— Рокси, перестань. Бреются мужчины.

— Конни, детка, тебе предстоит еще очень многое узнать об окружающем мире.

— Ты хочешь сказать, эта Лейла берет мужскую электробритву и…

— Нет, электробритва здесь не подходит. Лейла берет обычный станок. Знаешь, сейчас начали выпускать специальные, дамские, с несколькими лезвиями. Ох, это неважно, тебе я этого не советую.

— Да я и не собиралась… А почему не советуешь?

— Потому что у тебя и так почти все хорошо. А от бритья волосы только сильнее растут.

Констанция заткнулась и прилежно слушала дальше.

Во-вторых, сообщала Рокси, метод горячей депиляции наиболее приемлем, ибо почти безболезненно и очень быстро избавляет от этой неприятности. Горячий воск расширяет поры, так что, сама понимаешь…

Констанция как раз собиралась спросить, насколько горяч этот самый воск, но тут они приехали.

Красная от смущения, Констанция Шелтон в одних трусиках и футболке залезла на высокий и узкий белый стол, чувствуя себя полной идиоткой. Высокая симпатичная девица рассеянно улыбнулась ей и обратилась сразу к Рокси, с первого взгляда распознав, кто здесь главный.

— Первый раз?

— Да. Так что, Сью, сама понимаешь.

— О'кей, тогда начнем с задней поверхности.

Констанцию перевернули на живот и велели расслабиться. Она честно попыталась сделать это, но в этот момент…

Такое ощущение, что ноги окатили кипятком! Конни заорала и рванулась было со стола, но высокая девица привычным движением перехватила нервную пациентку.

— Ничего страшного, это от неожиданности. Температура воска всего градусов пятьдесят.

Оглушенная этим сообщением, Констанция покорно прилегла обратно. На ошпаренные места прилепили полоски материи, после чего включили приятный прохладный фен. Несчастная мисс Шелтон почти расслабилась, во всяком случае поняла, что ожог явно не сильный, потому что уже не болит, и тут…

И тут отвратительная девица с бодрым возгласом «Ну это секундное дело!» рванула полоски ткани с ног своей жертвы.

Слезы градом брызнули из глаз Констанции, она взвыла и снова рванула со стола, однако на этот раз ее перехватила мучительница Рокси.

— Уже все, подруга, перестань орать и прислушайся к ощущениям. Больно только одну секундочку, не больше.

— Секундочку? Да с меня кожу заживо содрали!

— Это тебе кажется. Зато теперь ножки будут гладкие и нежные, как у ребенка…

— Рокси, я больше не дамся!

— С ума сошла! Сто баксов! Прекрати, Конни. Спереди совсем не больно. Ну… почти не больно.

Как ни странно, действительно было совсем не так больно. Все познается в сравнении. Констанция позволила себе только громкий вопль, но со стола уже не спрыгивала. И очень зря, потому что злые девушки, усыпив ее бдительность, перешли к области бикини.

Когда Констанция отдышалась, вытерла слезы и обрела возможность говорить, а не визжать, Рокси, нахалка, с невинным видом мурлыкнула:

— Заметь: твоя любимая психология. Ошарашили — усыпили бдительность — и вот позади уже и самое страшное.

— Я убью тебя.

— Ты скажешь мне спасибо.

— Я тебя убью. Как только получу возможность передвигаться.

— Хорошо, я умру, но ты вскоре раскаешься и будешь лить горькие слезы на моей могиле. Как несправедлива была я к Рокси, скажешь ты. Она сделала из меня королеву Багамских островов, по ее милости все мужчины штабелями лежали у моих гладеньких стройненьких ножек, а я убила ее, неблагодарная змея. Вот что ты скажешь, зубрилка несчастная. Так, все, спасибо, Сью, я у тебя, как обычно, в следующий четверг. Теперь у нас педикюр, маникюр, куафер и окуляр, то есть окулист.

— Мне не нужен педикюр.

— Педикюр нужен всем.

— Я не крашу ногти на ногах. И на руках тоже.

— Ц-ц-ц, ты перепутала времена глагола! Не красиЛА.

— Я не хочу!

— Вперед! Педикюр — это не только малярные работы. Скажи Сью «до свидания».

— До сви…

— Пока, Конни. Соберешься ко мне в следующий раз — звони, у Рокси есть телефон.

