Накануне я не спала всю ночь и сочиняла, что и как я ему скажу и покажу. И пыталась предугадать его реакцию – а что он ответит, как поступит? Надеялась только на одно – что он не окажется подлецом. Но все обернулось иначе, чем я предполагала.

Я подошла к двери его квартиры, сердце бешено колотилось, коленки тряслись, а рука дрожала, когда я неуверенно нажимала на звонок.

Дверь мне открыла его мама, яркая блондинка в шелковом халате-кимоно с жемчугами в ушах, на шее и на тонких пальцах.

– Вы что-то хотели? – поинтересовалась она, увидев мое смятение.

Маму Андрея я совсем не ожидала увидеть, и тут же все пошло не по моему придуманному плану.

– Здравствуйте. А-а-а… Андрей дома? – еле слышно пробормотала я.

– Нет. Андрей не дома, – сразу напряглась мама Андрея, рассматривая меня так, как будто увидела во мне угрозу для своего сына. – А вы, собственно, по какому вопросу? Вы кто?

– Я? Хм… я, собственно, его бывшая одноклассница.

– Что-то я вас не помню среди учеников его класса.

– Мы в параллельных классах учились.

– Понятно. И что?

– А когда Андрей будет? – настаивала я, сжимая потными пальцами в кармане куртки тест на беременность.

– Никогда не будет, – раздраженно ответила мама Андрея. – Он позавчера улетел в Австралию к своей невесте. До свидания.

И захлопнула дверь перед моим носом.

Сказать, что я впала в глубокий шок и ступор, это ничего не сказать. Я еще долго стояла у двери как истукан и размышляла, донести ли до его мамы информацию о том, что она скоро станет бабушкой или не стоит? И я решила, что не стоит.

Вот так и бывает – я мечтала об Андрее, а он мечтал об Алке. Я вышла тогда из подъезда его дома и с горечью подумала, что раз все так складывается, и я опоздала всего лишь на один день – Каманин позавчера улетел в Австралию к Березкиной – значит, не судьба, и не надо бежать за ним на другой континент.

И тогда я дала себе слово, что не буду разыскивать Каманина, а сделаю все, чтобы воспитать ребенка сама. Я решила быть гордой и сильной…

В комнату неслышно входит мама, вытирая руки полотенцем, и с любопытством заглядывает мне через плечо.

– Что это??? – ужасается она, увидев в моих руках положительный тест на беременность.

Бедная мама подумала, что я беременная.

– Мам, не пугайся, это старый, семилетней давности. Помнишь? – прячу скорее тест в сумку. – Надо будет выкинуть, незачем мне теперь этот раритет.

– Ну конечно, помню, – облегченно вздыхает мама и обмахивает лицо полотенцем. – Выкинь его к чертовой матери, пока Тимоха не обнаружил. Вопросов будет миллион. А он еще маленький, рано ему о таких вещах знать. А ты чего так долго? Я уже звонить хотела. Ну как, устроилась на работу?

– Устроилась. Знаешь, кто мой начальник? – тяжело вздыхаю я.

Не решаюсь сказать маме, что устроилась секретаршей, иначе у нее случится разрыв сердца.

– Любаш, ну откуда же мне знать? Ну говори, не томи! Кто-то из наших знакомых?

– Каманин!!! – выпаливаю я и краснею как рак.

– Каманин??? – задыхается мама и хватает ртом воздух как рыба, выброшенная на берег. – Старший? Младший? Андрей???

Мама всегда в курсе всех событий, скрывать от нее что-то бесполезно. И кто является отцом Тимохи, она тоже знает.

– Андрей! И кстати, он скоро собирается жениться, к свадьбе готовится.

– На ком? Неужели на Березкиной? – ахает мама.

– На ком еще? Это же любовь всей его жизни, – горестно бросаю я.

– Господи, бывает же такое?! – поражается мама. – Она же тупая как пробка! Волос длинный – ум короткий! И что он в ней нашел? Загадка для меня. И что ты думаешь? Скажешь ему о… м-м-м… сама понимаешь? – с опаской оглядывается на дверь.

– Теперь-то уж точно не скажу. Потому что он меня даже не узнал! – мои глаза вдруг наполняются слезами.

В этот момент в комнату врывается Тимоха с сосиской в руке.

– Ну где вы? Пойдемте ужинать скорее! Я с голоду сейчас умру! – возмущенно кричит он и откусывает сосиску.

