— Тебе пепси, Фарук? — Рэмбо был похож на большого русского мишку, каким его изображали в журналах.

— Давай…

Из коридора передали двухлитровую пластмассовую бутыль, чашки.

— Какие проблемы? — Рэмбо налил пепси всем, включая себя.

— Речь идет об участниках разгона…

Голубоглазый повторил сказанное им по телефону, но теперь уже более подробно. По молчаливому уговору Голубоглазый убрал также из своего сообщения все, что могло поставить Рэмбо и его помощников в положение людей, способствующих совершению преступления, либо недоносителей об уже совершенном.

— …Сегодня утром мы случайно увидели их вместе у Ярославского вокзала: тех, кто выступал как менты, и таксиста, приезжавшего с товаром… Это — одна банда.

— Естественно… У вас есть их установочные данные?

— Номера машин. «Тойота»-пикап… — Фарук так и не записал его, держал в уме. — И такси… — Спичечный коробок, на котором записан был второй номер, остался у носильщика, но Голубоглазый помнил и его — ММТ 71-31…

— Седьмой парк…

— Я звонил диспетчеру. Карпухин Константин. Сегодня будет работать в ночь… А вот «Тойота»… Увы!

— С этим нет сложностей…

Из-за опущенных штор в комнате было полутемно. Свет падал только из коридора.

— Кто был продавцом?

— Хабиби. Его можно найти через анонимного посредника. Если хорошо поговорить. Вот телефон… — Фарук продиктовал.

— А пароль?

— «Андрей»…

— За таксистом придется погонять… Народ шустрый! — Дремавший, казалось, помощник Рэмбо шевельнулся в кресле.

Голубоглазый понял: «Этот — разведчик! Наружное наблюдение. „Николай Николаевич“…»

— Что бы ты хотел от нас? — Рэмбо отставил пепси, он так и не притронулся к чашке. Курил.

— Помочь вернуть деньги! Или товар!

Бывший мент улыбнулся:

— Подавай в суд.

— А если с твоей помощью?

Рэмбо покачал головой.

— Ниже уровня городской канализации мы не опускаемся… Мы не бандиты. — Он и раньше заявлял нечто подобное.

— Тогда информация! Кто эти люди? Где и с кем они повторят эту игру? Свести нас с ними во время следующего разгона…

— Наш разговор пишется… — предупредил Рэмбо.

— Я знаю. Мы не собираемся нарушать уголовный кодекс. Если не захотят возместить нам ущерб, мы будем вынуждены сдать их в правоохранительные органы. Законно?

— Более или менее.

Фарук поднялся к письменному столу, выключил диктофон.

— Заказ непростой. И когда это все тебе нужно?

— Сегодня к вечеру… Таксист выезжал с утра. Формально свою смену отработал. Так что…

Не давая Рэмбо времени на раздумывание, Фарук достал пачки в банковских упаковках, разложил по столу.

— ..Еще с ними может быть поездной вор. Кличка — Пай-Пай. Ну вот… На первые расходы, думаю, тут достаточно… Мы будем в гостинице. Телефон…

Дежурный у входа ни о чем их не спросил. Голубоглазый вслед за Андижанцем поднялся на полуэтаж, к лифту. На площадке двое кавказцев пересчитывали валюту.

«Блатной отель!..» — подумал Фарук. Сам он никогда тут не останавливался.

— Нам на пятый, — сказал Андижанец.

На пятом всюду виднелись следы ремонта, разор. В номере пахло свежей краской.

— У тебя душ, ванна? — Фарук с ходу скинул пиджак, распустил галстук.

— И то и другое. Полотенце за дверью.

— Где Уби?

— Может, на рынке. Может, с девушкой.

— Если позвонит, скажи — он мне нужен…

Ванна оказалась неудобной, маленькой.

«Кавалерка»…

Голубоглазый включил воду. Краны запели беззвучно-тоскливо, как немые. Сбоку, у ванны, лежали газеты. В их прошлой, закончившейся жизни профессиональных спортсменов — участников сборной — Андижанец на выездах всегда читал всю местную прессу. Звук льющейся из крана воды усыпил. Ночь в поезде давала о себе знать. Его сморило…

Плывущий под ногами пол вагона; ритмичный стук колес, усиливающийся каждый раз, когда открывается дверь тамбура.

Фарук приезжал в Новосибирск в связи с нападением на людей, находившихся под «крышей» Белой чайханы: торговцев цветами, фруктами, кофточками… Налеты совершались все чаще.

