Они знали друг друга давно — с тех пор, как начали выступать за сборную, оба мастера международного класса, экс-чемпионы…
— Только быстро!
— Еду.
Голубоглазый вернулся на платформу.
Все было тут как обычно. Никаких ментовских приготовлений к приему поезда с Боссами он не заметил. Только на площадке, перед входом, виднелась пара лимузинов и рядом сотрудник Девятого управления охраны КГБ. Он, казалось, был весь поглощен чтением многокрасочного иллюстрированного издания.
«И всегда-то в руках у вас одно и то же… — подумал Голубоглазый. — Или журнал, или газета… Такая вы читающая публика!»
Фарук мог быть доволен собой: он проскочил между Сциллой и Харибдой. Северная дорога представляла собой гигантскую ловушку для тех, кого искала милиция. Мотню огромного бредня, протянувшегося почти на тысячу километров, между Буем и Кировом.
И он здесь — в Москве!
Голубоглазый посмотрел на часы — к прибытию новосибирского фирменного Андижанец должен был успеть.
«Такая служба…»
Новый этап в жизни обоих начался с «Белого дома» — «Ак уй» — небольшой чайханы, которая последнее время служила резиденцией известного воровского авторитета. Чапан, объявивший войну любой несправедливости, вел прием в Белой чайхане круглосуточно. Было неизвестно, когда авторитет спит. Его можно было видеть в любой час. Тут всегда были свежий чай и лепешки. Чапан сидел на возвышении — сопе, покрытой ковром. Лично подавал гостю пиалу с кок-чаем. В чайхану шли люди, искавшие реальную справедливость и действенную помощь. С Чапаном было просто. Если он говорил: «Да», это означало «да». И никогда не могло стать «нет». Без резолюций, без проволочек. Решение было окончательным и обжалованию не подлежало. Авторитет был широк по натуре и щедр. Дехканин, чей разбитый рыдван он случайно задел на шоссе, не предъявил ему никаких претензий.
— Мои дети живы — и, значит, все хорошо…
За это Чапан подарил ему новый «Москвич».
С ним не могли соперничать ни милиция, ни прокуратура.
Каждому, кто обращался за помощью, сообщалась стоимость услуг, и, если цена его устраивала и он вносил деньги, его просили оставить номер телефона. Не было ни одного случая, чтобы у человека взяли деньги и подвели. Обычно через пару-тройку дней раздавался звонок:
— Колеса ищете?
— Да, да!
— Подъезжайте сейчас…
Называлась тихая улица или переулок.
Или:
— Подходите к кинотеатру…
Адрес постоянно менялся. Но похищенная машина обязательно оказывалась в назначенном месте. В полном порядке.
Иногда владельцы пробовали хитрить: вносили не полностью назначенную им сумму. В этом случае они, как правило, обманывали сами себя: в машине могло недоставать магнитолы, а то и колеса. Точно — с учетом недоплаченного…
Со временем услуги, оказываемые Чапаном, расширились.
К авторитету стали обращаться для защиты индивидуальной деятельности, кустарного промысла, продукции. Для выполнения этих заказов Чапану потребовались люди, имевшие имя в большом спорте. В Белой чайхане появились боксеры — бывшие чемпионы и призеры первенств Союза, спартакиад, мастера международного класса — братья Баранниковы, Фарук… Появились вакансии телохранителей. Газета «Советский спорт» не зря предупреждала, анализируя судьбу выдающихся американских спортивных деятелей: «Большой спорт, ребята, — верный путь в большой рэкет!» Вот и дождались!
С Андижанцем после долгого перерыва судьба свела Голубоглазого тоже в Белой чайхане. Андижанец ждал очереди на прием. Пил чай. Авторитет в тот вечер был занят, как никогда: освобождался от одних посетителей, встречал других. Угощал чаем, лично наполнял пиалушки. Время тянулось. Наконец в какой-то момент помощник Чапана — востроглазый молодой зверь — подсел к Андижанду, традиционно приложил ладонь к сердцу:
— Как здоровье, брат? Как настроение? Какие дела?
Случай, приведший Андижанца в чайхану, произошел пару недель назад. Мощный «КамАЗ» наехал на его стоявший у дома «жигуль», смял крыло, подфарники, бампер. Задел мотор. Гаишник, видевший все, когда к нему подбежал Андижанец, только развел руками:
— Шофер этот из Белой чайханы! Договаривайся сам!
Андижанец отыскал водителя, тот не отрицал вины, обещал помочь с ремонтом.
