Карпатка задумчиво наблюдала за тем, как сгущаются, кружатся, словно в водовороте, темные тучи, предвещая сильную бурю. Внезапно небеса разверзлись, и потоки воды хлынули на землю, но Саванна лишь свернулась калачиком в кресле и продолжала полным скорби взглядом наблюдать за бушующей стихией.

Грегори остановился в дверном проеме, его глаза были полны заботы. Его любимая, не отрываясь, смотрела на танцующие вспышки молний, не обращая внимания на то, что с ее волос стекала вода, а тонкая шелковая рубашка насквозь промокла и прилипла к телу, словно вторая кожа, четко очерчивая контур великолепной груди и придавая Саванне сходство с языческой богиней. Она была так прекрасна, что у Грегори перехватило дыхание. Вокруг бесновалась стихия, разрушительная и неукротимая, а в центре сидела она, словно была частью всего этого.

Мыслями девушка была далеко отсюда. Грегори нуждался в единении с ней, но Саванна была слишком отстранена. Несмотря на внешнее спокойствие, в душе молодой женщины бушевал ураган.

Карпатка не осуждала Грегори, не винила за промахи, за то, что царило сейчас в ее душе. Она лишь отчаянно желала понять и принять то, что уже не могла изменить. Саванна чувствовала, что еще слишком молода и ей не хватает опыта. Девушку терзала мысль о том, что она, пусть и непреднамеренно, подвергала Грегори опасности, не сумев скрыть свое присутствие от врагов. Темному с трудом удалось сдержать стон: он был недостоин ее, и никогда не будет.

Карпатка медленно повернулась к нему, в глубине ее синих глаз буйствовал шторм.

И тогда он почувствовал жар и голод. Она поднималась, заставляя кипеть кровь, взывая к его первобытным инстинктам. Чудовище в нем ревело, голод неистовствовал. В глубине глаз Древнейшего вспыхнуло алое пламя – они больше не были человеческими.

Этот миг навсегда отпечатался в памяти Грегори. Он запомнил его на века. Эта ночь принадлежала только им. Что бы между ними ни происходило, их всегда будет неудержимо тянуть друг к другу. Они были единым целым.

Деревья гнулись под порывами ветра, растения склонялись до земли под натиском стихии. Воздух был влажным, его то и дело пронзали электрические разряды. Одна из белоснежных молний вонзилась в соседнее здание, опалив стены; другая взорвала стеклянную телефонную будку, превратив ее в груду осколков.

Карпатка стояла во дворе – молнии танцевали над ее головой, а ветер развевал длинные черные волосы. Внезапно девушка раскинула руки, словно желая обнять буйствующую вокруг стихию. Ее кремовая кожа была безупречно гладкой и влажной, твердые соски манили сквозь мокрую ткань рубашки. Темный треугольник волос у основания стройных ног искушал Грегори, соблазнял его.

Словно загипнотизированный, карпатец шагнул к ней навстречу – у него не было выбора. Ничто не могло помешать ему быть сейчас рядом с этой женщиной. Он осторожно обнял ее и притянул к себе, нашел губами ее губы и впился в них. Темный не мог найти нужных слов и только так был способен донести до возлюбленной, что она значит для него. Чем она одарила его.

Грегори хотел ее – здесь и сейчас. Мокрую и дикую, под ночным небом, разрисованным вспышками молний. Он жадно целовал любимую, словно клеймя, словно провозглашая, что она принадлежит только ему.

Карпатец коснулся губами шеи женщины перед тем, как глубоко вонзить в нее зубы. Боль и наслаждение охватили Саванну, заставляя тело биться в экстазе. Древнейший пил ее кровь, сладкую и горячую, словно саму ее сущность, а когда насытился, то распахнул на Саванне рубашку, открывая жадному взору полную грудь и нежную кожу. Темный знал, чего она хотела, – карпаткой владел дикий голод, желание слиться с окружающим их буйством природы.

Грегори чувствовал то же самое. Его язык, прикрыв ранки на шее девушки, заскользил вниз, обжигая ее страстью. Он приник губами к груди своей женщины и стал неистово ласкать; его руки, с силой сжав ее обнаженные ягодицы, прижимали подругу к его требующему разрядки телу. Желание вновь одержало верх над рассудком, и он вонзил клыки в ее нежную грудь.

