Не глядя на меня, он сказал:

— Все, что вы должны были сделать, — отдать сверток мне или уничтожить его.

— Я собирался уничтожить его, но вы все испортили.

Теперь все несколько усложнилось.

Он покачал головой.

— Вы бы сохранили его. Сделали бы на нем деньги. Я это знаю.

— Я сам думал об этом, но все получилось по-другому. — Я встал. — Хотите совет?

— Нет. — Он был совершенно апатичен, никакой прежней резкости.

— Пакуйте вещи и убирайтесь отсюда, и чем дальше от О'Дауды, тем лучше. Вы уже как-то собирались сделать это вместе с ней, но он помешал вам. Вам следовало бы уже давно уйти от него.

Он резко поднял голову и заморгал.

— Как вы это узнали?

— Это была догадка... до настоящего момента.

— Он убил ее.

— Я склонен согласиться. Но вы ничего не можете сделать. После всего, что вы сделали, когда он узнает все до конца, вам придется думать о собственной шкуре.

— Я думаю, что смогу убить его, — сказал он.

— Если бы я мог считать это твердым обещанием, — сказал я. — Но когда закончатся виски, единственной вашей заботой будет борьба с похмельем.

— Тиш Кермод сделал это. Он — отвратительный ублюдок... хуже, чем О'Дауда. Иногда они напиваются вместе, эти двое. Закрываются в этом чертовском восковом музее со всеми теми людьми, которых О'Дауда ненавидел. Можно слышать, как они там смеются и танцуют. Долгие годы я скрывал это от девочек... но они все же узнали... Вот почему они ушли от него.

Я направился к двери. И вдруг мне в голову пришла одна мысль, и я спросил:

— У вас есть пистолет?

— Пистолет?

Почему пьяные так любят эхо?

— Да, пистолет. Может так случиться, что он мне понадобится, вам же, я уверен, он ни к чему.

Мне кажется, он подумал, что я, возможно, собираюсь использовать его против О'Дауды, потому что он решил сотрудничать и достал из ящика и протянул мне пистолет. Я не люблю пистолеты. Они полны таинственных враждебных сил. Я посмотрел на него и спросил:

— Что это, черт побери, такое?

— Это все, что у меня есть, — сказал он, передавая мне коробку с патронами.

Это был пневматический пистолет калибра 5,59 мм, способный обеспечить скорострельность до сорока выстрелов в минуту и скорость пули на выходе около ста двадцати метров в секунду. Он мог доставить неприятности и был похож на настоящий. Я уже стрелял из такого в тире Миггза. Я надеялся, что его будет достаточно, чтобы произвести впечатление на Наджиба и заставить его передать мне Джулию.

Я вернулся к машине и быстро отъехал, поднимая фонтаны гравия. Мне хотелось побыстрее уехать, пока не вернулся О'Дауда.

Пока я добирался до Женевы, уже стемнело. Нужный мне дом находился в тупиковом ответвлении от Рю де Волланд, неподалеку от Гар де О-Вив. Квартира была на последнем этаже. Входная дверь была голубой с диагональными желтыми полосами, и когда я нажал на кнопку звонка, внутри раздались звуки какой-то незамысловатой и знакомой мелодии.

Пока я ждал, то мучительно пытался вспомнить, что же это была за вещь. Дверь открылась, на пороге появился Наджиб. Он уже возвратился к своему прежнему стилю одежды: рыжевато-коричневые туфли, кремовый льняной костюм, красная рубашка и желтый галстук, усыпанный гирляндами разноцветных роз. Я был несколько шокирован, но продолжал крепко держать нацеленный на него пистолет.

— Я хотел бы войти, — сказал я.

Коричневое лицо расплылось в улыбке, картошка-нос сморщился, а белые зубы ослепительно засверкали.

— Конечно, мистер Карвер. Чертовски рад видеть вас снова. Добро пожаловать в не слишком скромную обитель.

— Иди впереди и оставь мюзик-холльный жаргон.

Он пошел впереди меня по устланному мягким ковром коридору в большую гостиную. Она была действительно не слишком скромной. Мебель была вся обтянута черным вельветом, ковер был жемчужно-серым с большими красными завитками. Занавески были зелеными, а стены обклеены обоями, имитирующими гранитную кладку. У одной из стен стоял длинный буфет с массой бутылок и сопутствующих вещей. Еще в комнате находился длинный стол, заваленный журналами, на обложках которых была в более чем достаточной мере представлена женская плоть. Воздух в помещении был пропитан запахом турецкого табака.

