Утром 27 января наступление развернулось по всей линии вражеской обороны вокруг города. Однако наступавшие части сразу «увязли», с трудом преодолевая многочисленные заграждения и сопротивление фашистов, засевших в дотах. Успешнее продвигались части 16-й Литовской дивизии. Ее 156-й и 249-й стрелковый полки настойчиво расчищали себе путь к городу. Подойдя к мощным опорным пунктам врага, они окружили их и овладели ими ударом с тыла.

В 156-м полку успех атаки обеспечили умелые и дерзкие действия стрелковой роты, которой командовал лейтенант Нарбутас. В этом бою он был смертельно ранен. Подразделения 249-го полка, овладев в ходе ожесточенной рукопашной схватки опорным пунктом, по льду форсировали реку Данге и первыми пробились к окраине города.

С ходу ворваться в город части не смогли: враг оказывал сильное огневое сопротивление. В 18 часов оба полка после 10-минутного огневого налета поднялись в атаку, но понесли потери и отошли назад. И снова умелые действия воинов двух батальонов 249-го стрелкового полка обеспечили успех. Они под покровом темноты проникли в промежутки между огневыми точками и завязали бой в тылу. Перепуганные гитлеровцы стали спасаться бегством. Командир 249-го стрелкового полка бросил в преследование 1-й стрелковый батальон, который в 3 часа ночи ворвался в город. Узнав об этом, генерал П. Ф. Малышев приказал продолжать ночной бой всем наступавшим частям. Противник открыл массированный артиллерийский огонь с косы Курише-Нерунг и беспрерывно контратаковал небольшими силами пехоты и танков.

Утром 167-й стрелковый полк 16-й Литовской дивизии под командованием майора И. В. Баранова разгромил группировку фашистов, оборонявшую вокзал, и в 5 часов 30 минут первым вышел к заливу. К тому времени и другие дивизии 19-го и 92-го стрелковых корпусов ворвались в город и к 8 часам 28 января ликвидировали там последние очаги сопротивления. Над Клайпедой взвился алый советский флаг. Находившиеся на командном пункте 4-й ударной армии руководители Коммунистической партии и правительства Советской Литвы вместе со мной и генералом П. Ф. Малышевым направились в освобожденный город.

Часть войск вражеского гарнизона, пытавшаяся спастись морем, попала под удар торпедных катеров и морской авиации. На дно пошло более сотни различных мелких судов и два крупных транспорта, на которых стремились удрать фашисты. Досталось и боевым кораблям, которые их прикрывали. Два миноносца были серьезно повреждены. Словом, моряки-балтийцы снова хорошо помогли нам.

Когда мы доложили А. М. Василевскому о результатах боев за Клайпеду, он сказал:

— С этой группировкой противника, можно считать, покончено. Теперь все усилия надо сосредоточить на Курляндии. Снимайте из района Клайпеды все, что можно, и перебрасывайте на лиепайское направление.

Штаб 4-й ударной армии, подведя итоги операции, долее о том, что в ходе боев за Клайпеду фашисты потеряли только убитыми около 5 тысяч солдат и офицеров, кроме того, они лишились 40 танков, 70 орудий, 188 минометов, более 180 пулеметов, 48 паровозов, свыше 1400 вагонов и платформ и многих других видов техники и военного имущества.

…В первых числах февраля основные соединения 4-й ударной армии приняли участок, занятый ранее войсками 51-й. Таким образом, мы собирались начать очередное наступление уже силами трех армий.

В эти дни мы расстались с А. М. Василевским, которого Ставка отозвала в Москву. Свыше полугода Александр Михайлович делил с нами все трудности фронтовой жизни с ее повседневными опасностями. Он с присущим ему тактом твердо направлял действия трех фронтов к достижению целей, которые Ставка Верховного Главнокомандования ставила перед ними.

Мы уже привыкли, что в трудную минуту можем посоветоваться с человеком, облеченным Ставкой большой властью, и без излишних проволочек добиться одобрения решения, принятие которого диктовалось быстро менявшейся обстановкой. Вот почему мы с особой теплотой и нескрываемым огорчением провожали А. М. Василевского. Его отъезд окончательно убедил меня в том, что Ставка считает дело с блокированными в Курляндии фашистскими армиями в принципе решенным, поэтому держать там начальника Генерального штаба не видит необходимости.

