Звайн говорил так искренне, что Матра сама почти поверила ему. Однако эльфийка, Джиола, недоверчиво покачала головой, не убежденная Звайном, затем пошла между тел, внимательно глядя на них.

— Не имеет значения. Не все ли равно, верно? А что с остальными. Лорд Павек? Лорд-?

— М-Мертв, — прошептал Звайн, мгновенно потеряв свою напускную браваду после одного единственного слова.

Слезы потекли по его лицу, Матра протянула к нему руку, но он отшатнулся. Рука Матры опустилась, стала тяжелой, даже тяжелее чем тогда, когда ее хватала защита создателей. Она сама бы заплакала, если бы ее глаза могли плакать. Вместо этого она стояла молчаливо и печально, а Джиола опустилась на колени и приложила пальцы к шеям Павека и дварфа.

— Их сердца еще бьются, — объявила женщина-эльф.

Слезы Звайна мгновенно высохли. — Они живы? — недоверчиво спросил он. — Она не убила их? — Он рухнул на колени рядом с Павеком. — Просыпайся! — он начал трясти руку Павека.

Джиола встала на ноги, ничего не сказав о Руари. Она подошла к темпларам, и те разделились на две группы. Одна группа встала спиной к маленькому каменному зданию, внимательно следя за Кодешитами, которые вернулись к своим делам, как будто никакого бунта никогда не было. Другая группа сняла с себя желтую одежду. Они связали их вместе и расстелили копья по земле, чтобы сделать из них двое носилок, одну для Павека, вторую для дварфа.

Когда они ехали сюда из Квирайта, Руари сказал ей, что народ ее матери пальцем о палец не ударит, чтобы спасти его жизнь. Матра не поверила ему — ее создатели не были так жестоки. Теперь она увидела правду и ей стало стыдно за ее сомнения. Зато они заставили ее схватить руку Джиолы и храбро выдержать недовольный взгляд эльфийки, когда та посмотрела на ее маску.

— Ты должна спасти Руари, — сказала она, молча поблагодарив Короля Хаману за магию, благодаря которой все понимали ее.

— Она имеет в виду этого, — добавил Звайн. Он сам встал на колени рядом с полуэльфом, когда темплары подняли Павека. — И помни: бум, бум, бум.

Дрожь пробежала по спине Матры, потом перекинулась на руки, и глаза Джиолы расширились. Эльфийка попыталась высвободиться. Матра отпустила ее руку. Слушая болтовню Звайна Матра осознала, что она не может использовать свою защиту, пока она не испугана. Она и не хотела; она просто не знала, как ограничить ее действие, сделать так, чтобы та ударила по кому-то одному, но сила принадлежала ей, не создателям, и когда она задержала свой взгляд на Джиоле, женщина-эльф мгновенно поняла, что ей надо делать.

Павека и остальных выживших перенесли в сторожевую башню скотобойни. Они уже могли сидеть и выпить глоток воды, когда от внешних ворот появился Нанк, но никто из них не мог говорить или стоять. Старший инспектор Кодеша поглядел на побитое лицо высшего темплара, его рассеянный пустой взгляд и решил, что ситуация ухудшилась настолько, что он уже не в состоянии управлять ею.

— Их надо переправить в город, во дворец! — Он немедленно приказал доставить ручные тележки и возчиков. — Милосердие Хаману, мы все лишимся головы, если Павек — Лорд Павек — умрет здесь.

Звайн начал было возражать, но план страшего инспектора показался Матре самым лучшим. Она посмотрела на Звайна тем же взглядом, как и на Джиолу, и мальчик сделал то, что она от него хотела.

Павек только начал собирать разбежавшиеся мысли вместе, когда ручная тележка запрыгала по камням дороги на Урик. Когда, наконец, он собрал вместе все то, что случилось с ним с того момента, как он отключился, похожие на сон образы закрутились в его сознании: Матра спасла его от неминуемой смерти на скотобойне. Она и сейчас была с ним; он мог видеть ее голову и плечи, пока она бежала рядом с тележкой, легко удерживая темп, с которым эльфы толкали ее. Хотелось бы знать, что случилось с Руари и Звайном, но Павек слушал другую тележку, громыхавшую рядом, и надеялся, что его товарищи там. Еще он надеялся, что они живы, а больше всего надеялся на то, что найдет что сказать Лорду Хаману, и тот милостиво разрешит им остаться в живых.

