– Я услышала в саду крики и спустилась вниз, – вступила в беседу мистрис Уэнтворт. – Сабина и Эйвис, рыдая, повторяли, что Элизабет убила Ральфа. А Элизабет молчала, словно воды в рот набрала. Поначалу я поверила девочкам и приказала послать за Эдвином. Он вызвал констебля, и Элизабет увели в тюрьму. Лишь потом, вечером, Дэвид рассказал мне, как все было на самом деле. Я расспросила девочек, и они не стали отпираться. Они знали о том, что Ральф недавно разделался с каким-то маленьким нищим. Бедняжки были очень напуганы. Но, как и положено благовоспитанным юным леди, они умеют держать себя в руках. Уверена, со временем они станут настоящим украшением общества, мастер Шардлейк.

– Они уже стали бессердечными чудовищами. И со временем произведут на свет чудовищ, подобных своему брату, – выпалил Барак.

Старуха пропустила его замечание мимо ушей.

– Несколько дней мы провели в величайшей тревоге. Ведь Элизабет могла заговорить и рассказать правду. Но она молчала. Приехал Джозеф и сообщил нам, что она никак не пытается оправдаться. И мы решили, раз Элизабет готова умереть, значит, так тому и быть.

Старуха говорила спокойно и равнодушно, словно речь шла о торговой сделке.

– Что ж, сударыня, теперь мы знаем правду, – откашлявшись, произнес я. – Как, по вашему разумению, мы должны поступить?

Старуха ничего не ответила. На бледных губах ее играла улыбка. Я чувствовал, что сердце мое вот-вот выскочит из груди, и не понимал, что со мной происходит. Из холла донеслись голоса и звук захлопнувшейся двери.

– Черт, – пробормотал Барак. – У меня двоится в глазах.

Я взглянул на него. Зрачки его расширились до невероятных размеров. Я вспомнил, что во время первого моего визита в этот дом у Сабины тоже были расширенные зрачки. Она капала в глаза настой белладонны, который в больших дозах чрезвычайно ядовит. Несколько лет назад, расследуя убийство, произошедшее в монастыре в Скарнси, я имел случай увидеть, как действует на человека белладонна.

– Вы нас отравили, – пробормотал я.

– О, яд начинает действовать, – с удовлетворением изрекла старуха.

Нидлер поспешно подошел к двери и запер ее. Прислонившись к двери спиной, он уставился на нас. На жирном его лице застыла угрюмая ухмылка.

– Ты отпустил всех слуг? – спросила мистрис Уэнтворт.

– Да. Сказал, что сегодня утром никакой работы для них нет, так что они могут пойти погулять, подышать свежим воздухом после грозы.

Нидлер повернулся ко мне.

– Зря вы думали, что той ночью, когда вы лазили в колодец, вас никто не видел. Моя госпожа услышала какой-то шорох в соседнем фруктовом саду. И она приказала мне затаиться у окна и посмотреть, что происходит. Я так и сделал. И видел, как вы спрыгнули со стены. Видел, как ваш напарник спускался в колодец. Смелый поступок, ничего не скажешь.

Старуха разразилась резким каркающим смехом.

– Да будет вам известно, мастер Шардлейк, слепые обладают чрезвычайно острым слухом. После вашего ночного посещения мы боялись, что к нам нагрянет констебль. Но ничего не случилось. И мы поняли, что Элизабет по-прежнему отказывается от всех попыток оправдаться.

Я пытался что-то сказать, но язык не повиновался мне. На память мне пришло, как когда-то в Скарнси, стоя перед кустом белладонны, Гай рассказывал о свойствах этого яда. «Единственный способ спасти отравленного, – сказал он тогда, – это немедленно вызвать у него рвоту».

Нидлер вернулся на свое место за креслом старой карги.

– Мы знали, что вы обязательно явитесь, – с отвратительной ухмылкой проскрежетала она. – Иного выхода у вас не было.

Я пытался дышать как можно глубже, чтобы успокоить свое колотившееся сердце.

– Кстати, колодец сейчас совершенно пуст. Все трупы теперь лежат на дне реки. Так что мы хорошо подготовились к вашему визиту. Осталось разобраться с Джозефом.

Старуха говорила очень тихо. Должно быть, она напрягала слух, дабы не пропустить того момента, когда мы рухнем на пол.

– Как и все, кто прожил много лет в деревне, я неплохо разбираюсь в травах, целебных и ядовитых. А в нашем саду нетрудно подобрать что-нибудь подходящее. По-моему, они уже не могут пошевелиться, Дэвид, – обернулась она к дворецкому. – Прикончи их.

Дворецкий судорожно сглотнул, извлек из-за пояса кинжал и решительно направился к нам.

И тут я вспомнил, как во время нашего первого разговора о деле Уэнтвортов Гай рассказывал мне о рвотных свойствах горчицы. Сообразив, что это мой последний шанс спастись, я сделал над собой усилие и поднялся с кресла. Крупная дрожь сотрясала меня с головы до ног. Барак тоже поднялся и, шатаясь, пытался вытащить из ножен меч. Я видел, что руки не слушаются его. Он выпил больше, чем я. Нидлер переводил взгляд с меня на Барака, не зная, с кого начать. Я протянул руку за судком с горчицей и, под удивленным взором Нидлера, сунул себе в рот полную ложку. В то же мгновение глотку мою охватил огонь.

– Что происходит, Дэвид? – окликнула своего сообщника старуха. В голосе ее послышались тревожные нотки. – Что они делают?

Бараку наконец удалось вытащить меч. Неуверенно взмахнув им, он лишь рассек воздух. Однако испуганный Нидлер поспешил вернуться за кресло хозяйки.

Тут желудок мой вывернулся наизнанку, и, согнувшись, я со стоном изверг его содержимое на пол.

– Джек, сделайте то же самое! – крикнул я, протягивая Бараку судок с горчицей.

Он запихал себе в рот оставшуюся горчицу, проглотил и в изнеможении откинулся на спинку кресла, по-прежнему наставив меч на Нидлера. Голова у меня кружилась, и, чтобы не упасть, я схватился за стену.

– Держитесь, сэр! – донесся до меня слабый голос Барака. – Мы должны держаться на ногах.

Я понимал, что, стоит нам потерять сознание, Нидлер тут же нас прикончит. Воздух с трудом поникал в мою грудь, перед глазами стояла пелена. Однако через несколько мгновений сердце мое немного успокоилось. Я вытащил из ножен кинжал. Старуха встала с кресла и в растерянности простирала перед собой дрожащие руки.

– Дэвид! – взывала она. – Где ты? Что происходит?

Трусливая натура Нидлера одержала верх над преданностью хозяйке. Не глядя на старуху, он бросился к дверям. Барак попытался догнать его, но пошатнулся и едва не упал. Заслышав шаги Нидлера, старуха беспомощно замахала руками.