– Сколько раз тебе говорила – не жрать сосиски! Тем более грязными руками! – забираю у сына сосиску, жадно откусываю и, жуя и смахивая слезы, выхожу из комнаты. – Идемте ужинать!

Тимоха бежит за мной, мама идет за нами.

– Как это «не узнал»??? – кричит она сзади, ошарашенная от принесенных мной новостей. – Как такое может быть? У него что – амнезия?!

Мне нечего ответить, поэтому я молча переодеваюсь ванной в домашний махровый халатик. Мы с сыном дружно моем руки, усаживаемся за накрытый стол и приступаем к ужину.

– Люба, у него что – память отшибло? – переспрашивает мама, не желая от меня отставать.

Я молча ем, глядя в тарелку.

– У кого память отшибло? – интересуется Тимоха.

– Ни у кого. Ешь, – пододвигаю я к нему поближе тарелку. – Мама, давай не будем об этом?

– А тебе не кажется, Люба, что поскольку вас с НИМ, можно сказать, судьба свела, то это неспроста?

– В смысле – неспроста?

– В том смысле, что надо сказать ЕМУ правду!

– Я ЕМУ ничего не скажу! Я уже все решила и точка.

– Точка??? Какое право ты имеешь все за всех решать – за него (кивает головой на Тимоху), за Каманина, за меня в конце концов – это я нас всех тяну?! Эгоистка ты! – возмущается мама.

– Жили как-то без него и дальше проживем!

– Ты не права, доча! – мама забывает про еду и в сердцах стучит вилкой по столу. – Ой, как не права! ЕМУ (кивает головой на Тимоху) нужен сама знаешь КТО! – кидает на меня многозначительный взгляд. – Тем более, что Каманин пока свободен, не женат, пока еще, обеспечен, а алименты нам не помешают, а возможно, что он окажется прекрасным… м-м-м… сама понимаешь КЕМ, – шифруется мама, чтобы Тимофей ничего не понял.

– Да о ком вы говорите? – вмешивается Тимоха. – Я ничего не понимаю!

– Детка, тебе и не надо ничего понимать, это взрослые разговоры. Ты кушай, кушай… – отмахивается от него мама.

– Я уже всё съел!

– Да? Хочешь сосиску?

– Две!

Мама достает из кастрюльки две сосиски и кладет Тимохе на тарелку.

– Нет, не могу я тут говорить. Люба, а ну пошли в ванную на пять минут. А ты, Тимофей, сиди и ешь.

Я со вздохом встаю из-за стола, и мы с мамой идем в ванную. В ванной мама включает воду, чтобы Тимоха нас не услышал.

– У тебя тушь потекла, – замечает мама. – Смывай косметику.

Я беру пенку для умывания и намыливаю лицо.

– Так вот, – понизив голос, продолжает мама, – я настаиваю, ты слышишь? Настаиваю! На том, чтобы ты сказала Андрею о сыне! Отец должен знать, что у него есть сын. А сын должен знать, что у него есть отец. Как-то так. И скрывать важный факт из-за каких-то личных обид – глупо и эгоистично…

– Каких обид, мама? – перебиваю я, яростно смывая водой пенку с лица. – Он меня не узнал – услышь меня! С какой стати он поверит в то, что у какой-то незнакомой тётки от него ребенок?

– Не ори! Ну и что, что не узнал! А ты ему напомнишь во всех подробностях, к тому же существует тест ДНК, – не теряется мама. – Не отвертится.

– Неужели ты не понимаешь, что я как раз и не хочу припирать его к стенке тестом ДНК! Я хочу по-хорошему, по-человечески…

В этот момент раздается звонок в дверь.

– Тимофей, открой дверь! – кричит мама. – И не забудь спросить – кто там!

– Это Лёнька к маме пришел! – кричит в ответ Тимоха.

– Не Лёнька, а Леонид Валерьевич, – доносится до нас голос Лёньки.

– Мне не выговорить так много буков, – голос Тимохи (издевается). – Мам, выходи! – стучит в дверь ванной.

– Да иду я!

Выключаю воду и поспешно вытираю лицо полотенцем. Принесла нелегкая этого Леньку, только его мне тут сейчас не хватает.

– Так вот! – грозит мне пальцем мама, завершая разговор. – Пока ты будешь хотеть по-человечески и строить из себя, сын без отца вырастет! Ей-богу, Люба, если ты не скажешь Каманину, я сама скажу!

Открывает дверь ванной и выходит в коридор.

– Добрый вечер, Леонид! – доносится до меня мамино сухое приветствие. – Не поздновато для визита?