Тарзан и королева ужинали вдвоем в маленькой столовой. Их обслуживали рабы, и, как только ужин закончился, Немона провела его в гостиную Слоновой Кости, где Белтар приветствовал его раздраженным ревом.

– Эрот и Мдуза мертвы, – сказала королева, – а Томоса я послала выполнять мое поручение. Теперь нас никто не потревожит.

Снова голос ее стал нежным и ласковым, а манеры мягкими и женственными.

Тарзан сидел и внимательно изучал королеву. Казалось невероятным, что эта очаровательная женщина может превращаться в жестокого тирана, каковым она в сущности и являлась. Но сейчас перед ним была молодая женщина, полная неизъяснимой прелести. В этих прекрасных глазах мерцали таинственные блики, которые оказывали на него какое-то странное, гипнотическое воздействие, постепенно отодвигая воспоминания о ее жестокости в область забвения.

Она тесно прижалась к нему.

– Прикоснись ко мне, Тарзан, – нежно прошептала Немона.

Влекомый могучей силой, он положил свою железную ладонь на ее нежную ручку. Она глубоко вздохнула и прижалась щекой к его груди. Ее теплое дыхание ласкало его кожу, запах ее чудных волос щекотал ноздри. Немона что-то говорила, но так тихо, что он не мог уловить смысла сказанного.

– О чем ты говоришь? – спросил он ее.

– Возьми меня на руки, – прошептала Немона. Тарзан провел ладонью по глазам, словно стараясь отбросить пелену, заволакивающую его зрение, но в этот момент она обвила руками его шею и осыпала лицо и губы горячими поцелуями.

– Люби меня, Тарзан! – страстно молила она. – Люби меня! Люби меня! Люби!

Она опустилась на пол и стала на колени, обняв его за ноги.

– О, Тоос, повелитель богов! – шептала она. – Как я люблю тебя!

Властелин джунглей смотрел на королеву, ползающую у его ног, и колдовское наваждение постепенно улетучивалось: за прекрасной внешностью ему открылся помутненный разум обезумевшей женщины. Он увидел создание, которое бросало беззащитных мужчин на растерзание диким зверям, которое обезображивало или уничтожало женщин красивее ее, – все это вызывало в нем глубокое отвращение.

Он резко встал, и от этого движения Немона упала на пол и лежала там, молчаливая и неподвижная. Он направился к двери, но затем, задумавшись на мгновение, вернулся назад, поднял ее и положил на диван. Когда Тарзан прикоснулся к Немоне, Белтар натянул свою цепь и разразился злобным оглушительным рычанием.

Немона открыла глаза и какое-то время вопросительно смотрела на мужчину, склонившегося над ней, затем, кажется, она поняла, что произошло, и в ту же секунду в ее глазах загорелся мстительный огонь.

– Ты отверг мою любовь! – закричала она. – Ты презираешь меня! Ты посмел пренебречь любовью королевы! О, Тоос! И я становлюсь перед ним на колени!

Она кинулась к гонгу, прикрепленному золотой цепью к потолку, и, схватив деревянный молоточек, трижды ударила им в гонг. Звуки поплыли по гостиной, сливаясь с диким воем разъяренного льва.

Тарзан внимательно наблюдал за действиями королевы, ему казалось, что она обезумела. Очевидно, сейчас было бесполезно взывать ее к рассудку. Он медленно направился к двери, но не сделал и нескольких шагов, как она широко распахнулась и двадцать воинов во главе с двумя благородными ворвались в помещение.

– Возьмите этого человека! – приказала Немона. – И бросьте его в темницу, туда, где сидят враги королевы!

Тарзан, обычно имевший при себе меч, сегодня, перед аудиенцией у королевы, оставил его в прихожей. И вот теперь двадцать острых копий было направлено ему в грудь, двадцать копий окружало его со всех сторон. У него не было иного выхода, чем сдаться. И он сдался.

Когда воины вывели его и за ними закрылась дверь, Немона упала на диван и залилась горючими слезами, так что тело ее вздрагивало от глубоких вздохов и рыданий. Внезапно королева выпрямилась, и ее глаза заглянули в мерцающие глаза зверя. Она сидела так несколько мгновений, затем встала, и с ее губ сорвался дикий, маниакальный смех. Все так же смеясь, она покинула гостиную.

