Я заметила, что нога его под одеялом стала чуть-чуть подрагивать. Несильно, но она определенно подрагивала.

– Счастливчик, ты всегда так хорошо спишь... А вот я всегда мучаюсь ночами.

Майкл отреагировал так, словно услышал самую трагическую новость изо всех возможных.

– О, это так несправедливо! Все должны спать хорошо!

– Не волнуйся, все нормально. Я рада, что встала так рано. Побыстрее увидела тебя.

– А ты здесь давно?

– Да не очень. Сидела и ждала, пока ты проснешься, чтобы поцеловать.

Я поцеловала его, и он ответил мне. Неуверенно, словно пятнадцатилетний подросток, впервые прикоснувшийся к девушке. Однако при этом он улыбался.

– Положи руку мне на грудь, – попросила я.

– Правда? – сказал Майкл, будто это было для него чем-то совсем новым и необычным.

Мне так хотелось отвлечь его ото всех этих жутких мыслей. Чтобы он вновь почувствовал себя здоровым, полным сил, нормальным мужчиной. Я убедилась, что в коридоре тихо, быстро стянула с себя футболку и положила руку Майкла себе на грудь.

– Нравится? – спросила я, глядя ему в глаза. – Думаю, это должно быть приятно.

– Ты вновь сделаешь меня мужчиной! – не сдерживая восторга, сказал он.

– О, как бы я хотела отдаться тебе прямо сейчас, здесь, – прошептала я.

Вновь в коридоре раздались шаркающие шаги, и я скоренько натянула футболку. В комнату вошел Гордон. Увидев нас с Майклом, лежащих в одной кровати, он недовольно поджал губы. Но ничего не сказал и принялся проделывать то, что, видимо, составляло его обычную работу по утрам: закрыл окно, затем принялся рыться в шкафу, выбирая сыну одежду на день. Я, естественно, чувствовала себя неловко, лежа на кровати. Но я успокаивала себя тем, что Майкл этого хочет. А это было единственное, что имело сейчас значение. Гордон наконец-то убрался из комнаты. Майкл посмотрел на меня – на все четыре «меня» – и сказал:

– Не хочу умирать.

– Все хорошо, – успокаивающе ответила я. – С тобой все будет в порядке. Все еще будет. Я знаю, ты дашь мне знать, что с тобой все в порядке. Все будет хорошо.

Слова сами по себе слетали с моих губ. Слова, которые пытались успокаивать его. Слова, которые так важно было услышать мне.

Гордон вернулся со стаканом воды и пригоршней таблеток. Теперь он был уже одет в зеленую рубашку и коричневые брюки.

– Время принимать лекарства, молодой человек, – бодро объявил он. – И пора подниматься. У тебя сегодня после завтрака трудотерапия, а потом – облучение.

Майкл присел в постели, принял из рук отца таблетки и послушно проглотил их. Я тоже села и поправила ему рубашку.

– Оденешь сегодня эти брюки, ладно? – Гордон показывал какие-то серые штаны. – Конечно, они слишком теплые для этого времени, но ведь те, которые ты носишь, уже измялись. Ничего, будет полегче, когда придет твой багаж из Портленда...

– А у него есть какие-нибудь шорты? – спросила я. Понемногу я стала привыкать говорить о Майкле в третьем лице.

– Нет, но носить их он бы мог... – сказал Гордон.

– Это было бы прекрасно, – подтвердил Майкл, с трудом отрываясь от кровати.

– Ну, что, тронулись в туалет? – предложил Гордон.

– Да.

Из комнаты мне было слышно, как Норма спускается по лестнице.

Мужчины направились по своим делам, и мне было видно, как широко расставил локти Майкл, стараясь удержать равновесие. Наверное, мне нужно было бы спуститься вниз и помочь свекрови готовить завтрак, но мне так хотелось дождаться возвращения Майкла. И я принялась застилать его постель. Хоть какая-то помощь... Просто в тот момент мне в голову не пришло ничего другого, что бы я могла сделать для него.

А потом он одевался, сидя на стуле. Я же присела на кровать и наблюдала, как отец суетится вокруг него. Казалось, Майкл приведен в замешательство обилием пуговиц на рубашке, но медленно, одну за другой, ему все же удалось их застегнуть. Потом, уже с помощью отца, он натянул брюки. И затянул ремень так, что он смог поддерживать брюки на его худющем животе. Затем он принялся за носки, ну а после помучился со шнурками своих спортивных туфель. Потом замер, словно пытаясь припомнить, что еще следует сделать.

