Внутри хижины, сидя скрестив ноги на земляном полу, находилась знахарская команда: муж и жена. Мужчина был телесным целителем, женщина — ясновидящей. На стене висели старые, пожелтевшие и потрепанные сертификаты на английском языке, удостоверявшие, что эти двое действительно были знахарями. Наша врачующая пара говорила только на суахили. Было удовольствием познакомиться с этими спокойными и сдержанными людьми, которые днем работали как простые труженики, а ночью — как волшебники.
Они одновременно были безупречными хозяевами, обычными людьми и мистиками. Они обращались с нами с наивностью и крайним смирением. Взяв нас за руки, они приветствовали наш приезд в их племя и потратили часы, меняя нашу западную одежду на простую и красочную. Обернув ткань вокруг наших обнаженных тел, они очень торжественно объявили: «Теперь вы африканцы». Их прямота помогла решить проблему, которую я не осознавал, исцелить болезнь, о существовании которой я и не подозревал. Глубоко внутри меня жило страстное желание, делавшее меня полубольным. Я забыл, что мне хотелось, чтобы мир, в котором я жил, дал мне ощущение принадлежности. Меня заставляли чувствовать себя виноватым за неучастие в некоторых группах; я чувствовал себя любимым в других группах, но ни одна не дала мне ощущения, что мое присутствие было решающим для ее благополучия.
Как бы то ни было, но, когда церемония началась, Эми и я спокойно сидели среди небольшой группы людей, состоявшей из двух знахарей — мужа и жены, — подруг и сестер жены и нескольких случайно забредших жителей деревни. Женщина-целительница читала какую-то священную книгу, возможно Коран. Она наполовину пела и через несколько минут впала в транс, начав кататься по полу и следуя при этом своему сновидящему телу. Мы были клиентами колдунов, погружавшихся в глубины наших душ и тел. После того как нам довелось позаботиться о многих других людях, мы были более чем тронуты тем, что на церемонию собралась вся община, чтобы поддержать нас. Даже маленькие дети, которые на следующий день возьмут нас за руки и с гордостью покажут нам свою плавательную яму, реку, кишащую дикими животными и полную незнакомой нам растительности. В то время как целители пели и катались, я чувствовал поддержку и обновление.
Психология общества, в котором я вырос, вынуждала скептически смотреть на терапевтов, интересовавшихся групповым опытом, поэтому, по своей слабости, я чувствовал себя виноватым в том, что время от времени приглашал группы участвовать в моей работе с людьми. Теперь я понял, насколько важным было это участие. В вечерней темноте женщины постарше держали нас за руки, успокаивая нас перед встречей с неведомым. Тусклый свет их факелов наполнял хижину атмосферой любви и ощущением общности. Вся деревня принимала участие; с выражением смирения и почтительности на лицах все ожидали исцеления в результате того, что произойдет.
Пока знахари пели и танцевали, две «сестры» жены, бывшие до этого спокойными участницами, выкатились из круга вперед в центр, экстатически двигаясь в трансе. Выражение лиц целителей изменялось во время их путешествия в неизведанные области. Они позволили своим внутренним процессам направлять их в непредсказуемых движениях по кругу. Пока женщина пела и стонала, мужчина быстро двигался вокруг, совершая неожиданные движения; его руки выполняли хирургические действия на пассивных клиентах: быстро работая острым ножом, они что-то извлекали из их тел, не сделав ни единого разреза и не пролив ни капли крови.
Мы испытывали благоговейный страх, восхищались его ловкостью и в то же время чувствовали себя как дома в этом странном месте. Мы никогда точно не узнаем, от чего страдали другие. Все, что я знаю, так это то, что у меня болело сердце от недостаточной связи с неведомым. Наши тела нуждались в этой почитающей дух церемонии, во втором внимании, в необычном, в сверхъестественном.
Насколько я помню себя, мне необходим был контакт с моими африканскими братьями и сестрами, с африканскими традициями, с японскими мастерами, индийскими учителями и туземными предсказателями. Телу необходимы страх, внушающее благоговейный ужас переживание и сила, приходящая от любящего сообщества. Без таких переживаний человеку в обычной жизни недостает того, что оправдывает его существование.