Наджиб повернулся, обвел комнату рукой и сказал:

— Вам нравится? Нет? Вкусы разные. Некоторые говорят, похоже на комнату шлюхи. Лично я находил многие такие комнаты очень уютными и веселыми. Какое саше любимое питье, сэр?

— Мое любимое питье, — сказал я, — большая порция виски с содовой, которую я приготовлю себе сам на случай, если у вас тут есть яд. Лично я надеюсь, что это не будет тем напитком, который мне придется растягивать, потому что я хочу закончить свое дело очень быстро. Так же, пожалуйста, оставь эту речь “англизированного туземца”. Ты, вероятно, доктор литературы и, без сомнения, можешь начать с Чосера и, пока я с трудом буду отвечать Шекспиром, красиво добить меня Т.С.Элиотом. Поэтому давай поговорим в цивилизованной манере, Наджиб, а?

Он широко улыбнулся мне и сказал:

— На самом деле, я — бакалавр наук, но я не забывал и об искусстве. Так же, давайте разберемся с именами. Я разочарован, что у вас такая плохая память на лица. Я — мистер Джимбо Алакве, эсквайр.

Я был так изумлен, что он пошел и приготовил для меня виски с содовой, пока я переваривал эту новость. Когда я пришел в себя и взял бокал, спросил:

— Что, черт возьми, ты тут делаешь?

— Проживаю временно. У Наджиба масса дел. К тому же, помните, что теперь я работаю на О'Дауду, поэтому должен быть в центре событий.

— Ты хочешь сказать, что он действительно нанял тебя?

— А почему бы и нет? Он не доверяет мне, но любит знать, где я. К тому же, когда он получает от меня ложную информацию о положении дел в моей стране, он, вероятно, догадывается, что она ложная, и может сделать из этого кое-какие выводы. Ложная информация может быть такой же многоговорящей, как и достоверная информация. Мистер О'Дауда готов платить и за ту, и за другую. Нет нужды говорить, что я предан, по-настоящему предан, своей стране. Я непомерно горжусь этим. Мне кажется, что одной из вещей, помешавшей вам достичь успеха, было то, что вы преданы только себе. Это может только привести к ограниченным доходам. И что вы просите за сверток? — Он поднял руку и быстро продолжил. — Естественно, девушка будет возвращена, но я думаю, что вы захотите что-нибудь и для себя лично. Но, конечно, не так много, как это могло бы быть, не будь у нас девушки.

— Никаких денег. И никакого свертка. Мне нужна девушка.

— Я думаю, — сказал Джимбо, — что нам лучше обсудить ситуацию немного более полно.

— Давай обсудим, — сказал я и сел в мягкое кресло.

Джимбо потянулся к сигаретнице. Когда он открыл крышку, заиграла какая-то мелодия. Он усмехнулся.

— “При свете луны”. А бачок в туалете играет “На Авиньонском мосту”. Это квартира Панды. Вам она нравится?

— Отличная девушка. К тому же, прекрасная пловчиха. Кстати, мне хотелось бы знать, как они узнали, что я нахожусь в шале Анзермо.

— Это очень просто. Они потеряли вас, поэтому позвонили в шале. Вы подошли к телефону. Помните, вы ответили звонившей женщине, что Макс в Каннах. Так они и узнали, что вы там. После этого они стали наблюдать за вами с безопасного расстояния. — Он улыбнулся. — Человек, который быстро путешествует и мечтает о деньгах, должен время от времени оглядываться назад.

— Тебе следует напечатать это на обороте одной их твоих визиток, — сказал я.

— Возможно.

Я встал.

— Хорошо, давай осмотримся. Ты пойдешь впереди и не будешь делать никаких резких движений.

Он провел меня по квартире. Она вся была обставлена во вкусе Панды и было несложно догадаться, что она использовала ее для своих профессиональных развлечений. Вероятно, квартира была снабжена подслушивающими и подсматривающими устройствами. Единственное, чего в ней не было, так это Джулии.

Я отвел Джимбо обратно в гостиную. Он сел, достал очередную музыкальную сигарету и махнул рукой в сторону бутылок, предлагая мне выпить.