Русское войско возобновило свое наступление в январе 1559 года, на этот раз нанеся удар по направлению от Дорпата через холмы центральной Ливонии к Риге, а затем мимо этого хорошо укрепленного города в Земгаллию и Курляндию. Там русские начали захватывать плохо подготовленные к обороне крепости одну за другой. Татары подтвердили свою репутацию жестоких воинов, но не меньше страха вызывали и русские войска, которые победили в свое время татар и заставили их служить русскому царю.

Когда читаешь летописи тех времен, можно засомневаться, что русские в те годы, как и позже, были столь ужасны, как их запечатлела народная память. Несомненно, жестокости войны казались тем страшнее, потому что Ливония давно уже пребывала в относительном мире. Но в тот раз Иван всерьез, хотя и не очень успешно, пытался завоевать расположение немецких землевладельцев и местных крестьян. Ситуация изменилась позднее, когда периодические приступы безумия у царя стали совпадать с тем, что он возвышал честолюбивых и перепуганных фаворитов, знавших, что Иван не простит им ни малейшего провала. «Секретная полиция» Ивана использовала террор против врагов царя как на Руси, так и за рубежом.

Впрочем, жизни и имуществу ливонцев угрожали не только русские. Страну заполонили наемники, не получавшие платы, и преступники всех мастей. Вскоре ливонцы научились защищаться от любых солдат – в лесах появились укрытия, куда при малейшей опасности уводили женщин и детей, а мужчины защищали любое укрепленное поместье или церковь до последнего. Особенно приходилось беречься от мародеров, ибо они были еще хуже, чем отряды организованных армий. В будущем, когда в любой армии, действующей в Ливонии, будут собираться подонки со всей Европы, люди научатся избегать грабежей или переживать их. А грабили и подвергали насилию местное население немцы, литовцы, поляки, шведы, датчане, англичане, шотландцы и авантюристы из еще более отдаленных стран. Но даже тогда из народной памяти не сотрутся ужасы первых лет войны. Русские имели репутацию варваров. Эта репутация прекрасно действовала на пользу обеим сторонам. Русские, благодаря этому, запугивали своих врагов, ливонцы получали помощь из-за рубежа и воодушевляли всех сражаться до последнего против московитов.

Русские не были чужды человеческих чувств, на это указывает то, как тщательно они управляли покоренными землями, а также то, что они практиковали подтверждение прав землевладельцев и купцов. Не менее примечательно то, что на самом пике своего успеха, в марте 1559 года, Иван IV внезапно и совершенно неожиданно предложил мир своими врагам. Он рассчитывал на мирную капитуляцию и договоренность об условиях, на которых будет управляться Ливония.

Причиной того, что наступление русских войск остановилось, предположительно была угроза вмешательства в Ливонскую войну датчан, шведов, поляков и литовцев, но в первую очередь – вторжение крымских татар. Очевидно, царь надеялся путем переговоров сохранить свои завоевания на севере, столкнуть друг с другом государства, готовые вмешаться, удержать их от интервенции, и отправить на юг свою армию. В своих расчетах он ошибся. Северные державы действительно завидовали друг другу, но никто из монархов не желал отступаться от добычи, лежавшей перед ним, и каждый хотел загрести свою долю прежде, чем другие дотянутся до нее. Широкий жест царя стоил ему шести месяцев, за которые он мог бы оккупировать большую часть Ливонии,– времени, за которое его противники захватили плацдармы в этой стране и собрали войска для войны.

В сентябре 1559 года Ливонский орден вынудил Вильгельма фон Фюрстенберга оставить свой пост. Кеттлер, в руках которого теперь оказалась вся власть, медлил с секуляризацией ордена лишь из-за военного кризиса. Он уже подписал договор с Сигизмундом-Августом в Вильнюсе, по которому Ливония к югу от Даугавы становилась польским протекторатом. В это же время епископ Эзеля продал свои земли Магнусу Гольштейнскому, младшему брату короля Дании. Магнус вскоре оказался в Москве, проводя собственную политику, заключавшуюся в том, чтобы породниться с царской семьей и создать бессильное фиктивное государство, практически полностью зависимое от Руси. Шведы вступили в войну в июне 1561 года, когда Ревель и знать Харриена, Вирлянда и Йервена[87] принесли феодальную клятву королю Эрику. Эра германского правления Ливонией подходила к концу, но никто не мог предвидеть, что последует за ней. Даже иностранные державы, вмешавшиеся теперь в войну, немногое могли сделать вначале, когда русское наступление в 1560 году захлестнуло страну.

В действительности, ливонские рыцари выработали эффективную стратегию борьбы с русскими войсками. Сначала они пытались бороться с отрядами, совершавшими набеги, с помощью пехоты и артиллерии, но не могли угнаться за татарской конницей. Сталкиваясь же с превосходящими силами пехоты и кавалерии, ливонцы отступали в свои крепости. Эта тактика оставляла поселения совершенно беззащитными против мародеров. Теперь же, из насущной необходимости, Кеттлер усовершенствовал способы действия своей кавалерии, которые могли уменьшить ущерб, приносимый русскими отрядами конницы. Опираясь на лучшее знание местности и возможность отступления в замки, ливонская кавалерия терроризировала врага везде где могла. Это мешало русским рассредоточивать силы, чтобы грабить и жечь деревни, а также мешало снабжению армии фуражом и провиантом и давало некоторую защиту ливонским крестьянам. Кроме того, Кеттлер убедил литовцев помочь ему в защите южных земель Ливонии, а шведов – защищать север. Сконцентрировав оставшиеся силы, Кеттлер назначил на командные посты молодых и дерзких рыцарей, вдохнув боевой дух в свою армию. К несчастью, удача была не на его стороне, о чем говорит следующий отрывок из летописи:

Это сражение обернулось фатальным поражением. Потери были не столь велики, но погибшие рыцари были цветом Ливонского ордена. Все понимали, что традиционное правление и традиционный образ жизни близятся к концу. Несмотря на смятение, поражения и чувство, что сопротивление безнадежно, ливонские рыцари продолжали сражаться, нападая на вражеских фуражиров и защищая самые важные замки. Обширная переписка между магистром и его кастелянами и протекторами показывает, что организация ордена не была полностью разрушена. По-прежнему войска перебрасывались с одного направления на другое, припасы собирались и распределялись. Но рыцарей были слишком мало, они были стары, а наемников было слишком много, чтобы платить им из сократившихся доходов, но слишком мало для открытого сражения. Казна была в жалком состоянии. Готтхард Кеттлер отчаянно пытался собрать деньги и войска из империи и удержать соседних князей от попыток разделить его страну, но его старания не достигали успеха. Хотя Кеттлер с самого начала планировал изменить форму правления орденом и сделаться князем-землевладельцем, следует воздать должное его усилиям по сохранению ордена и его владений и желанию передать наследие нетронутым в руки одного владельца.