Ниже, видимо, стояла подпись:
«Я — ВЫСШИЙ».
Судя по всему, написано было кровью. И, судя по всему, надпись была очень давно сделана. Наверное, — подумал про себя Слава, — кровь принадлежала свинье. То есть, он не боялся того, что увидел. Хотя, и понял, что он не ошибся насчёт привидений — завсегдатаев любого дома, в котором вот уже несколько лет не живут. Значит, это привидение Славику такое написало? Что ж, а оно с юмором.
2
Удобная штука — пистолет. Теперь пятнадцатилетний паренёк может ходить по улицам своего города спокойно, и не опасаться, что двое придурков-старшеклассников опять его остановят и начнут по карманам шариться — искать деньги на «травку». Теперь, если отморозки «наедут», он первым же делом вытащит «ствол». С таким видом: попробуй-ка, сперва вот это отбери. Но улицы, каким-то странным образом, были пусты. Даже дети во дворе не игрались. Хотя, уж от кого — от кого, но от детворы Славику всегда никакого продыха не было. Бывает, пишет в тетрадке черновик какой-нибудь повести, окна распахнуты настежь, потому что пот с юного писателя катится крупными «градинами», но под окнами такой противный писк, как будто чайки дерутся из-за рыбины или (Вячеславу такое сравнение больше нравилось) повар по двору гоняется с тесаком за свиньями. Видимо, он же на двери и оставил Славику своё послание.
Конечно, долги ему никакие отдавать не надо. На самом деле, Слава хотел издать какую-нибудь книжечку небольшим тиражом. Просто ему хотелось издать свою собственную, да пораздать по друзьям. А то часто кто-нибудь недоумевает, зачем молодой парень сидит дома: не играет целый день в футбол (тупо не пинает мяч об стену, как делают многие лоботрясы в его возрасте, у которых с девицами не клеится) или не посещает тренажёрные залы. Про долги он подумал с кондачка, а не после того, как прошёл со своей «пушкой» полкилометра и не обмозговал как следует. Он подумал, что должен деньги тем двум дубинам, которые прошлый раз чуть его не избили и пообещали, что, если в следующий раз «бабок» не будет, то они сделают его калекой. «Тогда-то уж тебе точно достанется», — каждый раз обещали они ему на будущее и так часто повторяли, что Славян не только начинал их побаиваться, но и реально свыкся с той мыслью, что он им действительно что-то должен. Поэтому первое, о чём он подумал, взявшись за рукоятку пистолета (он даже не знал, как тот называется — не разбирался в марках стрелкового оружия) и ощутив, что тот не по-детски весит, это, что тут же его продаст и сможет откупиться от двух верзил: «После этого они больше уже ко мне не пристанут. Сначала я им пригрожу, потом незаметно для них продам; спрошу «сколько там копеечек я вам должен», отдам все вырученные деньги и кривенько так усмехнусь: «Я разбогател, уроды, и эти копейки для меня — не деньги. Нате и подавитесь».
После этого он сможет продолжить ухаживать за своей девушкой. Потому что, когда все видят, что два гопника чморят какого-то лоха, то ему (лоху) неудобно продолжать названивать своей знакомой по телефону (всё время, как только Славик набирается духу и пытается ей позвонить, случаются какие-то подлянки; сегодня например он снова звонил девушке, но попал на двух каких-то ребят — от них он про этот барак и подслушал) и он (лох, которого достают гопники) всеми силами хотел бы отложить свою романтику на потом. Наверно, именно из-за этого его хотения и происходят такие подлянки с телефонной линией. Почему происходят — потому что, если Славик звонит своей девушке, за которой ему хотелось бы поухаживать, то, чтобы у них начинал правильно клеиться разговор, ему первым делом необходимо ей объяснить ту причину, благодаря которой двое гопников его травят насчёт денег. Вот, чего он меньше всего хотел кому-либо объяснять, это причину. Почему — потому что, чтобы её объяснить, на это и двух слов не потребуется. То есть, если Славик, при общении с девушками, двух слов связать не может, то, если бы он пытался своей знакомой что-либо таковое объяснить, то он немедленно поборол бы в себе эти комплексы «немногословности». Он бы сказал: «Один из двух уродов уговаривал меня, чтобы я у него отсосал. Ну, тогда бы они больше не клянчили у меня деньги на травку. А я — возьми, да и поведись! Поняла, почему те уроды меня травят? Если поняла, то давай начнём с тобой тусоваться. Тогда все увидят, что я нормальный пацан и уроды со временем про меня забудут».