Способность этой пары совершать чудесные исцеления была впечатляющей, но наиболее исцеляющим было их мировоззрение, помещавшее сверхъестественное в центр общинной жизни. Все мы отягощены трудноразрешимыми проблемами, и мы скрываем эти проблемы или испытываем чувство неполноценности из-за них и отсылаем дух к видениям ночи.
В настоящее время современные африканцы, живущие в больших городах, таких, как Найроби, стесняются своих сельских целителей и неохотно говорят о них, хотя многие все еще в них верят. Однако мы все нуждаемся сейчас в этих целителях более чем когда-либо. Без них мы склонны забывать о нашей тайной связи со сверхъестественным духом жизни и стесняться ее. И общественная жизнь также нуждается в духе, который через фигуру шамана концентрирует ее и облегчает ее внутренние переживания, исцеляя ее членов посредством общих сновидений (общего сновидящего тела).
Шаманы лечат, напоминая о сновидящем теле. Они моделируют осознавание и танец духа. Архаичные системы экстаза — жизненный центр общины — дают жизнь деревне. Традиции лечения общины — идея, что страдание одного человека является частью всей общины, — создают атмосферу человеческого тепла и взаимопонимания. Без таких трансовых танцоров группа людей превращается в нечто абстрактное, лишенное смысла, становится городом, где жители выполняют пустые обязанности. Никто не может долго вести жизнь, лишенную смысла, или терпеть существование городов, лишенное цели.
Точка зрения шамана на город состоит в том, что дух там находится повсюду в ожидании танца. Шаман посоветует вам не расстраиваться, если люди, окружающие вас во время работы, покажутся надоедливыми или невыносимыми; подобно диким животным, они — духи, побуждающие вас к достижению вашей целостности. Вступая в конфликт с другими, вы невольно вынуждены проникать в свои глубины.
Туземный кустарник полон духов, но и ваш современный город точно так же полон призраков, на которых никто не обращает внимания. Мир наполнен людьми и силами, чьи сигналы проходят невидимыми и незамеченными. Сновидящее тело каждого общества состоит из людей, вещей и духов. Повседневный бизнес — занятие не только людей, старающихся делать деньги, но и воинов, борющихся за свободу.
Может быть, поэтому у вас такие странные сны о ваших коллегах, и вы напрасно надеетесь, что руководители или менеджеры будут воинами, учителями или жрецами. Вы ищете новый мир, место, где просветление является глубинным процессом, стремящимся к осуществлению в повседневных делах. В этом одновременно обычном и необычном мире вы и все окружающие вас видят сны, стараясь найти путь сердца и союзника среди конфликтов во взаимоотношениях. Современный город населен не только людьми, но и тайными и явными силами, бесцельно перемещающимися по улицам. В тех частях города, где правят насилие и преступность, необходимо, чтобы выжить, развивать тело шамана. В конфликтных областях достичь победы в одиночку невозможно, нужно, чтобы действовали все.
Мне вспоминается недавняя конференция в Орегоне. Несколько сот людей со всего мира собрались для изучения проблемы разрешения конфликтов. Особенно запомнилось начало семинара.
Кто-то из присутствующих стал критиковать организаторов за включение в программу вопросов, которые конференция не в состоянии была обсудить. Атмосфера в зале постепенно накалялась. Наконец критики доказали свою правоту, организаторы извинились, и все же по какой-то причине конфликт продолжался. Внезапно встал американец африканского происхождения и громко потребовал свои «сорок акров и мула». Аудитория застыла.
Хотя эта конференция проходила в Соединенных Штатах, немногие знали, что после Гражданской войны в США американское правительство обещало каждому освобожденному рабу сорок акров земли и мула, однако так и не выполнило своего обещания. Реплика вернула нас к незаконченному делу иных времен. Конференция стала общиной, изменив тему дискуссии и приложив свое второе внимание к вопросу расового угнетения и конфликту между правительством США, белыми американцами и темнокожим населением. Последние хотели, чтобы долг был уплачен.
