Недалеко от нас, раскидав ноги, лежал мертвый солдат. В их форме. Каска свалилась, и льняные волосы прилипли к земле. Я отвернулся. Я знал, что это копия, но все равно не мог смотреть. Раньше я никак не относился к Оракулу. Беда ученых — бесстрастное отношение к объекту исследований. Привыкаешь. Режешь собаку, как пластилин. Вдруг и Оракул бесстрастен? Я ненавидел его.

— А может быть, он просто развлекается? — отжимая воду с лица, спросил Хермлин. — Знаете, мы в детстве развлекались: находили мышиное гнездо, плескали туда бензином и бросали спичку… Молодые идиоты…

— Может быть, — сказал я.

Лагерь подожгли сразу же. Охрана отключилась. Они останавливались на полушаге и падали, как куклы, — больше не шевелясь. Скотина Бак понял первый и побежал вниз по осыпи. Упал. Обхватил голову. Замер. Скулил тихонечко. Над ним сомкнулись. Топтали молча и сосредоточенно. Будто месили тесто. Бурдюк убрался — от греха. Блоковые попрятались. Их выковыривали из невозможных щелей и били кайлами. Толпа пошла в лагерь, бурля и разрастаясь. Загорелись бараки. Ахнули стекла в канцелярии. Повалил дым. Гапель метался по территории, приказывал, умолял, пытаясь сохранить хоть что-нибудь. Трещали доски. Обезумев, визжали овчарки. Двоих санитаров, выбежавших из занявшегося лазарета, оглушили и бросили обратно в огонь. Раскаленный, багровый шар вспучился над бензохранилищем…

С другой стороны танка кто-то сел. Кажется, двое. Сказали: Подтяни мне повязку… Давай, зачем ты разрезал руку?.. А ты видел Хаджи?.. Ну?.. Вот и ну, он поранился, а кровь не пошла… Копия?.. Вероятно… Так что же это — опять посредники?.. Вероятно… Надоело, я был, когда выявляли «запечатленных», боже мой, что тогда творилось, неужели и нас… Не знаю, наше дело побыстрее добраться до города… Бедный Хаджи… Интересно, в лаборатории что-нибудь сохранилось? Нужна хорошая камера, лучше, конечно, видео… Достанем. У Колина была, там — архив, бетонные стены… Главное, задокументировать, при апокалипсисе ведь ничего не осталось — ровным счетом… Пару манекенов обязательно, пока не исчезли… Конечно. Тут же не спонтанная реакция, это «Гулливер»… «Гулливер»? Его все-таки задействовали?.. Как видишь… И что конкретно?.. Структура общества, мы разумные существа: чисто сигнальный посыл… Так «война» — это ответ?.. Вероятно… Ничего себе знаковая ситуация. Как мы будем ее толковать, ума не приложу… По крайней мере, это первый реальный ответ… Ну дай бог — если… Так пошли?.. Ох, ты, болит! Хорошо бы машину… Поищем… Гляди — призраки, черт бы их побрал… Где?.. Да вон — целая цепь… Вот не везет… Ты, знаешь, давай двигай, а я его приму, того — справа, все равно с моей ногой далеко не ускачешь… Ну, держись — недолго, я пригоню машину…

Позавчера я содрал ноготь на мизинце. Было очень больно. Но теперь я смотрел на запекшийся, коричневый полукруг с огромным облегчением. Кровь была настоящая. Значит, не копия. Слава богу. И у Катарины свежая царапина на лбу — засохли багровые капельки.

— Идут, — сказал Хермлин. — Это правда, что они не опасны?

Призраки надвигались цепью. Будто прочесывали. Они были молочно-белые, голодные, нетерпеливые. Вот один почуял и колыхнулся в нашу сторону. Тотчас из-за танка, опираясь на обломок доски, вышел человек. Я его видел в группе анализа. Кажется, Сальников. Он сильно хромал. Не колеблясь, шагнул к призраку, протянул руку. Панг! — дернулась молочная поверхность. Призрак остановился и потемнел.

— Я могу идти, — сказала Катарина.

Действительно встала, упираясь в гусеницу. Вдруг отдернула руку.

— Мягкая!

Я потрогал башню. Металл был, как тесто, горячий — остались вмятины.

Мы пошли. Я поддерживал ее, обняв, Панг! Панг! — стреляло по всему полю. Призраки кормились. Катарина торопила слабым голосом… Мало времени. Модель агонизирует. Видел — загнивает броня. Скоро все поползет. Нельзя упустить. Наконец-то представился случай. Бахтин утверждает, что Оракул не существует. Это проекция на наше сознание. Передача, источник которой находится где-то вовне, может быть, не в нашей Галактике… Опять гипотезы. Меня уже тошнило от гипотез. Я и сам мог придумать их сколько угодно. Хоть сотню, хоть две. Самых экстравагантных. Хватит гипотез. И хватит дискуссий. И хватит безумного экспериментирования. Оракул не бог, наука не храм, и мы не жрецы. Есть вещи поважнее истины. Я слышал о «Гулливере». Нас поставили в известность, поскольку Биологический контроль должен быть наготове на случай прорыва внеземных форм жизни. План «Гулливер» исходил из того, что Оракул не воспринимает нас в качестве разумных существ и не замечает следов нашей деятельности. А потому даже не пытается установить Контакт. Мы же не устанавливаем Контакта с муравьями. Мы просто их изучаем. И то недавно. «Гулливер» предполагал произвести некое действие в районе Зоны Информации, во-первых, разумное, а во-вторых, сравнимое по масштабам с действиями, которые производит сам Оракул.

Выходит, это был ответ.

Сильно побитая, без стекол и фар, легковая машина, завывая мотором, перевалила через бугор и поползла к нам, кренясь на рытвинах. Еще на ходу выскочил длинный юноша; как грабли, поднял растопыренную руку.

— Стой! Игорь Краузе. Аварийный штаб. Регистрация. Кто такие — фамилия, специальность? В машину взять не могу. — Пока мы бормотали, ловко выщелкнул из стеклянной трубочки три зеленые таблетки. — Возьмите. На язык и разжевать. — Тонким пальцем с отгрызанным ногтем коснулся Хермлина. — Вы можете идти домой. А вы и вы, — палец мелькнул, — к десяти ноль-ноль явиться в распоряжение штаба. На личные дела час. Сбор у почты. Получите паек и задание. В машину взять не могу. Вопросы?

Таблетки были горькие. Вероятно, «Хонг» — стимулятор.

— Захватите Хермлина, — сказал я. — Он же старик.

— Да-да, — ответил Игорь Краузе, высматривая что-то в серой дали. — Старик… Вы можете идти домой. Сбор у почты. В машину взять не могу. Вопросы?

— Вопросов нет, — сказал я.

Игорь Краузе кивнул — всем троим, и полез в легковушку. Обернулся.

— Да! Ламарк только что обнаружил пульсацию магнитного поля. Местную, затухающую — наверное, привязана к мистерии. Здорово, правда? — обвел нас сияющими глазами. — Сбор у почты. В десять ноль-ноль.