Ворон сделал неуловимое движение, сходное с пожиманием плеч. Я встал из-за стола:
– Итак, до завтра. Митя, проводи гражданина…
Час спустя явился Еремеев, никаких следов немецкого посла по-прежнему обнаружено не было. На мой взгляд, это уже становилось подозрительным… Лукошкино, конечно, поменьше Москвы, но все равно достаточно крупный город. Народ здесь неглупый, в общественной жизни принимает самое активное участие, так неужели никто ничего не знает о большой карете, запряженной четверкой лошадей, выехавшей поутру из немецкой слободы в сторону царского дворца и бесследно пропавшей? Да тут еще с первыми петухами начинают бегать рассыльные мальчишки из лавок, меняется стрелецкая стража, а мелкие торговцы-лоточники спешат на базар занимать рублевые места. Просто не может такого быть, чтобы немцы ухитрились совсем уж никому не попасться на глаза. Старшина стрельцов только разводил руками, и обещал усилить ночные патрули.
Нашего Митьку Яга заставила выпить две ложки какого-то успокаивающего и отправила спать. Мне она тоже посоветовала не задерживаться:
– Ложись-ка и ты почивать, завтра день трудный. К самому Кощею на переговоры полетишь, не хухры-мухры…
– Полетим, – уточнил я, – во множественном числе.
– Это ты меня, что ль, имеешь в виду?
– Естественно, не Шмулинсона же…
– Так не надейся даже – я не полечу, – категорически отказалась бабка. – У меня назавтра дел полно, стирка-глажка всякая, опять же за курями присмотреть надо.
– Бабуля… вы темните.
– Ничего я не темню! Ясно тебе говорю, человеческим языком – нет и нет! Я у нас в отделении по штатной единице кто? Эксперт-криминалист! Чья кровь, откуда нитка, что за трава – это, пожалуйста, спрашивай. А вот чтоб добровольно к Кощею в зубы нос совать – фигушки!
– Но… как это… – беспомощно забормотал я, но Ягу уже понесло:
– А не нравится – увольняй меня к лешему! Да, именно к нему… Лучше уж я под старость лет с этим прощелыгой под венец пойду, чем на Лысую гору ни свет ни заря к злодею нашему поковыляю. Не дождетесь!
– Вы… боитесь?!
– Дошло наконец! Боюсь! И не стыдно мне, ну ни капельки! Тебя он, видишь ли, в гости приглашает, на собеседование, еще чаем поить удумает. А меня? На мою персону охранных грамот не выписывали. Или ты позабыл, участковый, какой я ему в прошлый раз «порядок» в бумагах навела? Кощей – мужик злопамятный… И не скажет, а действием припомнит. Нет уж, я и так на одну ногу хромая.
– Ай-ай-ай… пожилая женщина, а туда же… Впадаете в панику, как выпускница Гнесинки при виде пьяного лифтера. Ну кто там на вас косо посмотрит? Вы же не частное лицо, а представитель милицейского отделения, – укоризненно начал я. – И потом, вдруг мне на месте посоветоваться надо будет, детали обсудить… это ж без вашего участия – дохлый номер! Вы там уже бывали, все ходы-выходы знаете, да и я один вашей ступой попросту управлять не сумею.
– Тоже… боишься? – понимающе хихикнула Яга.
– Ну… есть немного, – скромно признал я. – Приглашение приглашением, а ну как меня опять в зайца превратят?
– Да что ж делать теперь… Если опять вдвоем полетим, на кого отделение оставим?
– Только не Митька!
– Вот и я о том же… У стрельцов своей службы хватит, царя до уголовных дел допускать – упаси Господь, выходит, что кроме меня – некому. Вот что, Никитушка, отправляйся-ка ты завтра сам, а в качестве товарища сотрудника нашего младшего возьми. Он хоть умом недалек, да кулаками крепок. В случае чего, глядишь, и отмашетесь…
Я почесал в затылке, прикинул так и эдак, в принципе она была абсолютно права. Если я на кого и могу положиться в свое отсутствие, так только на Бабу Ягу. Дорога туда-сюда, как помнится, занимала около суток, ну там еще часа два-три на достижение взаимовыгодных компромиссов. Это даже хорошо, что Кощей честно предупреждает о прежней, беспощадной борьбе после окончания общего дела. На постоянную дружбу с закоренелыми бандитами я бы ни за что не согласился. Митька, кстати, и впрямь может оказаться очень полезным. В заданиях, требующих чисто физической подготовки, он всегда показывал себя наилучшим образом. Будем надеяться, что драка нам вряд ли светит, но иметь такую «боевую башню» в тылу приятно, хотя бы из тщеславия. У Кощея наверняка нет настолько здорового телохранителя…
– Не буду спорить. Видимо, так и придется поступить. Берите всю операцию под свой контроль, а мы вдвоем выясним, какие предложения у нашего матерого уголовника.
