Данные своего страхового полиса он переслал на факс доктора Дидрихс в ее дюссельдорфской практике. Если она на свободе, то этого достаточно.

После того, что случилось в «Русском Слове», надо было поскорее тикать из Германии, но при том держать курс на Одессу. Само собой ни один самолет из Европы до города на Черном море не летал, пришлось брать билет от Брюсселя до Киева.

В полупустом салоне Шрагин оказался рядом с каким-то вислоусым старичком, но потом декорации поменялись. Пока он смотрел в иллюминатор, пытаясь поляризовать солнечный свет, сосед куда-то свалил, а на его месте появилась соседка.

У нее был весьма привлекательный разрез на платье. И это Шрагину понравилось. А еще своим тепловым оком Шрагин засек, что соседка не носит лифчик. И это ему понравилось еще больше.

Он, перестав коситься, обернулся к ней, она обернулась к нему и сняла темные очки. Долли Дидрихс. Уже второй раз она возникает как будто из ничего.

— Госпожа Дидрихс. Даша, я, конечно, вам кое-что остался должен.

— Спокойно, Сережа. Вы ж теперь в одном ряду с Нельсоном и Кутузовым. Я оценила вашу честность и вы мне пока ничего не должны. Мы просто летим вместе в город Киев, и я просто поменялась местами с одним любезным господином.

— А почему летите вы?

— У меня небольшой вынужденный отпуск после той полицейской облавы. Да, мне действительно приходится химичить и иметь дело с левыми клиентами, с левыми лекарствами и аппаратурой, с левыми, так сказать, коллегами. Стать стопроцентно легальным лицензированным голубоглазым тупым европейским доктором с собственной клиникой не так-то просто. Да и не хочется.

— А кто мог навести полицию?

— Один общий знакомый. Видите ли, Сережа, у нас действительно есть общие друзья и общие враги.

Хорошо звучит, по киношному. Но, может, все это действительно существует? Дружба, любовь, честь, преданность и прочее фуфло.

— Значит, вы по-прежнему считаете Андрея Шермана своим другом?

— Да, и хочу за него поквитаться.

— Хорошо, а враг-то кто?

— Это тот, кто его убил. Антуан Энгельманн-Ферреро. И, похоже, именно ангелок Энгельманн присвоил ваш правый глаз.

Увы, Дидрихс безнадежно много знает.

— И почему именно Энгельманн присвоил мой глаз, а не кто-нибудь другой?

— Я знаю его почерк. У нас когда-то были связи по профессиональной линии. — весомо сообщила госпожа Дидрихс.

— А почему вы считаете, что Энгельманн виноват в смерти Шермана?

— Они играли на одном поле. И я знаю, что Энгельманн не станет церемониться с опасным по его мнению человеком, особенно если человек из какой-нибудь недоразвитой страны.

— Ну и с чего вы решили, фрау Дидрихс, что я тут появился и стал мудилой-мучеником из-за Андрея Шермана?

— Вы закончите наконец с этим блиц-опросом, герр Шрагин? Да потому что вас послала Рита. Или потому что вы с Шерманом оба из Одессы. У вас обоих какой-то смешной акцент… Ну, еще вопросики имеются в загашнике?

— Да, то есть нет.

«Все равно вывернется», подумал он.

— А теперь, сказала Даша, — мы выпьем на брудершафт и перейдем на ты.

Как раз и стюардесса плеснула в пластиковые бокалы красного винца.

Поцелуй у госпожи Дидрихс оказался сдержанным, но Шрагина все равно пробрало. Как будто не винца бордосского пригубил, а «съел» сто грамм водки.

Даша направила хитрый взгляд своим миндалевидным глазом, оценила поцелуйный эффект и сказала:

— Теперь рассказывай ты.

Почему нет? Почему бы не рассказать, не открыться почти во всем этой женщине, полной разных достоинств — ведь и красивая, и умная, и спортивная, и полиции не боится. Собственно и поделиться-то больше не с кем.

Вот Шрагин и поделился.

— Рита в своем репертуаре, — подытожила на свой лад госпожа Дидрихс, но от дальнейших комментариев отказалась.

Одесса была далеко не та, что тридцать лет назад.

Шрагин оказался в чужом городе, где своими осталось только несколько могил. Можно было утешиться лишь тем, что светлые умы, гуманные и либеральные, назовут все это прогрессом…

А можно было отдаться работе — выслеживанию Кураева, хотя, по большому счету Шрагин не знал, то ли он идет по следу киднеппера, то ли с точностью наоборот.

Фирма «Свистецкий энд органс», не смотря на смешное название, находилась на острие прогресса, и занималась там, конечно же, био — и компьютерными технологиями. Так, по крайней мере, значилось на рекламной странице фирмы в Интернете.

А еще Свистецкий ввиду избытка сил и средств был генеральным спонсором международной практической конференции с вдохновляющим названием «Шелковый путь против имперского гнета».

Даша позвонила по указанному организаторами конференции контактному телефону.

— Я представляю биотехнологическую фирму «Чайна Стресс Фэрмэси» из Гонгконга.

В ответ через включенный динамик послышался нежный голос безграмотной девы.

— А что это? Что за чай такой, его в магазине продают?

— Не чай, а Китай, точнее Гонконг. Какой же шелковый путь без Китая? Червяки-шелкопряды у нас же проживают, — заобъясняла Даша.

Наконец вместо нежноголосой «хотлайнщицы» трубку взял некто солидный с серьезными интонациями и, что говорится, представительным баритоном. И, конечно же, этот баритон запел в правильной тональности.

— Ниньхао, дорогие китайские друзья. Мы очень рады гостям из Поднебесной. Но как вы понимаете, наша конференция носит практический характер. Так что взнос для участников составляет порядка тысячи долларов, для учредителей — три тысячи долларов. Желаете войти в состав учредителей?

— А кто еще в этом составе? — попробовала уточнить Даша.

Состав, конечно же, разглашению не подлежал.

— Эта тема скорее для личной встречи, — отрезал баритон, переходя на бас.

На этом, собственно, темы для телефоного общения иссякли.

— До встречи на высшем уровне остался час, — сказала Даша Сергею, — И ничто не соединит наши страны лучше, чем…

— Межнациональные браки, — предположил Шрагин.

— Какой же ты, дуралей, право. — сказала Даша обидные слова совершенно необидным голосом. — Ничто их не соединит, лучше чем маленький цветной принтер, который я вожу с собой в ридикюле.