Немного подумав, Анни сказала:

— Было четыре письма, сэр. Одно для мисс Ховард, Другое для нотариуса Уэллса, а про оставшиеся два я не помню, хотя, одну минуту… Да, третье письмо было адресовано Россу в Тэдминстер, он нам поставляет продукты. А вот кому было четвертое письмо — хоть убейте — не помню.

— Постарайтесь вспомнить, Анни.

Девушка наморщила лоб и попыталась сосредоточиться.

— Нет, сэр. Я, кажется, и не успела рассмотреть адрес на последнем письме.

— Ладно, не расстраивайтесь. Это не имеет большого значения, — сказал Пуаро, и в его голосе я не заметил ни тени разочарования. — Теперь я хочу вас спросить по поводу ковшика с какао, который стоял в комнате миссис Инглторп. Она пила какао каждый вечер?

— Да, сэр, какао ей подавалось ежедневно, и хозяйка сама его подогревала ночью, когда хотела пить.

— Это было обычное какао?

— Да, сэр, обыкновенное — молоко, ложка сахара и две ложки рома.

— Кто приносил какао в ее комнату?

— Я, сэр.

— Всегда?

— Да, сэр.

— В какое время?

— Обычно, когда я поднималась наверх, чтобы задернуть шторы.

— Вы брали какао на кухне?

— Нет, сэр. Кухарка заранее делала какао. Я ставила какао на столик возле двери и после ужина относила его хозяйке.

— Вы имеете в виду дверь в левом крыле?

— Да, сэр.

— А столик находится с этой стороны двери или в коридоре, на половине прислуги?

— С этой стороны, сэр.

— Когда вы вчера поставили какао на столик?

— Примерно в четверть восьмого, сэр.

— А когда отнесли его наверх?

— Около восьми. Миссис Инглторп легла в кровать еще до того, как я успела задернуть все шторы.

— Таким образом, с четверти восьмого до восьми чашка стояла на столике возле двери?

— Да, сэр. — Анни сильно покраснела и неожиданно выпалила:

— А если там была соль, то извините — это не моя вина. Я никогда не ставлю соль даже рядом с подносом.

— С чего вы взяли, что там была соль?

— Я видела ее на подносе.

— На подносе была рассыпана соль?

— Да, сэр, такая крупная, грубого помола. Я ее не видела, когда забирала поднос с кухни, но когда понесла его наверх, сразу заметила соль и даже хотела вернуться, чтобы кухарка сварила новое какао, но я очень торопилась. Доркас же куда-то ушла. Вот и я решила, что само какао в порядке, а соль попала только на поднос. Поэтому я смахнула ее передником и отнесла какао хозяйке.

С большим трудом мне удалось сдерживать свое волнение: ведь сама того не подозревая, Анни сообщила нам ценнейшие сведения. Хотел бы я на нее посмотреть, если бы она узнала, что «соль грубого помола» была на самом деле стрихнином, одним из самых страшных ядов, известных людям! Я восхищался самообладанием Пуаро, ну и выдержка у моего друга! Я с нетерпением ожидал, какой же будет следующий вопрос, но он разочаровал меня: «Когда вы зашли в комнату миссис Инглторп, дверь в комнату мисс Цинции была заперта на засов?»

— Да, сэр, как обычно. Ее ведь никогда не открывают.

— А дверь в комнату мистера Инглторпа? Вы уверены, что и она была заперта на засов?

Анни задумалась.

— Не могу точно сказать, сэр. Она была заперта, но на засов или на ключ — этого я не помню.

— Когда вы вышли из комнаты, миссис Инглторп закрыла дверь на засов?

— Нет, сэр, но потом, наверное, закрыла, — обычно на ночь она запирала дверь в коридор.

— Когда вы вчера убирали комнату, на ковре было большое восковое пятно?

— Нет, сэр. Да в комнате и не было никаких свечей; миссис Инглторп пользовалась лампой.

— Вы хотите сказать, что, если бы на полу было большое восковое пятно, вы бы его обязательно заметили?

— Да, сэр. Я бы непременно его удалила, прогладив горячим утюгом через промокательную бумагу.

— Затем Пуаро задал Анни тот же вопрос, что и Доркас: «У вашей хозяйки имелось зеленое платье?»

— Нет, сэр.

— Может быть, какая-нибудь накидка, или плащ, или э-э… как это у вас называется… куртка?

— Нет, сэр. Ничего зеленого у нее не было.

— А у кого из обитателей дома было?

— Ни у кого, сэр, — ответила Анни, немного подумав.

— Вы уверены в этом?

— Да, вполне, сэр.

— Хорошо. Это все, что я хотел узнать. Весьма вам признателен.

Анни поклонилась и с каким-то странным нервным смешком вышла из комнаты. Мое ликование вырвалось наконец наружу:

— Пуаро, поздравляю! Это меняет все дело!

— Что вы имеете в виду, Хастингс?

— Как это — что? То, что яд был не в кофе, а в какао! Теперь ясно, почему яд подействовал так поздно: ведь миссис Инглторп пила какао уже под утро.

— Итак, Хастингс, вы считаете, что в какао — будьте внимательны! — в какао содержался стрихнин?

— Без сомнения? Что же, по-вашему, если не стрихнин, было рассыпано на подносе?

— Это могла быть обычная соль, — спокойно ответил Пуаро.

Я пожал плечами. Когда Пуаро говорил в таком тоне, спорить с ним было бесполезно. Уже не в первый раз я подумал о том, что мой друг, увы, стареет. Какое счастье, что рядом с ним находился человек, способный трезво оценить факты!

Пуаро лукаво взглянул на меня.

— Хастингс, вы считаете, что я не прав?

— Дорогой Пуаро, — сказал я довольно холодно, — не мне вас учить. Вы имеете право думать все, что вам угодно. Равно как и я.

— Прекрасно сказано, Хастингс! — воскликнул Пуаро, вставая. — В этой комнате нам делать больше нечего. Кстати, чье это бюро в углу?

— Мистера Инглторпа.

— Ах, вот как! — Он подергал верхнюю крышку. — Закрыто. Может быть, подойдет какой-нибудь ключ из связки?

После нескольких безуспешных попыток открыть бюро Пуаро торжествующе воскликнул:

— Подходит! Этот ключ, конечно, не отсюда, но он все-таки подходит.

Крышка легко скользнула вверх, но Пуаро, бегло взглянув на аккуратные стопки бумаг, сразу закрыл бюро и задумчиво пробормотал:

— А он любит порядок, этот мистер Инглторп.

Я знал, что в устах Пуаро это был самый большой комплимент. «Он даже не посмотрел бумаги, — подумал я. — Да, это, безусловно, старость». Следующие слова Пуаро только подтвердили мои грустные мысли:

— В бюро не было почтовых марок, но они могли там быть. Как вы думаете, друг мой, они же могли там быть, правда? — Он еще раз обвел глазами будуар: