- И вот что такого смешного? И не продаю я их, а нахожу клиентов. Моей семье принадлежит фабрика игрушек, всем заправляют отец и сестра, а я вот... помогаю.

  - Погоди. Фабрика? Твоя фамилия случайно не Картер? Джон Картер - твой отец? Тот самый Джон Картер, который игрушечный магнат? А ты его сын? А...

  - Заткнись. Да. Да. Снова да. И опять да.

  Я приподнялся и возмущенно уставился на него.

  - И почему ты мне не сказал?

  - А было когда? Сначала мы танцевали, потом попеременно находились в отключке, потом снова танцевали, потом...

  - Понял, понял, - я задумался и внимательно огляделся по сторонам. - Для сына своего отца ты живешь достаточно скромно.

  - Здесь есть все, что мне нужно, - досадливо дернув плечом, ответил он, - лишний пафос и суету я терпеть не могу. А завтра эта чертова встреча и трижды долбаный прием, на котором я должен быть в костюме и улыбаться несколько часов кряду! И переводчица заболела!

  - Встреча и прием вечером? - нарочито равнодушно поинтересовался я. Он кивнул, думая о своем. - Я мог бы помочь.

  - В смысле?

  - Ты тупой, чудовище? - я поднял руку и постучал его по лбу. - Я испанец, могу помочь тебе с гостями, быть переводчиком. Ты сумеешь доставить меня на место так, чтобы я не попал на солнце? И раздобыть подходящий костюм?

  - Да! Это отличная идея! - его глаза вдруг опасно сузились. - Так, а как это ты меня сейчас назвал?

  - Чудовище и есть, глянь в зеркало. Будешь столько пить и не бриться - о поцелуях можешь забыть, - отрезал я. Он нахмурился, взглянул на меня и ехидно ухмыльнулся.

  - Договорились, hermoso.[красавец]

  - О, а говоришь, что по-испански не понимаешь, - поперхнулся я. - Спасибо за комплимент.

  - Не за что, monada.[милашка - в женском роде]

  А вот за это он уже получил по шее. Потом, абсолютно счастливый, вывалил на меня гору писем на испанском, заставив переводить, а сам набивал перевод на ноутбуке под мою диктовку. Вдобавок к крову, еде и любовнику я, похоже, нашел еще и работу.

  Утром Тревис позвонил какому-то мрачному типу, оказавшемуся личным секретарем его отца, и распорядился относительно моего костюма. Через полчаса в квартиру вошел мужчина средних лет, который высокомерием и холодностью мог поспорить даже с Анной, имевшей в семье прозвище "Снежная королева".

  - Мистер Йохансон, - представил мне этот холодильник Тревис. Секретарь смерил меня взглядом, что-то пробурчал сквозь зубы о странных поручениях, касающихся то пакетов крови, то костюмов, так, что его услышал только я со своим чутким слухом, и вынул из кармана сантиметр. Через несколько минут, сняв с меня кучу мерок и выслушав инструктаж от Картера, он удалился покупать одежду. Довольно скоро секретарь вернулся, привезя два строгих классических костюма, черный и кремовый, несколько рубашек, галстуки, белье, черные джинсы и ботинки. Я начинал влюбляться в такую жизнь.

  Все подошло практически без подгонки, и к вечеру, убрав волосы в хвост, я облачился в светлый костюм, надев под него кроваво-красную рубашку. Тревис, увидев это, вытаращил глаза и одобрительно хмыкнул, а потом неожиданно оказался рядом и впился в мои губы поцелуем. Великая инквизиция! А вот надо было так психовать в первый раз? Бабуин, костюм бы не помял.

  - М-м-м... у-а-а... - неразборчиво выдал он.

  - Что?

  - Нам пора, опоздаем, libertinoа, - он оторвался от меня и ехидно усмехнулся.

  - Каин, где ты набрался таких пошлостей?

  - Да была у меня одна... испанка... на тебя похожа. Ай! Драться зачем?

  - Для профилактики, - мстительно прошипел я и направился к выходу. Внизу нас ждала машина.

