— Уверен, что она уже побывала там и снова вернется. И не только потому, что скучает, но и потому — и главным образом, — что напоминание о совершенных ими вместе преступлениях возбуждает ее. Ее возбуждает мысль о его крови. Для нее это что-то вроде сексуального оргазма, она пристрастилась к этому, как к наркотикам. Жажда власти. Опьянение властью. Мы с тобой знаем, что это такое. Доза потребуется скоро, если только она уже не получила ее, о чем мы, возможно, просто не знаем. Извини, звучит несколько мрачно, но у меня такое чувство, что на сей раз все будет куда хуже, чем раньше.

— Мне трудно представить, что может быть хуже, — сказала я, не совсем, впрочем, искренне.

Каждый раз, когда я сталкивалась с чем-то ужасным и думала, что хуже быть уже не может, люди словно спешили доказать обратное. Хотя, возможно, дело лишь в том, что примитивное, откровенное, неприкрытое зло просто выглядит более шокирующим в высокоразвитой цивилизации человеческих существ, которые путешествуют на Марс и общаются в киберпространстве.

— Значит, пока никаких следов. Даже намеков на след.

— У нас сотни ниточек, ведущих в никуда. Департамент полиции Нью-Йорка, как ты знаешь, сформировал специальную оперативную группу. Есть и командный центр, куда круглосуточно поступают звонки.

— Сколько еще ты намерен там пробыть?

— Не знаю.

— Я уверена, что если Кэрри там, то ей прекрасно известно, где ты. Нью-Йоркский атлетический клуб, например. Это же всего в двух зданиях от того дома, где они снимали комнату. — Мне снова стало не по себе. — Насколько я понимаю, идея Бюро заключается в том, чтобы посадить тебя в клетку в надежде, что акула приплывет сама.

— Хорошая аналогия, — сказал он. — Будем надеяться, что план сработает.

— А если сработает? — Страх уже вошел в мою кровь, и оттого я злилась все сильнее. — Лучше бы ты вернулся домой и предоставил ФБР делать свою работу. В конце концов, ты в отставке! И они не вспоминали о тебе до тех пор, пока им не понадобилась наживка!

— Кей...

— Как ты можешь позволять им использовать тебя?

— Все не так. Я сам принимал решение. Мне нужно закончить работу. Это я занимался ею с самого начала, а потому она и сейчас остается моим делом. Не по мне нежиться на пляже, зная, что Кэрри Гризен на свободе и готова убивать. Как я могу поступить иначе, когда всем вам — тебе, Люси, Марино — угрожает опасность?

— Только не превращайся в капитана Ахава, ладно? Не позволяй этому овладеть тобой, стать навязчивой идеей. Пожалуйста.

Бентон рассмеялся.

— Черт возьми, относись ко мне серьезно.

— Обещаю держаться подальше от белых китов.

— За одним ты уже гонишься.

— Я люблю тебя, Кей.

Идя по коридору, я спрашивала себя, почему всегда говорю ему одни и те же слова. Мы знали друг друга как самих себя, и представить, что Бентон поступил бы в данной ситуации иначе, было так же невозможно, как и то, что я отказалась бы от уоррентонского дела, передав его другому патологоанатому только потому, что женщина в моем возрасте имеет право не принимать происходящее слишком близко к сердцу.

Я включила свет в просторном, отделанном деревянными панелями кабинете и открыла жалюзи. Кабинет примыкал к спальне, и даже моя домработница не знала, что окна в этих помещениях, как и на работе, из пуленепробиваемого стекла. Беспокоили меня не только такие, как Кэрри. Десятки осужденных убийц небезосновательно считали меня виновницей того, что они оказались за решеткой, и большинство из них рано или поздно выходили на свободу. Я получала немало писем, авторы которых обещали навестить меня сразу после того, как за ними закроются тюремные ворота. Им не нравилось, как я одеваюсь, разговариваю и выгляжу. Им хотелось что-то поправить в одном, другом или третьем.

Горькая правда заключается, однако, в том, что человеку вовсе не обязательно быть детективом или судмедэкспертом, чтобы стать потенциальной целью хищников. Большинство жертв беззащитны просто потому, что оказываются в неподходящем месте в неподходящее время: в машине, на парковочной стоянке, по пути из магазина домой.