Одной рукой Саванна обнимала любимого за шею, а другой скользила по его телу, доводя мужчину до исступления. Буря неистовствовала вокруг и внутри них. Руки властно опускались все ниже по ее телу, к самому сердцу естества. Его пальцы нежно касались ее, ласкали, искушали, дразнили. Это сводило девушку с ума, заставляло все тело содрогаться. Страстные стоны Саванны заглушались раскатами грома.

Грегори следил голодным взглядом за тонкой струйкой крови, стекающей по груди Саванны. Он нежно проследил ее путь языком, спускаясь к животу, потом ниже… Ее горячее лоно уже томилось в ожидании. Карпатка закричала, когда ее накрыла волна наслаждения.

Молнии обжигающими ударами хлыста полосовали небо. Казалось, они яростно бичуют мужчину и женщину, танцуют вокруг них, подпитывая бурю их страстью. Пэегори прижал Саванну грудью к железному кружеву ограды. Никогда еще он так никого не желал.

Карпатка вскрикнула, когда Темный резко вошел в ее узкое лоно. С его губ сорвался стон наслаждения, исторгнутый из самых глубин существа, и ветер унес его в бушующую мглу. Придерживая Саванну, он входил в нее все глубже и глубже, быстрее и яростней, движения Древнейшего напоминали порывы штормового ветра.

Женщина была хрупкой, но в то же время отчаянной и дикой. Они оба находились во власти всепоглощающей страсти, но нежно любили и тонко чувствовали друг друга.

Карпатец с вожделением смотрел на безупречную спину любимой, на соблазнительный изгиб ее тела и нагнулся, чтобы слизнуть с него капельки воды. Внезапно он ощутил слабость в ее теле, почувствовал, что у Саванны кружится голова, и тут же понял, в чем дело, несмотря на ее попытки скрыть это. Он выпил слишком много ее крови. Молча, не задавая вопросов, Грегори поднял девушку на руки. Карпатка не смогла сдержать тихого стона разочарования, который польстил его мужскому самолюбию, но он все же понес ее к шезлонгу в углу дворика. Грегори лег на мокрые подушки и усадил Саванну на себя.

Карпатка вскрикнула, опустившись на твердый фаллос. Грегори стал двигаться в ней резкими, приятными толчками, а потом прижал голову любимой к своей груди.

– Ешь.

Саванна же, словно одержимая, неистово двигалась на нем, обращая в пыль железное самообладание Грегори. Он обхватил руками ее талию и позволил себе роскошь полного расслабления. Удовольствие пламенем охватило тело. Рука Древнейшего двигалась вдоль совершенной линии женской спины, и он за волосы привлек возлюбленную к себе.

– Мне нужно, чтобы ты это сделала. – Грегори стиснул зубы, наслаждение сводило его с ума.

Приказ прозвучал как мольба, Саванна, склонившись, стала слизывать капельки дождя с груди мужчины. Один раз, другой… Когда она вонзила в него клыки, боль и наслаждение слились для кар-патца в одном сладостном порыве. Грегори замер. Боже, как же любил он чувствовать, что они – одно целое! Ужасное одиночество и черная пустота отступали перед красотой души и тела Саванны.

Стиснув зубы, он шептал древнейшие слова любви. Их оргазм был похож на взрыв, на яркие вспышки молний, яростные раскаты грома и дикие порывы ветра.

Они прижались друг к другу, обессиленные, довольные, трепещущие от силы их любви и красоты природы. Грегори нежно обнял Саванну, а она, лежа на его груди, слушала биение сердца. В тот же миг ветра стали стихать, стихия успокаивалась вместе с ними. Карпатец поцеловал любимую в висок, потом в щеку и коснулся губами уголка ее рта.

– Ты – вся моя жизнь, Саванна. Я хочу, чтобы ты знала об этом.

Она обняла его, изумленная силой их притяжения.

– Если то, что мы испытываем друг к другу, будет усиливаться, боюсь, мы этого не переживем.

Грегори мягко рассмеялся.

– Возможно, ты права, cherie. Ты очень опасна. Он соскользнул с шезлонга и на руках понес девушку к дому. После ледяного дождя душ показался обжигающим, но они все же провели под ним некоторое время, не в силах пошевелиться. Саванна едва держалась на ногах и была благодарна Грегори за поддерживающие объятия.