— Скорей! — выкрикнул он, запрыгивая в машину. — Нужно как можно быстрее добраться до Саутгемптона. Нельзя терять ни минуты!

— Боюсь, что нам придется переждать ветер, — сказал один из полицейских. — Тайфун крепчает — ехать опасно. Мало ли что — дерево обрушится или линия электропередачи…

— Если мы опоздаем, их могут убить! — вскричал Дессен.

Итак, вы не знаете, кто я такой? — спросил Хауптман, остановившись у камина.

Александр озадаченно посмотрел на него.

— Почему? — переспросил он. — Вы ведь уже мне представились. Вы — герр Юлиус Хауптман, единственный член консорциума, с которым я до сих пор не встречался. — Говоря, Александр одновременно ломал голову. Хауптман вел себя на редкость странно, и это его тревожило. Зачем он сюда приехал? Что от него хотел? Александр уже понял, что визит швейцарца носил отнюдь не официальный характер.

Хауптман поглядел на Александра в упор; глаза его были холодны как лед.

— Да, так я и думал, — промолвил он. — Вы, наверное, и Марианну забыли?

Александр нахмурился.

— Марианну? — переспросил он. И тут его осенило. — Марианна Хауптман!.. О Боже… — Он в отчаянии потряс головой.

Хауптман метнул на него испепеляющий взгляд.

— Марианна, мистер Киракис, была моя дочь, — сказал он, протягивая Александру пожелтевшую вырезку из женевской газеты. — Она умерла семь лет назад. Рассказать вам, при каких обстоятельствах?

— Я все про это знаю, — покачал головой Александр. В мозгу его лихорадочно роились мысли. До сих пор, перебирая в уме всех своих врагов, он даже ни разу не заподозрил, что человеком, который хотел его уничтожить, был отец Марианны. Он украдкой покосился в сторону лестницы, моля про себя, чтобы Мередит не проснулась.

Лицо Хауптмана перекосилось от ярости.

— Из-за вас она повесилась в грязном гостиничном номере! — проревел он. — Моя девочка наложила на себя руки, потому что любила вас, а вы её отвергли! Вы её гнусно соблазнили, использовали, а потом, насладившись и насытив свою похоть, выбросили вон! — Он зловеще расхохотался. — Марианна была сама невинность. Чистое, прелестное дитя. Она искренне верила, что и вы её любите и собираетесь на ней жениться!

— У меня никогда даже в мыслях не было обидеть Марианну! — неуклюже оправдывался Александр, пытаясь хоть как-то умерить гнев Хауптмана; по всему чувствовалось, что тот не в себе. Александр решил, что должен во что бы то ни стало выпроводить его до того, как проснется Мередит.

— Молчать! — гневно вскричал Хауптман. — Вам было наплевать на чувства моей дочери! Все знают, что вы расставались со своими женщинами с такой же легкостью, как с поношенной одеждой! Уж я-то все о вас знаю, поверьте! Вы оставили за собой не только кровавый след, но и полосу разрушения — вроде той, что остается после смерча. Сколько женщин пытались из-за вас покончить с собой? Наложить на себя руки. Вы гордитесь собой? Вам это нравится, да?

— Послушайте, я… — начал было Александр, но осекся. Хауптман держал в руке пистолет, и черный немигающий зрачок дула смотрел Александру прямо в лицо.

Уже на въезде в Саутгемптон путь автомобилю, в котором ехали двое патрульных и Дессен, преградило упавшее на шоссе дерево. Когда они, дружно ухватившись за верхушку, оттаскивали его в сторону, Дессен приподнял голову и посмотрел на мрачное темное небо.

«Господи, неужели я опоздал?» — подумал он.

Громкие и разгневанные мужские голоса разбудили Мередит. Голос Александра она узнала сразу, а вот второй был ей не знаком. Она присела на краешек кровати, свесив ноги, и прислушалась к доносящимся из гостиной голосам. Разобрать слова ей не удавалось, и Мередит, облачившись в халат, на цыпочках засеменила к двери спальни и осторожно вышла в холл. Чутье подсказывало ей: происходит что-то неладное. Сверху ей было видно Александра, однако лицо его собеседника Мередит рассмотреть не удалось. Ни один из мужчин её не заметил.

