- Парень... - неандерталец переминался с ноги на ногу, косясь на меня красными с перепоя глазами. - Слушай, ты прости, что так вышло, но я реально думал, что ты девка! Я еще порадовался, мол, красивая, зараза. А тут такое... ты не представляешь, какой я шок испытал...ну и двинул... А еще, главное, сам тут же и вырубился. Прихожу в себя - ты лежишь... со спущенными штанами. Я аж протрезвел.

  С последним утверждением я бы мог поспорить, но парень выглядел и правда виноватым, и я не стал его добивать. Неожиданно, да? Сам себе удивляюсь. Как же я так ошибся-то? Кряхтя, попытался сесть, скинув с лица совершенно мокрое полотенце, но голова закружилась, и я снова рухнул на... кровать, на которой, оказывается, лежал. От белья исходил приятый свежий аромат, и я чуть не застонал от блаженства. Или все-таки застонал, потому что этот садист переменился в лице и порывисто шлепнул меня по физиономии все тем же полотенцем, желая, видимо, облегчить мои страдания. Добив.

  - Да убери ты эту тряпку! - завопил я, и мы синхронно схватились за головы, пытаясь унять звон и боль. Немного придя в себя, я осторожно коснулся пальцами щеки и отдернул их, поморщившись. Вот что значит нерегулярное питание! В иное время от синяка не осталось бы и следа за пару часов. Стоп. А сколько сейчас времени? Меня обуял панический ужас, а этот гад, истолковав мое смятение по-своему, быстро затараторил:

  - Эй, да ты не бойся! Я тебя бить не буду, я мелких не обижаю. Случайно вышло, честное слово. И против геев я ничего не имею, хорошие вы ребята, не конкуренты...

  Мелких?! Это кто здесь мелкий?! Хм, видимо все-таки я. Кстати, это идея. Давить на жалость у меня раньше получалось хорошо.

  - Случайно? Ты посмотри, что со мной! - я скривил губы и состроил жалобный взгляд. - И куда я теперь такой? Да я даже встать не могу!

  В подтверждении своих слов, я попытался приподняться и демонстративно повалился на него, рассчитывая на инстинктивный хватательный рефлекс. Расчет не подвел, он машинально подставил руки, и я рыбкой грохнулся прямо в крепкие, сильные мужские объятия. Черт, так и умереть не жалко. Черт!

  - Это было обязательно?

  - Прости, - произнес он сконфуженно, поднимая меня с пола и снова укладывая на кровать. - Просто я еще не отошел от вчерашнего шока, а тут ты так близко. Слушай, да у тебя руки ледяные! Погоди, сейчас я раздвину шторы, солнышко тебя согреет...

  Солнышко? Не успел я опомниться, а он уже оказался у окна, раздергивая занавески. Комнату залили яркие солнечные лучи, струящиеся по полу, стенам, постели... Я заорал от боли, скатываясь на пол и прячась под кроватью. Руки, грудь и щеки были обожжены, но, слава Каину, я не загорелся весь.

  - Задерни шторы! Пожалуйста!

  Послышалось витиеватое хриплое ругательство, а через мгновение в комнате стало значительно темнее. Тяжелые дорогие портьеры не пропускали солнечный свет. Едва живой от ужаса, я вылез из своего убежища и оглянулся к окну, где стоял совершенно растерянный хозяин дома.

  - Ты... ты задымился, - потрясенно произнес он. С ума сойти, а то я не заметил. Определенно, титул "мистер Очевидность" это его.

  - А почему? - добавил он через некоторое время, осознав сей факт. Я вздохнул и оскалился, позволяя появиться клыкам, а глазам - подернуться бордовой дымкой. Парень медленно сделал пару шагов по направлению ко мне, склонив голову на бок, словно большой и взлохмаченный пес, а затем закатил глаза и картинно грохнулся в обморок. Слабак.

  Я подошел ближе, разглядывая бездыханное тело у своих ног. Нет, мужчины, конечно, всегда падали при виде меня штабелями, но не в буквальном же смысле. Присел на корточки, разглядывая чудовище. Если побрить, похмелить и причесать, то очень даже ничего будет. Черты лица не грубые, чувственный рот (черт, как же он классно целуется!), заостренные скулы. К вискам прилипли короткие светло-русые волоски, и так призывно бьется голубая жилка... Не в силах сдерживаться более, я склонился к его шее, почти чувствуя терпкий вкус кожи на губах, как вчера ночью, когда мы сдирали одежду друг с друга. И вместо того, чтобы прокусить вену, провел языком по будоражащей воображение впадинке у ключицы. Это дало свои результаты - он пришел в себя. Синие глаза распахнулись, пару мгновений концентрировались на мне, а затем расширились от ужаса.

