— Далеко тот храм от наших "Рыбок"?

— С вашего позволения, почтенная магева, завтра я пришлю свою личную карету к постоялому двору, — услужливо вставил Фелик.

— Валяй, — разрешила я.

Во всей этой возне с якобы околдованным владетелем начало вырисовываться кое-что приятное. Вот стыдно признаться, я в этом мире уже с неделю, а в карете так до сих пор не прокатилась! В своем же, из-за дефицита карет, тем паче не довелось, если не считать таковой новенький фордик одного из приятелей. Непорядок, срочно следует исправить! А коль Фелик такие классные рубашки носит, то и карета у него должны быть настоящее загляденье, проедусь с шиком, а если юный аристократ надеется, будто я, обиженная на шантаж, откажусь из принципа, не дождется!

— Магева? — позвал меня юноша, когда все детали завтрашнего мероприятия были уточнены, и мы с Кейром направили лошадей к постоялому двору.

— Чего? — я устало обернулась, от всей души надеясь, что парень не собирается вручить мне список "остальных" скромных просьб.

— Если мой господин Амрик околдован, и ты узришь сие непотребство, взглянув на него, сможешь ли порушить чары? — несмело уточнил юноша.

— Ну и вопросики у тебя, Фелик, — фыркнула я, и Дэлькор, будто чуя мое настроение, тоже фыркнул, но куда громче, — давай сначала я гляну на владетеля, а уж потом будем делать выводы. Спешка только при ловле блох хороша. А вообще-то не переживай, если я взялась за работу, до конца ее доведу, на полдороги не брошу.

— Я верю, — улыбнулся юноша, словно солнышко просияло. На секунду его акварельная печаль улетучилась, и показался жизнерадостный красавчик-оптимист, каковым, похоже, Фелик и был, пока не начал терзаться о будущности владетеля Амрика. Теперь же, перевесив часть своего беспокойства на чужие плечи и фактически получив обещание уладить все проблемы, юноша заметно оживился. Стыд за мелкий шантаж никуда не делся, но облегчение было куда сильнее мелких переживаний морального толка. Слишком в этом мире въелось убеждение: любые маги должны исполнять то, о чем попросят набравшиеся храбрости люди.

— Вот и верь. Заодно, кстати, выспись хорошенько, чтоб вовремя подсказать нам, кто именно из мужчин на площади твой Амрик, а не то расколдую кого-нибудь лишнего, вот сраму будет, — погрозила я Фелику пальцем на прощанье.

Вообще-то я больше не сердилась на парня. Он был прав, исполнял вассальный долг, взывая во имя спасения господина к помощи специалистки в вопросе, где, как ему казалось, задействованы непостижимые силы. Все справедливо, а нравится мне это или нет, никого касаться не должно. А что не слишком приятная штука эта самая справедливость, так за это не Фелику надо мылить голову, а тому, кто вообще придумал нравственные категории и внушил людям необходимость жить по ним. В глубине души я приняла все сразу, но мимолетная обида, бурлящая на поверхности, как пена прибоя, не сразу позволила мне осознать истину. Теперь мне было даже капельку неловко перед приятным юношей за свое бурчание. Я мысленно вздохнула и пообещала себе постараться никогда больше не возмущаться просьбами о помощи, в каком бы странном виде они не были высказаны, не разобравшись сначала в деталях.

В "Резвые рыбы" мы ввалились уставшие, грязные и чрезвычайно голодные. На постоялом дворе нас уже ждали. Вот вам преимущество высылки казачков в разведку боем! Лакс позаботился о месте для лошадей на конюшне, заказе ужина и съеме комнат на ночь. Только сам почему-то не показал и носа, когда мы появились на пороге просторной залы, уставленной столами и стульями. А вместо товарища нас встретила дородная матрона трактирщица и худощавый юркий недоросль — ее сынок.