Я включила компьютер и, обнаружив отправленные Люси файлы из архива АТО в своем почтовом ящике, ввела команду «печать», после чего вернулась на кухню, чтобы выпить еще кофе.

Марино появился в тот момент, когда я раздумывала над тем, что бы съесть. Он оделся, но рубашка уже выехала из-под ремня, а лицо казалось грязным из-за щетины.

— Вот и я, — сообщил он, зевая.

— Кофе будешь?

— Нет. Перекушу по дороге. Может быть, заеду в «Либерти валанс».

Все мои предупреждения относительно его нездоровых привычек отскакивали от Марино как от стенки горох.

— Спасибо, что остался.

— Без проблем.

Выходя, он помахал рукой, а я закрыла дверь и снова включила сигнализацию. Растущая в кабинете гора бумаг настроения не улучшила. После первых пятисот страниц я заправила новую порцию и оставила принтер еще на тридцать минут. Информация содержала знакомые имена, даты, названия мест и отчеты следователей. Были здесь также диаграммы, описания мест пожаров, результаты лабораторных тестов и в некоторых случаях отсканированные фотографии. Я знала, что работа с такой грудой документов займет по меньшей мере весь оставшийся день и, весьма вероятно, окажется пустой тратой времени.

Мне не удалось продвинуться дальше первой дюжины дел, когда в дверь позвонили. Я никого не ждала, а незваные гости в нашем квартале были большой редкостью, так что единственным вариантом оставались местные мальчишки, продающие лотерейные билеты, подписки на журналы или сладости. Однако меня ждал сюрприз: камера наружного наблюдения захватила в объектив стоящего у двери Кеннета Спаркса.

— Кеннет? — спросила я, наклонившись к интеркому.

— Доктор Скарпетта, прошу меня извинить, — проговорил он, глядя в камеру. — Мне совершенно необходимо поговорить с вами.

— Сейчас выйду.

Я поспешно прошла через весь дом и открыла дверь. В помятых слаксах цвета хаки и зеленой, с пятнами от пота, рубашке-поло Спаркс выглядел усталым. К ремню были пристегнуты сотовый телефон и пейджер, а в руке он держал портфель из крокодиловой кожи.

— Пожалуйста, входите.

— Я знаком с большинством ваших соседей, — сказал он. — Это на случай, если вас заинтересует, как мне удалось миновать охрану.

— У меня готов кофе.

Мы направились в кухню.

— Надеюсь, вы извините меня за столь неожиданный визит. Доктор Скарпетта, я не знаю, к кому еще обратиться. Хотел предварительно позвонить, но подумал, что вы просто откажетесь со мной встречаться.

— Возможно, так бы и случилось. — Я достала из шкафчика две чашки. — Вы как пьете?

— Черный, без сахара.

— Тост или что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Мы сели за столик у окна, и я открыла дверь наружу, потому что в доме стало вдруг жарко и душно. В конце концов, никто не снимал со Спаркса подозрений в убийстве, в расследовании которого я принимала активное участие. Субботнее утро, нас только двое... В общем, в голове вертелись самые разные мысли.

Мой гость поставил портфель на пол и расстегнул замок.

— Полагаю, вы представляете, как идет расследование.

— Хочу лишь сказать, что вы ошибаетесь, если думаете, что мне известно все. Так не бывает. — Я отпила кофе. — И не считайте меня уж совсем наивной, Кеннет. Если бы не ваша известность, никто бы не пропустил вас на территорию квартала и вы не сидели бы сейчас здесь.

Он достал из портфеля плотный конверт и положил на стол передо мной.

— Здесь фотографии Клер.

Я нерешительно посмотрела на конверт.

— Нашел в своем доме на берегу, — объяснил Спаркс. — Мне пришлось провести там последние ночи.

— Вы ночевали в Райтсвилл-Бич?

— Да. И вспомнил об этих снимках. Они лежали в столе, и я не вытаскивал их с тех пор, как мы расстались. Не знаю, где Клер фотографировалась, но помню, что она дала их мне, когда мы только начали встречаться. По-моему, я упоминал, что она подрабатывала в каком-то модельном агентстве.