  - Мама! - заорал он, стремительно отодвигаясь от меня на противоположный конец комнаты.

  - Не ори! - скривился я, снова пытаясь унять головную боль. - Ну, вот что за день? В глаз получил, с сексом обломали, жрать нечего. Еще ты кричишь.

  - Что значит... жрать нечего? - ухватил он самое главное. Ишь ты, соображает. Видимо удар об пол вернул мозги на место. Может и мне приложиться? Хоть пойму, что делать дальше.

  - А то и значит. Не тобой же мне закусывать в конце концов.

  - Почему не мной? - спросил он заинтересованно и как-то даже обиженно. Я подумал и ответил честно:

  - Потому что, боюсь, в таком состоянии, как я нахожусь сейчас, при попытке укусить ты мне просто засветишь под второй глаз, для симметрии. А мне как-то этого не хочется.

  Он странно дернул головой, зарекаясь, видимо, про себя пить еще когда либо, а потом придвинулся ближе, внимательно разглядывая мои глаза и клыки. Дотронулся до руки, удивленно качнул головой, а потом пальцами коснулся моей губы, приподнимая ее вверх и обнажая клык и ... сильно дернул за него .

  - Мама! - завопил я, отпрыгивая назад. - Ты что творишь, сволочь?!

  - Настоящий... - заворожено глядя на меня, произнес он. - Твою мать, настоящий!

  - Нет, черт побери, искусственно выведенный, - разозлился я, языком прикасаясь к чуть не утерянному сокровищу и сверкая глазами в сторону чудовища. Он потрясенно оглядел меня с ног до головы, а затем неожиданно протянул руку:

  - Тревис.

  - Вик, - автоматически отозвался я, вкладывая пальцы в его ладонь и легонько пожимая. Да уж, неудивительно, что вчера он принял меня за девушку. В его клешне легко могли потеряться обе мои кисти. Прибавить к этому длинные черные волосы, смуглую гладкую кожу и темные, как будто подведенные глаза, обрамленные густыми ресницами в цвет волос - вот вам и готовый сюрприз для натурала. А я тоже хорош, ну кто же знал, что он не гей? Это с собратьями проще - у нас нет предрассудков: мальчик, девочка - какая разница, если умеючи? Люди такие странные...

  - А теперь, Вик, - произнес он тем временем, крепко сжав мою руку, - ты садишься во-о-н туда и рассказываешь мне, что ты за хрень такая.

  Зовут меня Витторио Матиас, и, как любой придурок уже мог понять, я вампир. Лет мне немного - восемьдесят семь, и из них двадцать четыре я прожил человеком. Надо сказать, что это были самые распутные и бесшабашные годы из всех, что мне далось пережить, что в итоге и привело к моей безвременной кончине. Или не совсем кончине, но молодой сорвиголова, звезда кабаков, тихо отдал Богу душу под клыками своего любовника, оказавшегося ни много ни мало лидером клана Матиасов. Он приметил меня на одном из моих выступлений и после танца пригласил выпить с ним в баре. Так и начался обратный отсчет моей жизни.

  Я так и не проникся жаждой убийства, предпочитая соблазнять свою жертву, зачаровывать, а потом пробовать ее кровь на вкус, не убивая и стирая память о прошедшей ночи. К некоторым я возвращался неоднократно, но в большинстве своем уходил не оглядываясь. Внутри клана, надо сказать, царила жесткая дисциплина и иерархия, Алонсо, мой Сир, был консерватором, сторонником древних традиций и обрядов. Он был стар, умен и холоден во всех смыслах. Охотничьи угодья нашей семьи занимали восточные районы Сан-Франциско, по которому сейчас и рыскали мои братья и сестры, разыскивая сбежавшего сородича.

  Все это я вывалил ошалевшему от подобной информации недоразумению, уже успевшему сходить к бару за бутылкой двадцатипятилетнего скотча, который мы по очереди прихлебывали из горла.

  - А сейчас мне нужно где-то переждать несколько дней, поесть и поспать, - подытожил я свой рассказ. Тревис оторвался от бутылки и протянул ее мне, вытирая пухлые губы большим пальцем. Это... это было эротично. Я едва сумел отвести взгляд от возбуждающего зрелища, чтобы сосредоточиться на вопросе, который он мне задавал уже второй раз.