учителя и принялись отлаживать маленькую радиостанцию. Там же стоял второй прибор наблюдения.
Враг мог появиться с минуты на минуту.
Старый Фламман — Морской Волк сидел у себя дома, плотно закрыв все двери и окна. Он не принимал участия в карнавале. Он возмущался. В городе все с ума посходили. Легкомыслие и безобразие. Резвятся, как несмышленые котята, а между тем... На душе у него было черно. С тех пор как эти хулиганы, среди которых и его родной внук — да он, говорят, чуть ли не вожаком у них! — вместо того чтобы занять свои места в мастерских и лабораториях, удрали и живут, словно дикари, в пещерах, все пошло наперекосяк. Он сам, своими руками, сделал для внука набор инструментов, чтобы подарить ему в день получения аттестата — и на тебе!.. Ох, лучше не думать. Так и щемит в груди. Инструменты он швырнул в колодец, а воспоминания о внуке похоронил на самом дне своего разбитого сердца.
С улицы снова донеслась музыка. Пели под гитару. Бывший дедушка плотнее запахнул халат и заткнул уши. Драть их, вот что надо было! Он вспомнил, как выдрал маленького Фламмана за то, что тот забрался в сад к соседу и до отвала наелся клубники, и усмехнулся. Внук из-за этого наказания целую неделю потом дулся, не разговаривал. Тоже с характером! Весь в деда... Старик снова помрачнел. Сколько он сил потратил чтобы проучить молокососов: и облавы на них организовывал, и сам в них участвовал, и за соблюдением Закона следил, а что вышло? Ерунда какая-то вышла. Эти себе гуляют на воле, а родные мучаются. Не жизнь, а пытка.
Говорят, они какую-то игрушку опасную сделали, потому и сбежали. А все Фадрике виноват. Выжил старый из ума. Видел его тут как-то. Прошел, старый хрыч, даже не кивнул. Дружба многолетняя и та забыта... А эти-то двое, парочка крикунов, что учинили? В суд на весь город жаловаться! Пожилые люди! И правильно про них в газете написали... Как там?.. Бывшие граждане высшего класса, то есть... тьфу! Словом, нанесли неслыханное оскорбление...
Фламман вытянулся на постели и закрыл глаза. Нет, не уснуть. Он нащупал ногами шлепанцы и подошел к окну. Чернело чистое звездное небо, по которому, как парусники, тихо плавали бумажные змеи. Только где-то вдали клубились тучи. И тут с башни Городского Совета раздался бой больших часов.
Раз... два... три... четыре...
Старик рассеянно считал удары. Вот уже одиннадцатый... И в тот самый момент, когда должен был прозвучать последний, двенадцатый удар, по небу прокатился страшный гром.
Незадолго до полуночи Педро-Крокодил получил первый сигнал тревоги. Передавал Лисандро. Он увидел в небе луч, прорезавший облака, которые двигались в сторону Города Садов. Почти одновременно Дамиан принял сигнал от Пера — тот вел наземное наблюдение с башни Городского Совета: на длинной, похожей на извивающуюся гусеницу машине в город въезжал Дракити Укарики и Барнабас-Невежа. Толпа расступалась, пропуская машину, и насмешливо приветствовала нежданных гостей:
— Глядите-ка, Дракити пожаловал!
— Давно не виделись, барон ты наш фальшивый!
— На конкурс небось приехал? А это кто с тобой? Робот, что ли? Неужто живой? А я-то думал, ты его вместо громоотвода решил представить!
— А маски ваши где?
— Да зачем им маски? Вы только гляньте, рожа-то какая дурацкая! Получше всякой маски!
Дракити увеличил скорость и устремился прямо к Центральной площади. В это время начали бить часы, а затем...
Да, Небесный Лучник нанес свой первый удар. Это было началом ночного кошмара. Электрическая искра страшной разрушительной силы вылетела из опаловой шкатулки и пала на дом дона Фадрике. Сверкнула молния, по небу раскатился гром, люди на улицах вздрогнули и застыли на месте, и... и больше ничего.
Совершая свой зловещий полет над мирными крышами, Небесный Лучник вдруг обнаружил, что никто не спит, что город залит огнями и веселится, а крыши ощетинились громоотводами, над которыми покачиваются какие-то подозрительные бумажные змеи. Он промчался на бреющем полете над центром города. Вверх по фасаду Городского Совета ползла гусеница Укарики. Ах так, ну что ж, посмотрим! Вот еще симпатичный домик... Трах!.. Лучник теперь не особенно выбирал цель. Разряд был сильнейший. Летучий самокат скатился, как с горки, вслед за лучом и чуть не запутался в бечеве от бумажного змея. И все впустую. Огромная энергия луча поглотилась заземленными металлическими штырями. Такого безобразия негодяй не ожидал. Но его уже ничто не могло остановить. Он закружил над городом и заметил внизу два беззащитных домика на границе между Западным и Южным кварталом — это были дома дона Исхудалеса и дона Рыжундо (те не поставили громоотводы, потому что, как мы знаем, сидят взаперти). Лучник увеличил мощность и выстрелил несколько раз. Шаровые молнии обрушились на несчастные домишки, и в один миг они были охвачены огнем. Другие огненные шары повисали в воздухе, взрывались или падали на соседние дома.
