— А возражений и не будет, — он улыбнулся. — Только позвони родителям и предупреди. Мы поедем на два дня, может тебе нужно заехать что-то взять из дома.

— Пап, я дам ей все что надо.

Когда довольные девчонки скрылись за дверями, чтобы продолжить сплетничать о кавалерах, Олег в последний раз вернулся к разговору о поездке.

— Может все намного серьезней и затянется дольше, чем на два дня, вдруг они знают больше, чем мы думаем.

— Расслабься, друг, все нормально, не будем лишний раз тревожить Сипталеха.

Вокруг них все было так бело, морозно и свежо, что трудно было представить, как когда-то, до начала всех этих событий, среди иракских пустынь грянула гроза.

Тучи нагнал обычный ветер, прилетевший из Венеции. Ветер ласково играл словами странной молитвы на арамейском, которые вплелись в его сущность. Ветер подхватил и понес, преодолевая расстояние и препятствия на пути, еле различимый низкий голос мужчины, красиво напевавший молитву:

Перепуганные скорпионы разбегались по своим гнездам, сбивая друг друга с ног. Песок словно ожил, дрожа и вздымаясь волнами. Молнии освещали небо и, касаясь дюн, разрывали их пополам.

Пустыня разверзлась, и с огненным паром из земли выскочил черный арабский жеребец с жжёной раной на груди. Он отбил копытом свой ответ на разбудившую его молитву. Его глаза горели гневом мести. Желания, одолевавшее его последние годы, наполнили крылья, и он полетел будить своего хозяина.

Жители дикого племени при виде бури стали закрываться внутри пещеры огромной скалы. Матери подхватывали своих детей и, бросая работу, прятались под покрывала, шепча заклинания для защиты от злых духов. Демоны были не редкость для племени. Они всегда приходили просить у жреца Киранеза человеческое тело для какой-нибудь грязной работы. Шаман всегда забирал лучшее, дабы не гневить бога.

Сам Киранез раз в шестьдесят лет избирал из племени несколько молодых и здоровых женщин и брал их себе в жены. Хоть одна должна была родить сына, в которого могла бы переселиться его душа. Жрец так поступал уже больше чем четыре тысячелетия. Как только его тело становилось непригодным, он занимал плоть своего сына. В свою очередь тело старело снова, а когда рождался новый потомок, Киранез снова покидал ветхий дом и занимал более здоровый. Только возможность реинкарнации позволяла ему жить так долго. Это всегда был он, так как его кровь текла в жилах из поколения в поколение. Это дало ему возможность покидать свое тело, когда ему нужно было идти, и жить, когда он убивал последнего нарушителя своих владений.

Шаман все готовил к тому, чтобы его бог мог переродиться. Прежнему облику было под семьдесят, а новому телу всего два года. Последние женщины, взятые в жены, рождали дочерей, и только недавно появился на свет наследник. Ждать больше нельзя, ведь если жизненная линия оборвется, то Киранез будет вынужден идти в ад, и там ожидать нового вызова любопытных людишек, сующий нос в его долины смертной тени.

Намного приятней было развлекаться здесь со своими женами, быть богом, пусть и не большим, а не гореть в огне. Его боялись, и правильно делали, ведь он ни кто-нибудь, а сам Сипталех, демон, который не остановится ни перед чем ради своей цели. Да и желание расправиться с мальчишкой из далекой страны съедало его последние восемнадцать лет.

Ржание его крылатого коня заставило чаще биться старое сердце. Он лежал на шелковых простынях в верхней пещере, окруженный рабами и слугами. Поднявшись на дрожащие ноги он дошел к прорези в скале, служившей окном. Да это был его приятель, восставший из ада, спутник тысячелетий, который проносил его во все уголки мира со скоростью ветра. То, что он проснулся, говорило только об одном, что кто-то нарушил пределы и смог прочесть послание на скале врат. Еще оно было записано в пустынной Библии, которая сгорела в восьмидесятых…

Итак, или кто-то вошел в земли, или Библия не сгорела. А вдруг его обманули и есть другой путеводитель, который был копией существующего дневника. Тем не менее, это отличная возможность сдержать обещание, данное мальчишке, и расквитаться за понесенное унижение. Он гневно глянул на слуг, и те разбежались из пещеры. Остался только шаман.

— Великий не хочет продолжить обряд возрождения?

— Нет, я должен идти, — жрец подошел к столику и открыл ларец, наполненный всевозможными зельями.

— Да не прогневается на меня всемогущий Сипталех, но ваше старое тело может не выдержать очередной дозы снотворного, вы можете уснуть навсегда, и тогда ваш путь обратно будет закрыт.

— А ты предлагаешь напоить этим меня в новом теле, это больше похоже на дорогу в ад.

— Как знаете, мудрейший, просто я хотел вас уберечь от неверного шага, — шаман был старым и мудрым, но не настолько, чтобы тягаться с Киранезом.

— Да ты будто не слышишь меня, старик?

— Я прошу только одного — подумайте! Я сам делаю эти снадобья и знаю сердце вашей нынешней плоти — это может убить вас.

— Поздно! Я уже и так мертв! — жажда мести Киранеза была слишком велика, чтобы ждать еще, и он осушил пузырек с зельем.

Покачнувшись, старый бог повалился на смятые простыни и замер в ожидании того, как отойдет его душа…

Южный ветер наполнил пещеру в скале. Из песка и заходящего солнца в воздухе стал вырисовываться стан крепкого мужчины в дорогих парчовых одеждах с золотыми пластинами на краях. Его гладко выбритая голова блеснула на солнце, а глаза открылись, отражая бездну. Он вздохнул полной грудью и, сделав несколько шагов, наклонился над своим телом.

— Мне изрядно поднадоела эта оболочка за последние годы.

Киранез проплыл в воздухе, его шаги были легки и незаметны под длинными полами парчовых одежд. Он взглядом подозвал жеребца и тот ворвался в верхнюю палату через прорезь, служившую балконом. Жрец погладил своего преданного коня и вмиг запрыгнул на его спину.