Поскольку двое «торчков» Славику по дороге не встретились и он благополучно добрался до своего района, то теперь у него был превосходный повод: не звонить своей девушке на домашний, а войти прямо к ней в квартиру. Хорошо, если она будет одна. Тогда он покажет ей свой пистолет. Мол: «видела? Я нашёл его на улице, собираюсь отнести в полицию. На улице вообще никого нет. То есть, меня никто не видел. Ты не против, если ты будешь свидетелем, если что?» Если она промолчит на всё то, что он ей сказал, то он так же «немногословно» выйдет из её квартиры, и… Главное он уже сделал: произвёл на девушку впечатление. Нет, он, конечно, может всю эту хрень выдать ей и по телефону, но — поставьте себя на его место: кто поверит вам в то, что у вас боевой пистолет, на который вы не имеете лицензии, так как нашли его, чисто случайно, в каком-нибудь старом сарае? Такую «находку» лучше показывать лично. Ну, конечно, если у вас хватит на это духу и, если вам кажется, что вы поссорились со своей девушкой, так как у неё все возможности подозревать вас в том, что вы, как это сказать, нетрадиционной сексуальной ориентации.
Он уже подходил к подъезду в многоэтажный дом своей девушки. Он уже настраивался на то, что дверь будет закрыта на кодовый замок и, поскольку на улицах нет никаких людей, то так он часами может простоять под дверью. И то, что он собирался показать ей лично, придётся словесно «разжёвывать» через домофон. А это будет — ох как нелегко. Девушка Славика ещё более неразговорчива, чем сам Славик во время общения с противоположным полом. Конечно, если есть что-то физическое, то разговаривать совсем уже легко и просто. Если физики нет, то — о чём говорить? О какой-нибудь лирике? О духовном. Или пытаться рассказывать друг другу о своих чувствах? Вот уж, что было бы, ну совсем глупо. Нелепо. — Именно поэтому поговорить им, казалось бы, ну совсем не о чем.
Итак, он уже подходил к её подъезду. Издалека Славик не мог определить, закрыта дверь в подъезд или есть какая-то крошечная щёлочка, как в его собственном подъезде, поскольку дверь не всегда закрывается в нём плотно и, если дёрнуть за ручку, то та легко откроется без использования домофонного ключа. Только, подойдя ближе, он очень сильно обрадовался. Потому, что дверь их подъезда была точно такая же, как и в его доме; то есть, плотно не закрывалась и электромагнит не блокировал эту дверь. Он радостно её распахивал, как в этот момент со Славиком опять что-то странное произошло и теперь он стоял перед дверью, прочно закрытой на кодовый замок.
Если бы то, что произошло со Славиком перед этой дверью, происходило бы с ним впервые, то он бы мог себе что-нибудь вообразить. Например, он мог подумать о том, что сходит с ума, потому что секунду назад ему показалось, что дверь на кодовый замок не закрыта. То есть, это была галлюцинация — так бы он подумал. Но вся разница в том, что это не первый такой случай. Когда он находился внутри старого барака, то у него тоже что-то щёлкнуло в голове. Так же, как сейчас. «Наверно, прошло какое-то время, — подумал Славик, — потому, что в прошлый раз кто-то успел починить деревянную входную дверь (привинтить второй шарнир), задвинуть её на засов и успеть зарешётить окна. Я ведь точно помню, как подходил к тому бараку. Решёток на окнах никаких не было. А сейчас — что произошло за это время? Дай-ка вспомнить». И он начал копаться в своей памяти, потому что чувствовал: что-то такое в его памяти было.
3
Славину девушку звали Людой. Она действительно была одна, но не бодрствовала, а спала. Она часто лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, и пыталась убивать время. Разбудил её звонок домофона, она нехотя встала, подошла и нажала на кнопку, как всегда ничего не говоря.