Ошеломленная Конни едва вспомнила, что надо надеть джинсы, а неугомонная Рокси уже тащила ее по светлым коридорам, то и дело здороваясь с удивительными созданиями. Лица некоторых были закрыты марлевыми повязками, свободными оставались только глаза и рот. Лица других покрывал толстый слой самой настоящей грязи. Некоторые приветствовали Рокси прямо из кабинетов, ибо лежали на кушетках, обмотанные полиэтиленовой пленкой и опять же обмазанные какой-то дрянью. С точки зрения Констанции, отличить их друг от друга было совершенно невозможно, но Рокси, кажется, ни разу не ошиблась.

Они влетели в большой светлый кабинет, где ворковали, журчали, хихикали и трещали около десятка молодых и пожилых женщин в белых купальных халатах. Ноги и руки их покоились на специальных подставках и столиках, а молоденькие симпатичные девушки непринужденно подрезали и красили чужие ногти, терли чужие пятки пемзой — и при этом так же жизнерадостно журчали, ворковали и хихикали.

Конни была переодета в халат, усажена в свободное кресло, и смуглая маленькая китаянка, которую Рокси расцеловала в обе щеки и назвала Лу Синь, принялась колдовать над руками и ногами Констанции. Впрочем, эта процедура, надо отдать ей должное, оказалась весьма приятной, так что Конни даже чуточку расслабилась.

У «куафера», то бишь у парикмахера, девушку ждал сюрприз. Во-первых, зеркала висели только при входе, перед креслами их не было. Это чтобы клиентка не мешала мастеру творить спокойно, объяснила Рокси. Во-вторых, мастером оказался маленький, тонкий, гибкий как змея юноша, которому при ближайшем рассмотрении оказалось не меньше пятидесяти. Волосы у пожилого мальчика были острижены коротким ежиком, но на лоб спускался кокетливый завиток. Губы и глаза были искусно подкрашены.

Констанция почувствовала, что неудержимо краснеет, но Рокси уже троекратно лобызалась с удивительным куафером.

— Рокси, подружка, ты расцветаешь, словно роза мая.

— Жозеф, милый, на дворе еще апрель, но все равно спасибо.

— Филировочку? Завивочку?

— Филировочку, пожалуй, можно бы, но это после, я собиралась к Сью в четверг, тогда и зайду. Сегодня я привела подругу. Она едет на Багамы, ты должен поколдовать, но только без кардинальных мер. Я обещала.

— Леди, вам уже говорили, что вы прелестны?

— Н-нет…

— Мужики — грубые животные. А женщины — завистливые змеи. Слушайте Жозефа, ибо Жозеф понимает толк в красоте. Итак: вы — прелестны. Хотя и несколько запущенны.

— Но я…

— Садитесь. Думайте о хорошем. Можете дремать, можете медитировать, можете петь песни и декламировать стихи — лишь бы вам было хорошо. Не думайте только об одном, о вашей прелестной головке. О ней подумает Жозеф. Рокси, ты посидишь?

— Если я не мешаю.

— Роза моя, ты не можешь мешать. Ты — та муза, без которой невозможен полет фантазии. Кстати, в четверг я не работаю.

— Отгульчик?

— Сейшн. Я познакомился с одним херувимом… Глаз не отвести. Он приходит к этой нахалке Мардж на маникюр, я прохожу по коридору и чувствую — умираю! Таких просто не бывает. Подстерег его в коридоре, убедил подстричься, слово за слово, туда-сюда, одним словом, в четверг мы едем за город большой компанией, и мой Марчел со мною.

— Марчел? Что-то римское.

— Румын. Или венгр. Я вечно путаю этих славян. А может, они и не славяне вовсе…

Констанция закрыла глаза. Ее академический мозг, привыкший к четким и логичным умопостроениям и схемам, давал сбои. Вот сейчас, лениво думала она, я сижу в кресле и меня стрижет сумасшедший гей. Сумасшедшая Рокси с ним треплется, обсуждает нижнее белье, кстати, дамское. Но ведь я сама пришла сюда, добровольно. Вывод прост: я тоже сумасшедшая. Таким самое место в пансионате… пансионате… на берегу океана маленький пансионат, в нем живут молодожены, то есть люди, которых я изучаю. Люди, которые любят. И которых любят. А я изучаю. И никого не люблю. И меня никто не любит. Но… как можно изучать то, о чем ничего не знаешь…