Висюк явно был сбит с толку.

– Ну ладно. Пусть стоит здесь.

Через несколько минут перед Волком был развернут клеенчатый пакет с документами.

Сразу отложив американский паспорт в зеленой обложке и английский в бордовой, Волк для проформы перебрал несколько удостоверений личности, какие-то пропуска и паспорта не в меру рассеянных соотечественников. И вдруг его как током ударило! С очередного паспорта смотрело лицо женщины, которая снилась ему два последних года.

«Чучканова Софья Васильевна», – прочел он про себя, хотя губы при этом шевелились, как у неграмотного. Он был так поглощен этим паспортом, что не заметил, как Висюк подмигнул Хмурому и утвердительно кивнул, а тот в ответ скривился всем лицом и в очередной раз отрицательно покачал головой.

– Вот эти я беру! – Волк сунул три паспорта в карман. – Сколько?

– Все бабки давай! – вдруг грубо сказал Висюк. – Все, если хочешь уйти целым!

– Кончай, я тебе сказал! – окрысился Хмурый.

– Ты что, с катушек съехал? Кто мне позвонил и сказал про полный карман хрустов? А теперь заднюю включаешь? Чего я сюда бежал?

– Сколько? – спросил Волк уже у Хмурого и полез под куртку к плоской рукоятке пистолета.

Но не дотянулся: гигант схватил его за руку, рванул и легко выдернул наружу. Волк тут же ударил левой в корпус, но не пробил мышечную броню, ударил второй раз – с тем же успехом. Перед ним был культурист или штангист, обросший таким слоем мускулов, который гасил любые удары. Нет, конечно, не любые, в арсенале Волка имелись приемы, способные искалечить даже слона. Если, конечно, слон не прижимает тебя к себе вплотную. А Висюк сделал именно это, сковав движения и лишив дистанции для замаха. В могучих объятиях силача Волк чувствовал себя беспомощной куклой. В памяти всплыли слова майора Шарова:

– Весь бокс и карате заканчиваются на конце моего ствола!

Он рванулся – раз, другой, третий...

– Давай, Хмурый, очисть его!

Осмелевший Хмурый подошел сзади, сноровисто залез под одежду и быстро вытащил «ПСМ» и деньги. Волк лягнул его каблуком, но несильно, тот выругался и отскочил.

– Зря ты, Висюк... Это птица стремная! Гля, какая пушка... Он или сам шпион, или из «конторы»!

– Будет тебе «контора» за паленые ксивы бабки платить! И потом, нам какое дело? Счас я его придавлю и сброшу с крыши...

Одно время у блатных Тиходонска была мода ставить на сапоги стальные набойки, чуть выступающие за край подошвы. Толку от кустарной конструкции было немного: грубые толстые пластины громко цокали об асфальт, мешали ходить и быстро отрывались. Впоследствии Волку пришлось носить боевые ботинки спецназа, и оказалось, что конструкция «ударного носка» совсем другая: полукруглая железяка попросту вшивалась в рант, не создавая неудобств при ходьбе и сохраняя поражающие качества в полном объеме. С тех пор он усовершенствовал каждую пару зимней обуви.

Удар стальной окантовкой в кость голени гиганта даже при небольшом замахе сыграл свою роль: Висюк вскрикнув и, как раненый удав, на миг ослабил удушающий захват. Это позволило Волку двумя руками схватить его за мошонку. Он сжал кулаки, будто проверял силу кистей на силомере. Раздался трубный рев, от которого задрожали стропила, стальные объятия разжались, Висюк присел и схватился за промежность.

Волк воспользовался полученной свободой и тут же отработал излюбленную «двойку» – левой в голову, правой в корпус. Но то ли потому, что голова и диафрагма Висюка находились гораздо выше, чем у обычных людей, а спарринг-партнеров такого телосложения у Волка еще не было, то ли потому, что гигант был неуязвим для ударов голой рукой, как танк «Т-80» для автоматной пули, но и эффективнейшая, многократно апробированная «двойка» не причинила ему заметного вреда.

– Счас я тебя разорву! – зловеще пообещал гигант, с трудом отпуская единственное уязвимое место, и боком двинулся к противнику.

Но Волк сам пошел в контратаку: бросился вперед и с маху врезал открытой ладонью по лицу, вдвое большему, чем обычное человеческое. Хлесткий шлепок оглушительной оплеухи звонко отдался в гулком пространстве чердака, контуженный культурист ошеломленно дернул головой и на миг потерял ориентировку.