Последний был совершен, когда Голубоглазый был уже в городе, поздно вечером на квартиру, в которой Фарук остановился. Самого Голубоглазого дома не было. Хозяин — человек Чапана — досматривал по видаку затянувшийся боевик и допустил непростительную оплошность. Он открыл дверь незнакомым. Потом расплачивался. Ворвавшихся было трое. Первый — с гранатой — толкнул дверь в спальню, где находилась хозяйка с детьми. Руководил явный уголовник — молодой, симпатичный, с блестящими, словно покрытыми глянцем веками. На нем был джинсовый костюм. Всех вытолкнул в гостиную.

— Быстро! Руки к стене!

Обыскали. В карманах у хозяина ничего не оказалось, кроме газовой «пукалки».

— От кого вы? — Хозяин был тоже крутой, трижды судимый. Он держался достойно.

Гранатометчик ответил вопросом:

— В Москву приезжал? По весне?

— Был…

Он действительно приезжал с делами. Продукция левых цехов — галантерея, ширпотреб. Москва, ближнее Подмосковье — Серпухов, Тула…

— За «крышу» расплатиться думаешь?

— Я и так отстегиваю.

— Белой чайхане?

— А кому еще?

— Это твои трудности… В Москве платят москвичам!

— Неужели ехали через всю Россию получить свое?

— А ты думал?!

За четыре месяца долг вырос в несколько раз, проценты на проценты… Сумма накрутилась большая.

— Это мы забираем, к утру приготовь остальное… Понял?

— Слышу.

— Понял или нет? — Руководившему что-то не понравилось в ответе.

— Понял…

Они уже вытаскивали стоявшую в углу коробку от телевизора, освобождали сумки. Особого богатства в квартире не было: видео, телевизор «Шарп», стереосистема, несколько кожаных курток, мужские и женские — хозяин привозил по паре с каждой поездки. Ограничились бы нападавшие вещами, окажись он, Фарук, тогда в доме?

Уже несколько месяцев южноазиатская группировка чувствовала на себе давление московских криминальных структур.

В Новосибирске Фаруку кое-что удалось узнать.

— Руководил нападением человек Афанасия, авторитета. Назад будет возвращаться фирменным Новосибирск — Москва. Кличка его Пай-Пай. На вокзале тебе покажут…

Перед отправлением поездника действительно показали — с предостережениями, издалека. Пай-Пай выглядел крутым, немногословным, с убегающим в сторону взглядом. «Чистый уголовник…» — Голубоглазый словно видел его перед собой.

— Фарук! — окликнул Андижанец из комнаты. — Не опоздаем?

— Собираюсь…

Когда Голубоглазый вышел из ванной, у Андижанца все было готово для чайной церемонии. Пиалы и чайник были предварительно обданы крутым кипятком. Андижанец налил себе, вторую, по обычаю, из рук в руки передал гостю. Разломанную лепешку кусочками разложил по краю стола. Из них двоих соблюдавшим обычаи Востока был, конечно, он — русский. Даже собираясь на историческую родину — в Россию, Андижанец захватил с собой кок-чай, пиалы, пестрые скатерти-сюзане. Они пили чай и смотрели телевизор. Внизу, под окном, по-прежнему толклись кавказцы.

— Спасибо! — Фарук отставил пиалу, подождал, пока Андижанец сделает последний глоток.

— Омэн! — Оба разом, по обычаю, поднесли сложенные вместе ладони к подбородку.

Пора было собираться в аэропорт. Встречать летевших в Москву бойцов Белой чайханы.

Домодедово встретило сипением невидимых моторов, грудами неубранного аэропортовского мусора — битых стаканов, бумаги, сосисочных ошметок и картонных тарелок вдоль буфетов. За то время, пока Фарук и Андижанец не были тут, в Домодедове мало что изменилось.

«Может, только это?»

На лотках торговали фотографиями голых баб. Этого добра хватало и в Душанбе, и в Ташкенте, но там больше из-под полы. А тут — открыто. Все это называлось «Анти-СПИД».

Здоровые молодые мужики посреди зала управлялись с поломоечным комбайном. Ручки агрегата торчали, как у плуга.

— Аэробус из Ташкента только что прибыл… — Девушка в справочной думала о своем. Не глядя, расстегнула две верхние пуговицы на кофточке. — Сейчас объявят…