Вдохновение, однако, не посетило его на дороге до Урика. Оно не ожидало его и около западных ворот, где Павек настоял на том, что вполне в состоянии идти на своих ногах. Оно не пересекло его дорогу и на любом из перекрестков между воротами и дворцом, где еще один высший темплар, представившийся как Лорд Бхома, получил распоряжение немедленно привести их зал для аудиенций.

Лорд Бхома разрешил Павеку сохранить свой меч, знак, что король-волшебник не собирается убивать их на месте — впрочем, это могло означать и то, что Хаману прикажет ему убить их всех своими руками, и себя последним. У Руари все еще был его посох, причем они оба, и посох, и Руари, были перевязаны. Лорд Бхома, однако, уверил их, что ничего не угрожает их жизни, кроме их самих. Звайн был просто в панике; да и они все были в панике, кроме Матры, которая уже бывала здесь.

Хаману, Король Гор и Равнин, был уже в зале для аудиенций, когда Лорд Бхома приказал дворцовым рабам открыть двери. Он сидел на черной мраморной скамье, задумчиво глядя на воду, которая вытекала из черного камня, и встал, чтобы встретить их. Король-волшебник Урика был именно таким, каким Павек помнил его: огромная фигура в доспехах из чеканного золота, выше, чем самый высокий эльф, сверкающая золотая грива волос, окружавшая жестокое совершенное человеческое лицо.

— Просто-Павек, наконец-то ты вернулся домой.

Король улыбнулся и протянул ему руку. Павек нашел где-то силы шагнуть вперед и сжать руку не вдрогнув — даже когда когти Льва поскребли его по коже. Воздух вокруг Хаману как всегда пылал жаром, и был сине-зеленый, как и его глаза. Павек обнаружил, что ему тяжело дышать, он не в состоянии сказать ни слова, и был до глупости счастлив, когда ему разрешили отойти.

— Матра, моя девочка, твоя поездка оказалась удачной.

Сердца Павека забыло стукнуть, когда она приняла объятье Хаману без страха или каких-то болезненных эффектов. Король погладил белую голову Матры и каким-то образом Павек понял, что она довольно улыбнулась под своей маской. Потом Хаману перевел свои сверкающие желтые глаза на Руари.

— Да — я помню. Ты скорчился на полу перед Телами, когда я хотел поговорить с ней в ту ночь в Квирайте. Ты боялся даже тогда, когда опасность прошла. Так ты все-еще боишься?

Король-Лев изогнул губы в улыбке, которая приоткрыла страшные желтоватые клыки. Бедняга полуэльф задрожал так сильно, что упал бы, если бы не опирался на свой посох. Последним был Звайн, который стоял как статуя с широко-открытыми глазами, полностью парализованный ужасом, когда Хаману тронул его за щеку. Тогда его глаза закрылись и он остался стоять так, пока король не отошел.

— Звайн, это имя из Балика, но ты же никогда не был в Балике, а?

— Не-е-е-т, — прошептал мальчик, Павеку показалось, что звук донесся из глубины его души.

— Правда лучше всего, Звайн, всегда помни об этом. Есть намного более худшие вещи, чем смерть, на так ли, Лорд Павек? — Король взглянул на Павека, и Павек понял, что допрос сейчас начнется. — Рассказывай.

Слова потекли потоком изо рта Павека так быстро, что он едва успевал придать им форму, но это были его собственные слова. Он не чувствовал, что его жизнь выкачивают из него; Хаману не разматывал его память псионическим веретеном, как тянут шелк из кокона шелкового червя. Он говорил только правду, всю, начиная с Квирайта, перешел от Квирайта к Модекану, затем на эльфийский рынок и под землю, через охраняющее заклинание. Когда он дошел до пещеры, давление на его мысли смягчилось. Он описал как впервые заметил котлы и платформы: магический свет, сверкающий с дальней стороны пещеры. И потом, когда он проник за сияние, он узнал, что на самом деле это было сделано из сложенных вместе костей и выделанных шкур, и наполнено отвратительной жидкостью, которая скорее всего является ядом.

— И я подумал о Кодеше, Всемогущий Король. Но я хотел доказательств, не только моих собственных догадок, прежде, чем придти сюда.