Тудос и Джемнон, сидя в темнице, услышали поступь марширующих воинов, становившуюся с каждой минутой все отчетливее.

– Видно, Немона не может ждать до утра, – сказал Тудос.

– Ты думаешь, она послала за нами? – спросил Джемнон.

– А за кем же еще?

– Но львиная яма должна быть освещена. Они прислушались и ждали. Наконец шаги затихли, – затем открылась дверь и в темницу втолкнули человека. При слабом свете, падающем из коридора через маленькое окошечко камеры и через отверстие в двери, они смогли разглядеть лишь очертания чрезвычайно крупной фигуры мужчины.

Никто из них не сказал ни слова, пока охранник не отошел на достаточное расстояние.

– Приветствую вас, Тудос и Джемнон! – воскликнул бодро незнакомец.

– Тарзан! – воскликнул Джемнон.

– Вы не ошиблись, – ответил Тарзан.

– Кто бросил тебя сюда, в темницу? – спросил Тудос.

– Двадцать воинов и прихоть женщины, безумной женщины, – ответил человек-обезьяна.

– Итак, ты выпал из фавора! – воскликнул Джемнон. – Я сожалею об этом.

– Это было неизбежно, – заметил властелин джунглей.

– А какое тебе определили наказание?

– Не знаю, но думаю, что весьма внушительное. Однако не будем беспокоиться о том, что произойдет, быть может, ничего и не случится.

– В темнице Немоны нет места для оптимизма, – заметил Тудос с невеселым смехом.

– Возможно, – ответил человек-обезьяна, – но я все же продолжаю надеяться. Несомненно, что и Дория прошлой ночью чувствовала себя обреченной, но, тем не менее, она избежала Ксаратора.

– Это какое-то чудо, я не могу понять его, – сказал Джемнон.

– Все довольно просто, – сказал Тарзан. – Надежный друг, о котором вы легко можете догадаться, пришел ко мне и сообщил, что она заточена в храме. Я сразу же отправился на ее поиски. К счастью, деревья Катны очень старые и большие, одно из них растет с тыльной стороны храма, а его ветви упираются прямо в окно камеры, где сидела Дория. Когда я спрыгнул с этого дерева в окно темницы, то увидел Эрота, пристававшего к девушке. Я нашел там кожаный мешок, в который он хотел поместить Дорию для ее последнего путешествия к Ксаратору. Проще ничего не было: я положил в мешок Эрота вместо Дории.

– Ты спас ее! Где она сейчас? – воскликнул Тудос с волнением в голосе.

– Подойдите ближе, – предостерег его Тарзан, – и у стен бывают уши.

Двое мужчин придвинулись ближе, и Тарзан продолжал шепотом.

– Ты помнишь, Джемнон, когда мы осматривали золотую шахту, я беседовал несколько минут с рабом?

– Да, я помню это, – ответил Джемнон. – Я думал, что тебя интересует устройство шахты.

– Нет, я передал ему весть от его брата, а он так обрадовался, что предложил мне сослужить любую службу, если мне понадобится. И вот когда нужно было найти безопасное место для Дории, я сразу же вспомнил об уединенном месте, в котором стоит хижина Ниаки. Дория теперь там, и этот человек будет охранять ее столько, сколько понадобится. Он обещал мне, что, если я не дам знать о себе в течение половины луны, он будет считать, что никто из нас троих не придет к ней на помощь. Тогда он сообщит о ней верным рабам в доме Тудоса. Ниака сказал, что это будет трудно, но возможно.

– Дория жива! – шептал Джемнон. – Теперь Тудос и я можем умереть спокойно.

Тудос в темноте протянул руку и положил ее на плечо Тарзану.

– У меня нет слов, чтобы высказать, как я благодарен.

Некоторое время друзья сидели молча, наконец Джемнон нарушил тишину.

– Откуда же ты так хорошо знаешь брата этого раба, чтобы передать весть от одного другому? – спросил он с явным замешательством.

– Ты помнишь большую охоту Ксерстла? – спросил Тарзан.

– Конечно, но при чем здесь охота?

– А ты помнишь жертву, то есть человека, которого мы видели на рынке в блоке для рабов?

– Да.

– Так вот, он брат Ниаки, – объяснил Тарзан.

– Но у тебя ни разу не было возможности поговорить с ним, – возразил молодой аристократ.