После того как отдан был приказ «Боевая тревога», а за ним – «К бою!», началось сближение с противником. Происходило это медленно. Тем временем на палубе шла подготовка к сражению. У бортового ограждения укладывали мешки и гамаки, чтобы погасить скорость картечи, к пушкам подносили ядра и мешки с пороховым зарядом, ведра наполняли водой на случай пожара и т. д. Хирург готовил свой сундучок с инструментами. Матросы надевали чистое белье и ждали. Наконец, корабли приблизились на такую дистанцию, что можно рассмотреть пушки англичанина – двадцать шесть по борту, двенадцать на палубе.
Сюркуф обратился к команде: «Друзья, это судно принадлежит Ост-Индской компании. Немного усилий – и миллионы наши!»
Для храбрости всем раздали по чарке рома.
Англичанин, как истинный британец, вежливо осведомился: «Кто вы?» Произошло это с помощью пушечного выстрела. Отвечать рано, надо выиграть еще немного времени и подойти как можно ближе. Когда до махины англичанина осталось совсем ничего, Сюркуф набросился на него с яростной руганью. В ответ «Кент» огрызнулся всеми своими орудиями. К счастью, ядра пролетели мимо. На «Мысли» подняли французский флаг и только теперь дали выстрел из пушки. Таков, можно сказать, ритуал, как у фехтовальщиков перед боем.
На борту корабля Сюркуфа всем было ясно, что пушечная дуэль не в их пользу. Поэтому оставалось одно: победить в рукопашной, то есть отважиться на абордаж. Нижние реи «Мысли» использовались как мостики для перехода на более высокую палубу «Кента». Предварительно, до того как началась схватка с топорами и саблями в руках, палубу «Кента» забросали гранатами. Стрелки, или, как мы бы сегодня сказали – снайперы, сидевшие на марсах, начинали палить по всем, одетым в яркую офицерскую форму. Затем в дело вступили пикейщики, их задача особая – с помощью пик не пускать обратно тех, кто испугался рукопашного боя. Своего рода заградотряд.
Корабли сблизились настолько, что можно было различить на корме этого громадного судна «грациозную группу очаровательных молодых женщин в элегантных нарядах, которые спокойно из-под зонтиков смотрели на нас, словно мы не заслуживали ничего, кроме любопытства».
Надо здесь заметить, что суда английской компании нередко перевозили пассажиров из метрополии, то есть из Англии в Индию и обратно. Риск, конечно, всегда был – судно могло погибнуть во время бури или подвергнуться нападению пиратов. Что и произошло. Но пассажиры «Кента», похоже, нисколько не тревожились за свою судьбу. А капитан и команда были уверены в превосходстве над каким-то ничтожным корабликом. В случае, если он осмелится напасть, его ждет неминуемая гибель.
Но не таков был Сюркуф, чтобы уйти ни с чем, Он не дал противнику времени опомниться. Зашел с подветренной стороны англичанина, чтобы оказаться у наклоненного к морю борта. Маневр удался. Англичанин, поняв, что к чему, пытался сменить галс, но Сюркуф совершил новый маневр и пристал к «Кенту» с подветренной стороны кормовой частью правого борта.
«Кент» открыл огонь, но было слишком поздно. И хотя залпом снесло брам-стеньгу «Мысли», но корпус судна не был поврежден. А дальше произошло вот что.
«Мысль» вошла в клинч с бортом «Кента», и англичане подумали, что французский парусник, поврежденный залпом, находится в бедственном положении и готов вот-вот сдаться. Все на борту «Кента» с любопытством ждали, что будет дальше. Неожиданно для всех на английском судне появились французы, словно черти из преисподней. В руках у них топоры, сабли, кинжалы, пистолеты.
Описывая бой, Гарнере использует выражение «грандиозная битва». Капитан «Кента» погиб, и многие из экипажа поплатились жизнями, но защитников «Кента» не убавлялось. Сюркуф даже воскликнул: «Черт возьми, они, похоже, воскресают». Позже Сюркуф узнал причину этого «воскрешения»: на борту «Кента», кроме экипажа, находилось еще двести пятьдесят моряков, снятых с горевшего британского судна. Но, несмотря на явное численное превосходство англичан, корсары одержали, верх и «Кент» спустил флаг. Два часа Сюркуф отвел команде на то, чтобы ограбить судно (получить так называемую долю дьявола). После чего восстановил порядок, приказал оставить дам, которые заперлись в каютах, в покое. И головорезы, хотя и опьяненные грабежом, тотчас подчинились своему капитану. Всем был известен его крутой нрав, и никто не желал попасть под его горячую руку.