  Прием проходил в весьма пафосном и дорогом ресторане и посвящался открытию новой линии мягких игрушек. Среди гостей было много постоянных клиентов знаменитой игрушечной фабрики, каждым из которых занимался кто-то из сотрудников. Картеру-младшему были поручены испанцы, бывшие наиболее важными на данный момент заказчиками. Тревис явно чувствовал себя не в своей тарелке, он краснел, потел, дергал галстук, как будто тот душил его, и не мог сосредоточиться на переговорах, проходивших неофициально и неформально, но, как я понял, являвшихся весьма значимыми для его отца. Горе-переговорщик капнул соус на скатерть, уронил вилку и чуть не опрокинул вино на сеньору Гарсия. От всего этого смущался еще больше, краснел и чуть ли не заикался. Проклятье Каина, ну и увалень! Извинившись перед собеседниками, начавшими уже косо посматривать на него, я ухватил Картера за руку, утащил в темный уголок и прижал к стенке. Смотрелось это, наверное, забавно, учитывая разницу в росте и весе.

  - Ты что творишь? - прошипел я. - Мне приходится не переводить, а говорить за тебя. Что ты мнешься, как девица на смотринах?

  - Я не могу! Я всегда теряюсь на подобных мероприятиях, кажусь себе неуклюжим и громоздким, говорю глупости... Если я и на этот раз все провалю, отец точно разочаруется во мне. Это мой последний шанс доказать им, что я чего-то стою, - он чуть не плакал от отчаяния, глядя на меня огромными синими глазами. Нечестно! Это запрещенный прием и я... Ладно.

  - Ты и есть неуклюжий, громоздкий... Стоп! А это идея! - я сделал шаг назад и скрестил руки на груди, окидывая взглядом это наказание, расслабляющееся только под звуки музыки. - Значит так. Сейчас возвращаемся обратно и покажем этим выскочкам, каким ты можешь быть.

  - А каким? - заинтересованно спросил он, вызвав у меня желание, дать ему подзатыльник. Я ухватил его за отвороты пиджака и притянул вниз, почти прорычав в самое ухо:

  - Раскованным и сексуальным, чудовище. И я знаю, как тебя расслабить.

  - Что, прямо тут? А как же испанцы?

  Подзатыльник он все-таки схлопотал. Обиженно насупился, став похожим на большого плюшевого медведя, и мне вдруг захотелось плюнуть на все и утащить его в укромное место, чтобы... Ладно, успеется.

  - Слушай сюда. Сейчас мы вернемся за стол, и ты вспомнишь ту песню, под которую мы с тобой вчера танцевали. Почувствуй мелодию, услышь ее внутри, говори под нее, двигайся под нее, пусть она ведет тебя. Только не пой, ради всего святого, - добавил я, увидев, как на его лице попеременно отражаются все испытываемые эмоции. - А чтобы тебе было проще, я буду тихонько отстукивать пальцами ритм.

  Он задумчиво кивнул, обдумывая идею. Прародитель Каин, что за бред я несу? Но ничего более разумного в голову пока не приходило, а, значит, придется использовать то, что есть. Я поправил на нем галстук, одернул пиджак, как образцовая жена, и пинком придал ускорение на выход. Он двинулся к столику, словно приговоренный к эшафоту: спина напряженная, глаза страшные, руки сжаты в кулаки. Кусок идиота. Я ткнул его в спину, напоминая о договоренности, и внезапно он выпрямился, расправил плечи и, мурлыкая что-то себе под нос, плавной походкой двинулся вперед. Я застыл на месте. Эта бредятина сработала? Тревис обернулся, подмигнул мне и протянул руку, в которую я машинально вложил свою ладонь. Он дернул меня на себя, заставил сделать разворот и, хмыкнув, поспешил к гостям. Я чувствовал себя гением. Нет - феей-крестной. Башмачков лишних нигде не завалялось?

  Переговоры прошли великолепно. Тревис перестал стесняться и зажиматься, говорил без умолку, так что я едва успевал переводить, испанцы были покорены его обезоруживающей улыбкой и обаянием. Ха! Знали бы вы, как он танцует! Я исподтишка наблюдал за ним, наконец-то выбритым трезвым и причесанным - прямо как в моих эротических мечтах. Иногда его взгляд на секунду приобретал отсутствующее выражение - это он, видимо, вспоминал мелодию дальше. Порой вдруг заливался краской - а это, по всей видимости, были воспоминания о том, что мы творили после. Со временем, румянца стало черезчур много, и я, снова извинившись перед испанцами, вытащил его на улицу проветриться.

  Мы вышли с черного хода на небольшую пустынную улочку. Тревис облокотился на дверь спиной и оглушительно расхохотался, заставив меня испугаться за его душевное здоровье, а потом сгреб в свои медвежьи тиски, рискуя переломать мне все кости. Я не остался в долгу, цапнув его за шею, не получив, что удивительно, за это в глаз.