Обсуждать тут больше нечего. Или бросаться на госпожу Дидрихс и душить, или все-таки поверить в то, что она — не детоубийца.

— Давай, Даша, лучше поговорим о деньгах.

— Только не о той жалкой сотне тысяч, которые мне передал Беня. В принципе я могу сказать, что он мне вообще ничего не передавал, кроме поздравлений с наступающим Новым Годом.

— Но я взял у Риты еще сто тысяч.

— О, это уже интересно. И где они? Я могу помочь тебе их потратить.

— Не торопись, красавица. Пятьдесят тысяч, за исключением того, что успели получить «соратники», утонула в Лермонтов-Юрте. Но другие пятьдесят хранились в консервной банке под могильной плитой моей прабабушки на старом одесском кладбище. По счастью, и Ваджрасаттва сделал свою работу в кредит, под мои будущие доходы. Так что эти вполне целые полста кусков могут стать безраздельно твоими, при определенных условиях конечно.

— Почему ты не оставишь их себе? В Питере ты можешь с ними до конца жизни протирать штаны в пивных и рюмочных, да еще с гордым видом бросать мелочь попрошайкам.

— Потому что мне нужен Энгельманн. Пятьдесят тысяч за вычетом небольшой суммы, которая нам понадобится для проведения соответствующего мероприятия, мы кладем на совместный счет. Приличные, хорошие бабки. И эти деньги ты получишь по завершению операции.

— Слушай, мне кажется что я веду эти разговоры в присутствии своей дочери. Поехали куда-нибудь, посидим, так сказать. — предложила Даша.

— «Посидим», разбежалась. Знаю, сколько тут рестораны стоят.

— Да я угощаю, Шрагин. Кстати, тебя немецкая полиция случаем не разыскивает? За тобой же тут труп числится.

— Случаем нет, не числится. Получение соответствующей справки мне обошлось в пятьсот евро. Наверное, браток тот нелегально находился в ФРГ, поэтому и отбыл на родину, скорее всего, в футляре из-под горных лыж.

— Рита была довольно смазливой, умной, да и склонной к блядству по расчету. Деловая такая девушка. Секс не занимал большого места в ее жизни, но и проблем особых не вызывал. Конечно же, Андрей подружился с ней — русскоязычная, безотказная…

— О мертвых ничего плохого, потому что и сам будешь таким же…

«Но, вообще, надо признать, Андрей умело создавал впечатление серьезного, положительного господина, а сам вот детей сколько наклепал между делом. Теперь другим за него расхлебывать… Даже приходится мило общаться с этой форменной гангстершой. Впрочем, если встреча полуврагов-полупартнеров позволена на высшем межгосударственном, так сказать, уровне, то почему не она не допустима у простых граждан? Ведь ничего не поделаешь, есть взаимные интересы, есть отличное рейнское вино на скале, нависающей, конечно же, над отцом-Рейном. Неподалеку, кстати, то чудесное место, где рецидивистка Лореляй гробила проплывающих речников с помощью сильных афродизиаков.»

У собеседницы тоже стимулирующих мест хватает: и эта ложбинка промеж грудей, и расчетливо открытая коленка правильной формы и эти идеально белые зубки, двигающиеся между ярких пухлых губ. И стоит ей только податься вперед, как вот сейчас, собеседника тут же настигает таинственная волна эротической окраски, отчего он поспешно откидывается назад на своем венском стуле.

— Я, действительно, с бОльшим удовольствием прикончила бы Маргариту Вальцеву-Шерман-Нечипорук. — поделилась Даша. — Да и она, наверное, не против, чтобы мы с тобой оба сгинули на этой адской выставке трупов. Подходящее ведь местечко, тебе не кажется?

— Давай, Даша, рассматривать этот музей-могилу не как адскую выставку, а просто как черный ящик. Что в него попадает и что из него выходит? Попадают трупы, ткани, органы, а выходит строительный и прочий мусор.

— Давай, Сережа, поскореее перейдем от теории к практике. Если ты согласен какое-то время побыть трупом, то я тебе помогу попасть в музей.

— Но их же замораживают!

— А почему бы и тебе не побыть в холодке какое-то время? — сказала Даша и, несмотря на теплую погоду, по спине Шрагина загулял озноб. Идея была здравой, но уж очень несимпатичной. — Со схемой поставок я знакома. Ездят такие фургоны, похожие на те, в которых перевезят мороженое. Но «мороженое» в них не на всякий вкус. Это биоматериал в пакетах из толстого пластика.

Надо какой-нибудь из этих фургонов отследить, подловить и в удобный момент подменить пакет.

— Я все-таки не сливочное мороженное, мне низкая температура может повредить.

— Во-первых, Шрагин, ты будешь в теплоизоляционном костюме. А во-вторых, я тебе сделаю укол, от которого ты заснешь примерно на два часа. В это время твое хилое тело сможет переносить гораздо более низкую температуру, чем та, к которой оно привыкло. А еще перед сном ты проглотишь ампулку с эпинефрином, ее стенки растворяться в твоем кишечнике через два часа и ее содержимое пробудит тебя получше любого будильника.

Он не мог отказаться от мести Энгельманну и она это знала. Может поэтому и подобрала вариант, в которых он оказывался в максимально уязвимом и зависимом от нее положении.

Подстраховывают ли его те пятьдесят тысяч, которые он положил на совместный счет и которые она в случае его безвременной кончины никогда не получит? Если Даша сочтет его исполнителем Ритиной воли, то его песенка спета. Госпожу Шерман госпожа Дидрихс ненавидит еще больше, чем господина Энгельманна.

— Теплоизоляционный костюм, Шрагин, я беру на себя. Как там тебе действовать на местности, мы потом разберемся, у меня есть план музея… Но суть такова, ты попадаешь вместо трупного материала во владения Энгельманна, там тебе придется преодолеть несколько запоров, но основной ключ-код я знаю, и у тебя будет время, чтобы подобрать дополнительный. Твоя основная задача: добраться до пультовой и там отключить электропитание через компьютерную систему управления музеем. Если получилось — вырубаются все наблюдательные подсистемы. Пока запускается резервное питание, в музей проникает еще один человек, то есть я. Больше нам ничего не нужно…

— За исключением мультиносителей. Я угадал?

— Еще их обзывают биогенераторами. Хотя я бы их назвала бутербродами. — по затвердевшему Дашиному лицу, стало ясно, что это очень и очень больная тема. — Они, и в самом деле, смахивают на бутерброды; первый слой — процессор на нанотрубках, второй — золотая матрица, третий — вирусные вектора, упакованные в сверхтонкий пластик. Каждая такая штука стоит как новенький Мерседес. И в них воплощена перфекциновая технология. Моя технология.