— Я рассказывал тебе о той ночи, маленький брат? Я должен был бы немедленно, с первого взгляда понять, что это мое проклятие. Элабон попытался убить его руками великаныша. Полугигант, смешно! — Брат Какзим засмеялся, но не истерически, как обыкновенный сумашедший, а негромко, как над обычной шуткой. — Сколько времени потеряно; сколько времени… Пока он жив, ничего хорошего меня не ждет. Я должен уничтожить его, чтобы Черное Дерево могло цвести. Я должен убить его. Но не здесь. Не здесь, где его корни. Надо обрубить его корни! Вот то, что мы должны сделать, маленький брат, обрубить корни нашего проклятия!

Керк стоял спокойно, пока Брат Какзим с энтузиазмом обнимал его. Это было лучше, чем нерассуждающий гнев, лучше, чем побои, но все равно это было безумие.

— Вместе мы сможет сделать это, маленький брат. Собери наши пожитки. Мы должны уходить — уходить в лес, после того, как я поговорю с остальными. Мы потерпели поражение, но мы не перестанем пытаться! Всегда пытайся, маленький брат! Предзнаменования не всегда то, чем они кажутся!

Это безумие, подумал Керк своим потайным местом. Чистое безумие, и я часть его. Я не сделаю ничего, но пойду за ним до тех пор, пока мы не окажемся в лесу — если мы окажемся в лесу. А тогда я обращусь к Старшим Братьям Черного Дерева. Я пролью свою кровь на его корни, и Черное Дерево освободит меня от клятвы.

Он прижал руку к груди и нащупал пальцами крошечный шрам, сама близкая вещь, которой мог молиться брат Черного Дерева.

— Не печалься, маленький брат. — Брат Какзим внезапно схватил Керка за руку. — Эта неудача — последняя неудача! Больше неудач не будет. Собирай наши вещи, пока буду говорить с другими. Мы должны уйти прежде, чем начнутся убийства.

Мрачный Керк кивнул, подчиняясь. Брат Какзим освободил его и вышел на открытую галерею, где схватил кожаную колотушку и ударил в тревожный гонг.

— Слушайте меня! Слушайте меня, каждый и все вместе. Кодеш предали!

Керк услышал, как на плошадке для убийств внезапно стало тихо. Даже животные поддались псионической силе Брата Какзима. Потом старший брат начал свой длинный монолог, в котором обвинял Урик, его жителей и особенно темпларов, этих одетых в желтое негодяев, которые вот-вот появяться на площадке для убийств. Правда и ложь в его речи были переплетены так тесно, что даже Керк, который был в пещере, когда атака началась, и знал правду, невольно рванулся к двери со сжатыми в кулаки руками и оскаленными зубами. Только около порога ему удалось остановить себя и закрыть дверь.

Закрытая лакированая дверь и своя собственная подготовка дали Керку силу сопротивляться голосу Брата Какзима. Никому другому на скотобойне так не повезло.

Он едва успел уложить второй рюкзак, как комната затряслась. Это было так, как если бы затряслась сама земля, и даже хотя он знал, что Дракон мертв, первой в голову Керку пришла мысль, что он пришел в Кодеш и съест их всех.

Карта с черно-белыми линиями и ориентирами, которая привела его в Урик год назад, и которую он уже собирался засунуть в свой рюкзак, вылетела из пальцев Керка. Он попытался подойти к двери, но страх, поднявшийся из самой глубины его существа, приклеил его ноги к полу, и вместо этого он упал на колени.

— Ты только послушай их! — воскликнул Брат Какзим, толкая дверь. — Падшее великолепие, великолепное падение. Мой голос наполнил их яростью. Желтое станет красным! — Он даже проделал несколько па замысловатого танца на вздрагивающем полу, и ни разу не потерял равновесия. — Они рванулись в ворота, собираясь поджечь башню. Они умрут все, Кодешиты и темплары. Смерть каждого желтого червя я дарю моему проклятию! Пускай его дух запутается между корней!

Только тут потрясенный Керк сообразил, что дрожь стен и пола вызвана кувалдами и тесаками, бившими в стены скотобойни и в основание сторожевой башни, в которой день и ночь находился отряд темпларов. А когда он вдохнул поглубже, почувствовал запах дыма. Его ноги мгновенно отклеились от пола, и он бросился к двери, где запах стал сильнее. Темные усики огня уже наполнили лестницу. Пора бежать. Помимо всего прочего он не собирался быть в Кодеше, когда темплары выйдут из маленького здания в центре.

