— А чего хочешь ты?

— Я хочу — я хочу быть тем, кто я есть на самом деле. Кем бы я ни был. Мы приехали. Останови машину и давай выйдем.

Сара вопросительно посмотрела на Тома, но тем не менее свернула к обочине и остановила «мерседес» почти в том же самом месте, где Деннис Хэндли припарковал недавно свой «корвет». Они вышли из машины. Воздух над Уизел Холлоу был горячим и спертым.

Запах вареной капусты, исходивший из окна желтого домика, смешивался с вонью мусора, гниющего в облепленной мухами куче в нескольких ярдах вниз по улице. Куча мусора выросла с тех пор, когда Том был здесь с Деннисом Хэндли: к ней прибавилось несколько сломанных стульев и скатанных в рулоны ковров, а также Множество грязных бумажных пакетов. Из окон некоторых домов доносилась едва различимая музыка, льющаяся из радиоприемников. Где-то далеко заливался плачем ребенок.

— Что здесь горело? — спросила Сара, принюхиваясь.

— Дом и машина. Дом в конце квартала, а машина прямо тут, рядом.

Сара внимательно окинула взглядом пустую улицу, затем повернулась к Тому.

— Ты уже был здесь раньше?

— Тогда машина еще не сгорела. Водитель бросил ее, потому считал, что здесь ее никто не найдет.

Они вместе пошли вперед по пыльной улице. То, что осталось от «корвета» Хасслгарда, напоминало лежащее на солнце раздавленное насекомое. Сиденья, приборная панель и руль выгорели полностью, колеса и кузов почернели, кое-где начинала проступать ржавчина. Кто-то, скорее всего ребенок, успел поковырять ржавчину палкой, которую бросил в пустое окно машины.

— А кто был владельцем? — спросила Сара.

Том не стал отвечать на этот вопрос.

— Я хотел посмотреть, действительно ли они сожгли ее. Я был уверен, что они сожгут дом — потому что он был слишком сильно поврежден при перестрелке и мог в любой момент рухнуть. А они не знали наверняка, что там внутри. Но вот насчет машины я сомневался. Они, наверное, вернулись сюда в ту же ночь, прихватив с собой канистры с бензином. — Он взглянул в озадаченное лицо Сары. — Это была машина Хасслгарда.

Девушка нахмурилась, но ничего не сказала.

— Видишь, как они действуют. Как работают. Они даже не стали открывать багажник — просто облили машину бензином и подожгли. И решили таким образом все проблемы. Ведь люди, живущие по соседству, наверняка будут молчать обо всем, что видели. Они понимают, что если заговорят — сгорят их собственные дома.

— Ты хочешь сказать, что машину Хасслгарда сожгли полицейские?

— Разве это не ясно?

— Но, Том, почему...

Тому захотелось рассказать ей все, слова точно сами слетали с его языка:

— Это я написал письмо, которое получил капитан Бишоп. Теперь они намекают, что в письме говорилось о бывшем заключенном Фоксвелле Эдвардсе. Бишоп говорил об этом на пресс-конференции. Письмо было анонимным, потому что я не хотел, чтобы они считали его бреднями ребенка, играющего в сыщика. Я написал им, как и почему Фридрих Хасслгард убил свою родную сестру. А на следующий день все полетело кувырком. Они убили Хасслгарда, они убили этого парня — Фоксвелла Эдвардса, они убили полицейского по фамилии Менденхолл и ранили его напарника, они выпустили это огромное черное облако...

Том вдруг поднял руки, пораженный тем, что говорит о таких ужасных вещах такой красивой девушке в синей блузке и белых шортах, которую волнует сейчас только ее исчезнувший песик.

— Это — то самое место. Милл Уолк! Они ждут от нас, что мы будем верить каждому их слову, продолжать брать уроки танцев, обращаться к Бонн Милтону, когда мы больны, восхищаться выходом в свет книги с фотографиями домов, в которых жили Редвинги.

Сара сделала шаг в его сторону.

— Не могу похвастаться, что поняла все до конца, но мне кажется, ты жалеешь, что написал это письмо?

— Не знаю. Не совсем так. Мне жаль, что погибли эти двое. Мне жаль, что Хасслгарда не арестовали. Я не знал всего до конца. И тут Сара произнесла нечто такое, что очень удивило Тома:

— Может, ты просто отправил это письмо не тому, кому надо?

— Ты знаешь, — задумчиво произнес Том, — Возможно, так оно и было. Там есть детектив по фамилии Натчез — до недавнего времени я считал, что он такой же, как вся их шайка. Но потом один человек сказал мне, что он был другом Менденхолла. И сегодня утром в больнице я видел, как он и некоторые его друзья...

— Почему же ты не подошел к нему?

— У меня недостаточно информации. Мне надо предложить ему нечто такое, о чем он еще не знает.

— А кто этот человек? Который рассказал тебе о Натчезе и Менденхолле?

— Замечательная личность, — ответил Том. — Великий человек. Я не могу назвать тебе его имя, потому что ты будешь надо мной смеяться. Но когда-нибудь я познакомлю тебя с ним. Познакомлю по-настоящему.

— Познакомиться по-настоящему? Это что — Деннис Хэндли?

Том рассмеялся.

— Нет, это не Хэнд. Хэнд отказался от меня.

— Потому что не смог затащить тебя в постель?

— Что!

Сара улыбнулась.

— Что ж, я очень рада, что это не он. Так мы все еще собираемся в старые туземные кварталы?

— А тебе хочется?

— Конечно. Несмотря на то, к чему готовят меня родители, я еще не потеряла надежды, что проживу более интересную жизнь. — Сара подняла на Тома глаза, и выражение их напомнило ему тот день, когда мисс Эллингхаузен впервые поставила их танцевать вместе. — Мне действительно интересно, куда ты собираешься. Мне интересно, куда собираемся мы с тобой.

Саре вовсе не хотелось, чтобы Том поцеловал ее — он видел это — просто сегодня она видела Тома таким, каким он никогда не решался перед ней предстать. Она не задавала ему вопросы, не высказывала недоверие. Новый Том ничем не потряс ее: она ведь шла рядом с ним, шаг за шагом. Девушка, которую он только что мысленно обвинил в том, что ее волнует только пропавшая собака, вдруг показалась ему взрослой и сложной.

— Мне тоже интересно, — сказал Том. — Наверное, я не должен был говорить тебе все это.

— Тебе ведь надо было сказать это кому-то. Поэтому ты пригласил меня на эту экскурсию?

Она снова следовала за ним шаг за шагом — еще до того, как он успевал сделать этот самый шаг.