Волк подскочил вплотную, будто стремился снова попасть в смертельные объятия, и почти попал: бревнообразные конечности разъяренного гиганта обхватили его тело, но до того, как они сомкнулись удавьими кольцами, Волк успел левой рукой захватить шишковатый затылок, а правой – квадратный каменный подбородок. Оттолкнувшись ногами и напрягая мышцы спины, как штангист, выталкивающий рекордный вес, он вытянул шею силача вверх и резко рванул правую руку влево, а левую – вправо. Раздался хруст, огромная голова, скрипя на несмазанных подшипниках, развернулась почти на сто восемьдесят градусов – так в приключенческих фильмах разворачивается голова статуи с секретом, открывая потайной ход. Послышалось какое-то бульканье, и тело гиганта безжизненно обрушилось на затоптанный пол чердака. Искаженное лицо смотрело через плечо на высокие потолочные балки. Это было жуткое в своей противоестественности зрелище, которое произвело впечатление на невозмутимого всегда вора.

– Гля... Ты Висюка замочил...

Хмурый, потеряв самообладание, отступал к выходу. Плоский малогабаритный пистолет прыгал в трясущейся руке, большой палец скользил по непривычно расположенному предохранителю. В это время в дверном проеме показалась знакомая фигура Лазаренко. Раздался щелчок, и вор, выронив оружие, схватился за лицо.

– Глаза, суки, глаза...

Вбежавший Клименко ударил его ребром ладони по шее и подсечкой бросил на пол.

– Все нормально? – спросил капитан, пряча похожий на толстую пистолетную рукоятку «Жасмин[35]» в специальную кобуру на поясе.

Волк приложил палец к губам.

– Я тебе говорил, что местным гнидам доверять нельзя! – поправился Лазаренко. – Они за деньги мать родную продадут. Хорошо еще, что ментам не сдали... У, падла!

Огромный ботинок врезался в ребра тихо подвывающему вору.

– Кончим его на месте! – нагонял холоду капитан.

– Да хрен с ним, пусть живет. Ребятам расскажем – его и так на нож поставят.

Волк подобрал свой пистолет, забрал у Хмурого казенные деньги, протянул старшему группы иностранные паспорта.

– Больше ничего не было? – спросил тот.

– Больше ничего.

– А деньги поделим?

– Нет. У меня ведь в прошлый раз был перерасход...

– Ну тогда после работы давай выпьем, – Лазаренко понизил голос. – Вдвоем.

– Почему нет? – пожал плечами Волк.

В небольшой дешевой закусочной капитан пил водку под сомнительного вида гуляш. Волк пробавлялся кислым сухим вином и ел жирный антрекот.

– Затеяли перестройку, а как перестраивать – сами не знают, – как обычно, философствовал Лазаренко. – Разговоров много, а дел – не особенно... Вот за Среднюю Азию взялись, а толк-то будет? Там все начальство – средневековые баи с партбилетами. Все до единого – от начальника почты до секретаря ЦК! И порядки у них байские, и повязаны все поголовно – и милиция, и прокуратура, и суд... Как к ним подступишься?

– Армия-то им не подчиняется. Если наши захотят – наведут порядок. Только желание нужно. В других странах порядок наводили. Да и на других континентах...

– В Африке, что ли? – остро глянул Лазаренко.

– Почем я знаю, где именно, – пожал плечами Волк.

– Сегодня я убедился, что ты не гнида и не предатель, – неожиданно сказал Михаил Иванович. – Гниды так себя не ведут.

– А в чем вопрос-то? – удивился Волк.

– В том задании в «Арагви». Когда у тебя аппаратура отказала. Да так странно отказала... – Капитан прищурился. – Ну ладно, фотокамеру разбили. Но на пленке-то никакого снимка нет, даже испорченного! А микрофон и передатчик в полном порядке, я сам проверял. Значит, что? Значит, ты их отключил и умышленно вывел из-под наблюдения одного человека. Того, который привез из Африки бриллианты. Вот и вопрос: зачем? Это служебное преступление – ежу ясно, я уже готов был рапорт накатать, но почему ты это сделал? Мне это куда как больше интересно! За деньги? За квартиру? Нет. Ты ведь в Африке был?