— Но, видно, забыл или что-то помешало. Бывает… — Андижанец знал, как осторожно в таких беседах следует подбирать выражения. — А я-то до сих пор без машины!
— А кто шофер?
— Работает на комбинате… — Андижанец назвал кличку.
Зверь отошел.
В чайхану заходили новые люди, авторитет приветствовал их, усаживал рядом. Из кухни беспрестанно вносили лепешки, чай. И, наконец, тот же молодой помощник:
— Вас приглашают…
— Салам…
Чапан собственноручно налил Андижанцу только что специально заваренного для них свежего чая, спросил о семье, об успехах. Потом перешел к делу.
— Вон он! — Чапан кивнул на сторону. У дверей, униженно кланяясь, стоял шофер «КамАЗа». Пока Андижанец ждал, его доставили в чайхану.
— Подойди…
— Я тут, Чапан-ока…
Авторитет не удостоил его разговором. Приказал только:
— Отремонтируешь машину. Быстро. И мне доложишь. Мастеру скажи, пусть поставит все самое лучшее. Передай: я лично очень его об этом прошу… Понял?
— Будет сделано, Чапан-ока!
Водитель понял, что легко отделался, мгновенно улетучился. Машину восстановили. Андижанец остался при «Белом доме». С Чапаном. С братьями Баранниковыми. С Фаруком. Менялись заказы, поручения. Андижанец помогал Уби купить в Москве партию японских платков, обеспечить ее доставку. Фарук разобрался на выезде — там, где люди Белой чайханы испытывали на себе местное силовое давление. Таких пунктов со временем становилось все больше — Москва, Новосибирск…
— Граждане, встречающие пассажиров… — подсуетилось вокзальное радио.
Андижанец появился в самый последний момент.
— Фарук!..
Поговорить снова не удалось: фирменный Новосибирск — Москва уже подрагивал на входных стрелках. Но главное Андижанец успел рассказать.
— …Такие дела. Хабиби взяли! Меня и Уби ищет контора…
— Что-нибудь придумаем… — Фарук поправил пистолет: он носил его за поясом сзади.
— У нас есть запасной вариант. Уби раскопал… — поспешил с сообщением Андижанец. — Директор ресторана при Павелецком вокзале… На вечер мы заказали купе на Бухару…
— Ты уже говорил с этим человеком?
— Пока нет… У тебя проблемы? — Андижанец кивнул в сторону платформы.
— Хочу кое-кого проверить…
Голубоглазый не отрывал взгляда от вновь прибывших. Пассажиры «Сибиряка» потоком двигались с платформы к спуску метро — квадратному провалу в начале перрона.
— С чайханой не связывался? — Голубоглазый кого-то увидел, осторожно начал движение. Теперь они перемещались вместе с толпой.
— Не успел.
— Потом вместе позвоним…
Фарук легко лавировал среди пассажиров. Обзор постепенно расширялся. Впереди показались лимузины. Обе машины были уже на ходу. Второй сотрудник Управления охраны сопровождал в толпе обоих Боссов — респектабельных, в строгих костюмах, с вывязанными аккуратно галстуками. Голубоглазый взглянул украдкой: вблизи лицо Первого Босса выглядело постаревшим и удрученным. Теперь Фарук и Андижанец двигались поперек толпы в направлении площади трех вокзалов. Положение для Андижанца постепенно прояснилось: Голубоглазый пас молодого парня в джинсовой паре с кейсом.
— Кто это?
— Пай-Пай. Нам нужны его связи…
Дальше двигались «вилкой» — трезубцем с Пай-Паем в середине. Парень шел быстро. Они прошли уже достаточно большое расстояние.
Недалеко от Красносельской Пай-Пай неожиданно свернул в переулок к домам, юркнул под арку. Тут и пригодился Андижанец, которого Пай-Пай нигде не мог видеть. Андижанец первым вошел в проходник. Впереди оказался еще переулок — пустынный, с невывезенными мусоросборниками, с досками на заколоченных дверях домов. У тротуара виднелось припаркованное такси и еще иномарка-пикап. Рядом стояло несколько мужчин. Они обернулись. У Андижанца потемнело в глазах. От иномарки отделился молодой, стремительный, с впалыми щеками, в кожаной куртке, сделал несколько шагов навстречу Пай-Паю. Они обнялись. Это был старший опергруппы конторы, задерживавшей их вечером накануне с платками в переулке у Даниловского кладбища. Сбоку возвышался знакомый здоровяк-мент. Таксист-водитель — рыхлый, с залысиной со лба — что-то поправлял в капоте. Андижанца не заметили. Он круто повернул назад, навстречу Голубоглазому.