Не знал об этом лишь губернатор Порт-Луи – столицы Маврикия, куда Сюркуф поспешил после столь удачной охоты. Ничтоже сумняшеся он потребовал, чтобы корсар передал ему слитки и бочки с золотым порошком, которые были захвачены на «Кенте». Ведь все это теперь – достояние Французской республики. Корсар не стал спорить. Он просто заявил, что если это золото не достанется ему и его людям, то оно не достанется никому! И приказал выбросить слитки и бочки за борт. Впрочем, подтверждения этому факту ни в документах, ни в воспоминаниях участников этого события нет. Ничего не сообщает об этом и Гарнере. Как неизвестно и то, достал ли потом корсар со дна моря золото «Кента».
Встреча с Наполеоном
В следующем году Сюркуф снова крейсировал у берегов Суматры. Захватил несколько английских судов, попутно взял датский и португальский корабли с грузом пряностей, которые так ценились в Европе. Затем вернулся в Бенгальский залив, полагая, что англичане не станут искать его тут, около самой Калькутты, думая, что он находится где-то восточнее.
Однако его таки выследил английский фрегат «Сибилла». Началась погоня. Чтобы облегчить свою «Клариссу» и уйти от англичанина, Сюркуф приказал выбросить за борт пушки и ядра. И ему удалось оторваться от неприятеля. Правда, помогла и наступившая ночь. А утром, когда ушли от погони, корсары вернулись на старое место. Сюркуф будто чуял, что тут будет еще чем поживиться. Не учуял он другого – опасности, которая все еще сохранялась.
Итак, поутру, вернувшись на прежнее место, Сюркуф увидел паруса торгового судна. Отдал приказ догнать его. На корабле подняли американский флаг, а, как известно, молодая Америка была тогда союзницей Франции. Но Сюркуф рассудил так: раз судно идет в Калькутту, значит, торгует с англичанами. Последовали предупредительный выстрел с «Клариссы» и приказ готовиться к абордажу. Американец покорно спустил паруса. На «Клариссе» возрадовались – добыча без сопротивления сама шла в руки. Но оказалось, что радоваться было рано.
«Сибилла», от которой, казалось, спаслись, не успела далеко уйти. На ней услышали выстрел, разнесшийся по воде, и поняли, что корсар где-то рядом и готовится к нападению. «Сибилла» бросилась на выстрел. Когда Сюркуф увидел ее паруса, он предпочел вновь спасаться бегством, бросив так и не общипанного им американца. Это случилось в последние дни 1799 года. А уже первого числа нового, 1800 года Сюркуф предпринял новый дерзкий набег.
Из Калькутты в Бомбей следовало английское судно «Джейн». Но в одиночку оно не решилось идти, зная, что в этом районе разбойничает французский корсар. «Джейн» присоединилась к двум другим крупным кораблям, следовавшим тем же курсом. В устье Ганга англичане узнали от капитана американского корабля о том, как он только что чудом спасся. Днем встретили «Сибиллу» – она продолжала поиски Сюркуфа. На рассвете капитан «Джейн» заметил, что его корабль отстал от двух других. Но его это не обеспокоило. Ведь он находился в поле их видимости. И тут показался незнакомый парус.
Неизвестный корабль осторожно приближался. Это была «Кларисса». Сюркуф, словно хищник, нацелился на отставшую добычу. Но капитан «Джейн» успел выстрелом из пушки предупредить ушедших вперед. Однако те почему-то не отреагировали и продолжали путь. Так «Джейн» оказалась один на один с корсаром. На ней, смешно сказать, была всего одна маленькая пушка. Бой был явно неравный. Когда на «Джейн» кончились ядра, начали стрелять зарядами из мушкетных пуль. В конце концов Сюркуф захватил судно. Причем все происходило, можно сказать, на глазах двух других английских кораблей. Но они по непонятной причине не пришли на помощь «Джейн». Когда Сюркуф, удивленный этим, спросил у пленного капитана, почему те корабли остались в стороне и не приняли участие в бою, он лишь пожал плечами. А Сюркуф гневно воскликнул: «Если бы они попались мне в руки, я бы повесил их за предательство».