— Знали бы вы, как долго я дожидался этого дня, — зловеще промолвил Хауптман. Дыхание его участилось и по всему чувствовалось, как он возбужден. — Семь лет я терпел эту мучительную боль, все это время подготавливая оружие вашего уничтожения. Долго, конечно, но, как мне кажется, овчинка выделки стоит.

— Подождите! — вскричал Александр, и Мередит увидела, как исказилось его лицо. Сердце её так громко колотилось, что Мередит даже испугалась, не услышит ли его биение незнакомец. — Выслушайте меня!

— Меня совершенно не интересует, что вы можете мне сказать, — отрезал Хауптман, дрожа от злости. — Вы, наверное, даже представить не способны, каково мне было потерять дочь, в которой заключался главный смысл моего существования. Впрочем, о чем это я? Сомневаюсь, чтобы вы были способны любить хоть кого-то, кроме себя. Вам никогда не понять, какую боль я испытал тогда и продолжаю терпеть с тех самых пор!

— Я прекрасно вас понимаю… — начал Александр.

— Нет, не понимаете! — взревел Хауптман. — Вам это не дано! Вы… только используете людей в своих целях!

— Вы знаете обо мне лишь то, что пишут в прессе, — попытался возразить Александр. Говорил он негромко, увещевающим тоном, пытаясь хоть немного успокоить Хауптмана.

— Мне ли не знать, что за человек способен, соблазнив невинную девочку, затем подтолкнуть её на самоубийство, — скривил губы Хауптман. В голосе его прозвучали резкие нотки, от которых Мередит, прислушивающуюся к каждому его слову, бросило в дрожь. — В тот день, когда я похоронил свою дочь, герр Киракис, я поклялся, что остаток жизни посвящу тому, чтобы отомстить вам. Да, времени на подготовку я потратил много, больше, чем хотелось бы, однако тем слаще для меня этот миг.

У Александра отвалилась челюсть.

— Как, так значит это вы…

Хауптман глухо расхохотался.

— Да, за эти годы мне пришлось отдать все силы и несусветные деньги, чтобы уничтожить вас и вашу империю, — произнес он. — Я готовился тщательно, прорабатывая каждую сцену, как опытный режиссер. — Это я, герр Киракис, организовал поджог в Монреале, который стал только началом моей борьбы.

Александр не ответил; он внимательно слушал, не спуская глаз с Хауптмана.

— Мои же люди — ушлые ребята, верно? — организовали шумиху вокруг вашего ядерного центра, — довольно продолжил Хауптман. — Не так-то просто было подкупить такую кучу американских сенаторов! Впрочем, как вы однажды выразились, каждый человек имеет свою цену. — Он чуть помолчал, затем, криво усмехнувшись, добавил: — Включая вашего представителя в Турции.

— Кафира? — Александр нахмурился. — А какое отношение имеет к этому он?

— Он оказался для меня незаменимой находкой, — губы Хауптмана скривились в зловещую ухмылку. — Стоило мне нащупать его слабое место, как остальное было уже, как говорится, делом техники.

— Какое слабое место? — недоуменно спросил Александр.

— Ваш Кафир — неисправимый игрок, — пояснил Хауптман. — Азартный и алчный. — Он усмехнулся. — Удивительно, что вы этого не знали. — Он гордо поднял голову. — Я выкупил его долговые расписки, и ваш человек стал моей собственностью.

— Об этом я догадался, — кивнул Александр, вспоминая, как странно держался Кафир во время их последней встречи в Стамбуле.

— Мои же люди подставили и Курта Бадрутта, — продолжил Хауптман, упиваясь страхом, промелькнувшим в глазах

Александра, но даже не подозревая. что боялся Александр вовсе не за себя, а за беременную жену. — Мы и вашего человека в Англии успешно шантажировали и добились бы успеха, если бы не эта женщина, которая по чистой случайности проникла в наши планы. И кто её просил лезть не в свое дело? Впрочем, — он снова криво ухмыльнулся, — лес рубят — щепки летят!

— И вы приказали, чтобы Каролину Грейсон убили?

Хауптман холодно оскалился.

— Скажем так: я организовал для неё несчастный случай, — сказал он.

Александр, сузив глаза, посмотрел на него. И этот расчетливый и хладнокровный убийца ещё обвинял его в смерти Марианны!