– Ну вот… – ласково улыбнулась бабка, – говорила я тебе – спать иди, завтра рано подниму. Мне тут кое-чего тебе в дорогу подсобирать надо, но до рассвета и я пару часов вздремну. Спокойной ночи, сыскной воевода…
Меня разбудил петух… Если вспомнить, во сколько я лег и сколько мне досталось, он бы должен заткнуться из одного человеколюбия. Я с трудом оторвал голову от подушки, со скрипом приоткрыл один глаз и… ахнул! Этот мерзавец стоял на пороге моей комнаты и улыбался! Не, может быть, клювом улыбнуться очень трудно другим птицам, а этот буквально смеялся мне в лицо. Он горделиво шагнул вперед, чуть покачивая мясистым гребешком, потом потянулся, захлопал крыльями и разразился таким «Ку-ка-ре-ку-у-у»! Меня аж подбросило на кровати. Петух склонил голову, любовно уставился на меня и, явно дожидаясь похвалы за свой бессовестный поступок, нагло спросил: «Ко?»
– Ко! – самым сладким голосом ответил я и, скинув одеяло, осторожно потянулся к висящей на стене царской сабле. Благородное оружие солнечным лучом выскользнуло из ножен.
– Ко… ко… ку… – протестующе забормотал петух, неуверенно пятясь к выходу.
– Убью! – Я отважно бросился вперед, из-под широкого лезвия сабли брызнули щепки, а ненавистная птица исхитрилась увернуться.
Полный праведного гнева, я выдернул клинок из половицы и, как был, в одних трусах, кинулся за удирающим мерзавцем. Он с диким криком пустился вниз по лестнице, необыкновенно ловко избегая моих свищущих ударов. Я тоже что-то орал, загоревшись азартом бешеной погони, скользя босыми пятками и едва дыша от совершенно неземного счастья. Сейчас я его поймаю и убью! И в суп! Беспременно в суп! Только так и не иначе… На последней ступеньке подлая домашняя скотина так бесстыже изменила курс на сорок пять градусов, что я не удержал равновесие и рухнул во весь рост. На шум и крики прибежала перепуганная бабка. Мерзопакостный петух совершил длинный прыжок, бестолково размахивая крыльями, но умудрился тем не менее попасть Яге прямо в заботливые руки. Там он уютненько устроился и опять поганенько так улыбнулся…
– Ты что это удумал, Никита Иваныч? – строго спросила Яга.
Я нехотя спрятал саблю за спину:
– А чего он… спать не дает? Может, мы сегодня цыпленка табака изготовим? Мне понадобятся специи, два больших утюга и…
– Не городи чушь, участковый! Нельзя тебе этого петуха есть, вам с ним еще на дело идти.
– С ним? – еле выдавил я.
– С ним! – твердо объявила бабка. – В царство Кощеево без петуха соваться никак нельзя. Недаром голоса его вся нечисть, как святой воды, боится. Он и товарищем послужит, и время подскажет, и кого надо в нужное место даже жареным клюнет.
– Минуточку, – вовремя вспомнил я, – а как же Митька? Мы ведь вчера вроде как договаривались…
– Так это Митька и есть.
– Что?!
– Митька, говорю, это и есть, – обезоруживающе улыбнулась Баба Яга. – В петуха я его оборотила. Всю ночь думала и порешила, что так лучше будет. В людском обличье Митя – парень солидный, а вот мертвецов все одно боится. Испугается не вовремя, и все… хорони обоих, весь терем в траур, а над отделением целый день дьяк Филимон поминальные молитвы будет отплясывать. А вот ежели с того же перепугу по-петушиному закричит – тогда уж всему Кощееву царству тошно станет! Выгодное дело, участковый.
Я обессилено плюхнулся на ступеньку. Честно говоря, хотелось плакать. Не жизнь, а черт-те что и сбоку бантик. Лететь на серьезнейшее дело под защитой пестрого паразита с гребешком и шпорами?! Что я, буду на переговорах изображать карикатурное подобие Джона Сильвера с попугаем? Боже мой, кадровый лейтенант милиции с петухом на плече… Провалиться со стыда! Однако на мой жалобный взгляд Баба Яга так сурово сдвинула брови, что спорить стало совершенно бессмысленно. Во всех вопросах, касающихся колдовства, ее авторитет штатного эксперта был непререкаем.