— Мы в ловушке!

— Еще нет. Ты все собрал?

Самые сумашедшие глаза на Атхасе безусловно принадлежали Брату Какзиму, которой только-что вызвал бунт прямо под своими ногами и не обращал на него внимания. Керк схватил рюкзаки, лежавшие на столе. Он повесил на одному на каждое плечо.

— Я собрал все, — сказал он от двери. — Время уходить, страший брат. Самое время.

Когда Элабон Экриссар привел когорту наемников в Квирайт, там была смерть, кровь и раны. Был и честный героизм, тоже. Павек был настоящим героем, и когда он сам сражался и когда он призвал помощь Короля-Льва, но он был далеко не единственным героем в тот день. Руари, к примеру, сделал меньше и рисковал собой меньше — зато он оказался в нужный момент рядом с Павеком, дал ему медальон и защищал его, пока Павек призывал Лорда Хаману. Руари было чем гордиться в этот день. Он до сих пор гордился собой.

Но не сегодняшней работой.

Может быть и не надо было быть героем, когда ты с самого начала находишься на стороне сильнейшего, и можешь погибнуть только из-за своей собственной ошибки. Темплары военного бюро ошибок не делали, и, не считая одного единственного случая из-за сомнения, насланного каким-то псиоником, среди Кодешитов героев не оказалось. Два темплара погибли. Еще двое были ранены, хотя и могли ходить. Рыжеволосая сержант собрала медальоны мертвых, а раненым поручила стеречь пленных.

Среди пленных не было раненых, только мужчины и женщины со скучными глазами, которые знали, что они уже рабы. Большинство из мертвых Кодешитов пало с оружием в руках, а немногие раненые были безжалостно добиты после боя, темплары перезали им глотки, а не перевязали раны.

Может быть им повезло.

Руари не был уверен в этом. Он принес мешок с маслом бальзамина из прохода на Урик и помог распределить его легковоспламеняемое содержимое по пяти сияющим котлам. Он сказал себе, что сделал правильную вешь, героическую вещь, когда они зажгли очищающий огонь. Какзим и Элабон Экриссар одного поля ягоды, а Кодешиты ничуть не лучше наемников Элабана Экриссара, которые нашли свою смерть на обломках Квирайта. Но живот Руари плохо отреагировал на убийство раненых пленников, как и на все остальное, впрочем, и Руари уже не был уверен ни в чем, кроме того, что он полностью потерял интерес к героическим поступкам.

Он был бы счастив, если бы удалось призвать всех вернуться в Урик, или, еще лучше, в Квирайт, но до этого было еще далеко. Он и жрец заметили фонарь, мелькнувший в темноте в самом начале стычки. Они видели, где он исчез, и когда бой закончился, они нашли начало прохода в Кодеш среди самых глубоких теней. Раненых темпларов отправили домой. Пленники, с руками связанными за спиной веревками, сорванными с платформ, будут отведены прямиком в обсидиановые шахты. А сам Руари шел по направлению к Кодешу, между Звайном и Матрой, впереди темпларов и позади Павека, сержанта и жреца.

В полдень они должны были повстречаться с другим манипулом военного бюро. Надо было убить Какзима, или взять его в плен. Руари должен был бы быть возбужден; вместо этого его тошнило — поэтому он обрадовался, когда холодная рука Матры обвилась вокруг его.

Проход в Кодеш был намного длиннее прохода в Урик. Охваченный мрачным, безнадежным настроением, полуэльф уже начал верить, что они идут в никуда, что они обречены вечно блуждать среди непроницаемой тьмы. Но наконец настал момент, когда он убедился, что находится недалеко от Кодеша, однако слабый запах горящего дерева и воняющего мяса не успокоил Руари, а, напротив, вызвал еще большую тревогу. Впрочем и товарищи Руари его тоже почувствовали. Хватка Матры на его руке стала болезненной, заставив его высвободить руку, а Звайн прошептал:

— Он зажег Кодеш, чтобы избавиться от нас. — Это были первые слова, которые Руари услышал от своего юного друга с того момента, как они ушли из эльфийского рынка.