Для координации действий 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов прибыл командующий войсками Ленинградского фронта Маршал Советского Союза Л. А. Говоров. О его прибытии я узнал от А. И. Еременко. Он позвонил мне в полдень 4 февраля и, поздоровавшись, сказал шутливо:

— К вам едет ревизор, готовьтесь! — А затем, перейдя на серьезный тон, пояснил: — Товарищ Говоров через пару часов будет у вас.

Вскоре к командному пункту фронта подъехало несколько легковых автомашин. Я вышел встретить Л. А. Говорова. Увидев меня, Леонид Александрович молча протянул мне руку, и скупая улыбка приподняла щеточку его темных усов. Не говоря ни слова, маршал прошел в дом, снял фуражку, поправил прическу и, медленно повернувшись ко мне, с улыбкой сказал:

— Ну, здравствуй еще раз, Иван Христофорович! Рад тебя видеть в добром здравии. Сколько же мы с тобой не виделись?

И мы стали припоминать, когда и где встречались в последний раз.

Мы знали друг друга с 1935 года, когда служили на Украине. В 1936 году одновременно поехали учиться в академию Генерального штаба, где я имел возможность поближе узнать Леонида Александровича. Он не отличался общительностью, но не отдалялся от товарищей по учебе, был доброжелателен к ним. В общие разговоры вступал редко, но когда высказывался, то слушали его внимательно, потому что мысли свои даже по самым сложным вопросам он умел излагать очень лаконично и ясно. Он был прекрасным артиллеристом, но и в знании общей тактики и оперативного искусства превосходил многих общевойсковых командиров, обучавшихся на нашем курсе. Поэтому я не удивился, когда во время войны узнал, что Л. А. Говоров командует общевойсковой армией, а затем возглавил войска Ленинградского фронта.

Мы с Леонидом Александровичем начали обсуждать сложившуюся обстановку и оценивать стоявшие перед войсками обоих фронтов задачи.

На следующий день Говоров назначил объединенное заседание Военных советов 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов. Были заслушаны доклады начальников штабов. В заключение выступил представитель Ставки. Анализируя обстановку, он сказал:

— Товарищ Сталин, направляя меня сюда, указал на необходимость держать противника в напряжении. Стоит нам ослабить нажим, как Гитлер снова начнет потихоньку вытаскивать из Курляндии одну дивизию за другой. Верховный Главнокомандующий предупредил, что, по имеющимся у него сведениям, Гитлер намеревается вывезти морем из Курляндии в Германию несколько дивизий. Этому мы должны воспрепятствовать. Следовательно, нам в ближайшее время надо нанести удар такой мощи, чтобы Гитлеру пришлось совсем отказаться от мысли ослаблять силы курляндской группировки…

Маршал Говоров сообщил о выделении из резерва Ставки в его распоряжение еще одной общевойсковой армии и о своем решении предпринять новое наступление, чтобы сорвать планируемый Гитлером вывоз дивизий.

Однако не успели мы развернуть подготовку к новому наступлению, как получили директиву Ставки объединить все армии в составе одного 2-го Прибалтийского фронта. В связи с этим необходимость координировать действия двух фронтов отпала, и Л. А. Говоров был назначен командующим войсками объединенного 2-го Прибалтийского фронта. Это решение, на наш взгляд, было весьма своевременным и полностью отвечало оперативно-стратегической обстановке в Прибалтике.

Мне было приказано к 8 февраля вместе с управлением фронта и 3-я воздушной армии убыть в Восточную Пруссию, где принять под свое командование другие армии.

Поручив генерал-полковнику В. И. Кузнецову передачу наших войск Л. А. Говорову и поставив задачу генералам В. В. Курасову и Н. Ф. Папивину на передислокацию штаба фронта и 3-й воздушной армии в Восточную Пруссию, я выехал к генералу армии И. Д. Черняховскому, от которого мне предстояло принять три армии с частями усиления.