– Чем тебе помочь? – кинулся к нему Гордон.

– Ничего, спасибо, – ответил Майкл и протянул руку за своей черной повязкой и очками.

Мне было слышно, как Норма отправилась за газетами.

– Готов? – обратился Гордон к сыну.

– Да.

И они пошли.

Гордон – впереди на ступеньку, чтобы Майкл не мог оступиться. Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой. Пролет за пролетом.

– Не волнуйся, я здесь, сзади. Мы прикрываем все фланги, – пошутила я.

– Доброе утро, красавец! – такими словами встретила Норма сына, когда мы добрались до кухни. – Сегодня у нас персики! Ну и кукурузные хлопья с тостами.

Мы расселись вокруг стола. Я – рядом с Майклом, Гордон – по другую сторону. Норма разместилась рядом со мной.

– Как прошла ночь в гостинице? – спросила она.

– Спасибо, прекрасно.

– В прошлом году, в мае, наши прихожанки устраивали там завтрак. Все было вполне на уровне, да вот булочки оказались черствые... Майкл, хочешь молока?

– Нет, спасибо. – Он уставился на разложенные перед ним приборы. Долго переводил взгляд с ложки на вилку, затем осторожно взял ее и окунул в тарелку с кукурузными хлопьями.

– Нет, – поправила его Норма. – Так не годится. Возьми другой прибор.

Майкл отложил вилку, а Гордон вручил ему ложку.

– На ленч я, пожалуй, сделаю сырники. Майкл так любит сырники. Приезжая домой на каникулы, он всегда просил, чтобы я делала их.

Норма продолжала болтать. Майкл ел молча, а Гордон вежливо отвечал на бесконечные вопросы жены: «Мы вернемся к полудню... Да, я съем пару сырников... Хорошо, куплю еще молока».

Протянув руку под столом, я погладила ногу Майкла. Но я сидела с той стороны, где повязка закрывала ему обзор. Надеюсь, он не подумал, что это мать ласкает ему бедро! Он опять выглядел таким пассивным. Похоже, у него не было сил бороться. Неужели он уже сдался? Пустил все на самотек?

– Нужно пользоваться салфеткой, – сделала ему замечание Норма и, протянув руку через стол, вытерла молоко с его подбородка.

Машину вел Гордон. А мне с заднего сиденья был виден шрам на шее Майкла, сидевшего рядом с отцом. Трудно было поверить, что эта ужасная рана была нанесена кем-то для того, чтобы облегчить страдания Майкла.

Всю дорогу Гордон не закрывал рта – так и сыпал названиями местных достопримечательностей: отреставрированный домик Эйба Линкольна... новый туристический центр...

– А что там, вот в этом симпатичном белом домике? – решив поддержать его старания, спросила я.

Оба мужчины одновременно повернули головы в сторону заинтересовавшего меня здания. И когда вывеска на доме оказалась в пределах видимости, я с ужасом прочла «Похоронное бюро Биша».

– О! – только и нашлась, что произнести я. «Надеюсь, Майкл не смог прочитать...» – подумала я. Но кто бы мог знать это наверняка? Однако он ничего не сказал.

А через минуту ужасный белый дом уже остался позади.

Наконец мы подъехали к больнице.

– Раз уж ты здесь, – сказал Гордон, – может быть, ты побудешь с Майклом, а я пока сделаю кое-какие дела? А на облучении – встретимся...

– Какие проблемы? – согласилась я. – Не беспокойтесь, все будет хорошо.

Огромное здание госпиталя, построенного из желтого кирпича, возвышалось над остальными зданиями вокруг. Кто бы мог подумать, что в этом захолустном городишке столько больных, чтобы заполнить такую махину. Гордон подрулил к стоянке с надписью «Амбулаторные пациенты», заглушил мотор и, сказав нам, чтобы мы подождали, скрылся в подъезде. А через минуту уже мчался назад, толкая перед собой кресло-каталку.

– Ему слишком трудно было бы идти, – как бы извиняясь, объяснил Гордон, пока Майкл перебирался из машины в кресло. Больше он ничего не сказал.

Стены коридора, по которому мы ехали, были выкрашены в зеленый цвет, а пол был покрыт зелено-черным линолеумом.