Комплекция трактирщика, как я уже успела убедиться, есть вывеска и реклама его заведения куда более эффективная, чем рисунки, надписи и завлекательные слова. Наша хозяйка полностью соответствовала имиджу владелицы постоялого двора, где мягко спится и сытно кормят. Пышные формы ее, игриво подчеркнутые тугим корсажем походили на сладкие крупноформатные булки, по тому, как хищно засверкали глаза Кейра, я поняла, тот нашел подходящую кандидатуру на обогрев одинокого холостяцкого ложа. Нарядные, под цвет платья серьги с крупными красными камешками (вряд ли рубины, хоть я и не спец-ювелир, чтоб с налету определить, но на какие бабки простой трактирщице прикупить такие драгоценности, если не резать постояльцев, как поросят?), кокетливо покачивались в ушах, когда дама бальзаковского возраста приседала перед магевой в реверансе. Сынок ее, пока не выкормленный до объемов наглядной агитации, не то кивнул наскоро, не то мотнул головой и тут же вскинулся, чтоб повнимательнее разглядеть гостей. Наверное, магевы и в Мидане считались редкими птицами.

— Рады приветствовать вас, почтенная магева, в "Резвых рыбах"! Хант, поклонись магеве как следует, да сию же минуту неуч! — прошипела трактирщица, отвесив крепкий подзатыльник сыну, и вновь улыбнулась нам.

— Не надо, — я небрежно отмахнулась и сочувственно подмигнула пареньку, получившему взбучку. — Я не гонюсь за почестями, лишь бы ваше заведение и впрямь оказалось так хорошо, как нам расписывал Лакс.

— Уверяю, вы не останетесь разочарованы! Мой постоялый двор один из лучших, — хозяйка многозначительно помедлила, давая нам понять, что имеет в виду не "один из", а "самый", но врожденная скромность не позволяет ей заявить об этом во всеуслышание. — Вода в лоханях, полотенца подогреты, птица и поросеночек молочный на вертелах, рыбка на сковородах с маслицем и специями, вино красное явельское в колодезной водице стынет, постели в комнатах взбиты и проветрены. Соблаговолите взглянуть?

— На поросенка и птичку чуть попозже, пусть подрумяниваются, готовясь к встрече, — рассудила я с улыбкой, — а на все остальное обязательно.

Вооруженный ключами паренек вприпрыжку взлетел по лестнице, мы потянулись следом более степенно. Хант вручил ключ от номера Кейру, и подвел меня к дверям напротив. Телохранитель деловито отодвинул паренька, как мешающийся под ногами предмет мебели, и первым вошел внутрь просторной комнаты. Секьюрити осторожно выглянул из окна и принялся осматриваться: изучил пол под двуспальной кроватью (ну наконец-то перина и целых две подушки!), обследовал каждый подозрительный угол, после чего кивком отметил окончание ревизии и скрылся.

— Почтенная магева?! — любопытный паренек переминался на пороге, не давая мне возможности переодеться. — А почему вы сказали мамке, чтоб я не кланялся?

— А смысл? Разве ты станешь больше уважать магов только потому, что должен бить им поклоны? Полагаю, нет. Посуди сам, Хант, для чего люди знатные или богатые требуют поклонов и прочих специальных обращений, тратят деньги на одежду и украшения? Все от того, чтобы выглядеть знатно и богато, потому, что им нужно доказывать свой высокий титул или состояние внешними атрибутами и церемониями. Но маг-то всегда маг, как бы он не вел себя, чего бы ни говорил и как бы не рядился. Вот я и не вижу вреда в том, что показалось твоей матери недостаточной почтительностью. От того, как ты мне поклонился, я не стану меньше магевой, чем есть, ни для кого: ни для себя, ни для других. Уразумел?

— Не все, но суть, наверное. Спасибо, что объяснили. Стало быть, магам наплевать на почести из-за того, что они маги внутри, а не снаружи и это видать любому, — почесал в затылке Хант и убрел, задумавшись над моей речью. Даже подскакивать на ходу как йо-йо перестал.

Поболтав с пареньком, я сходила в пристройку к гостинице. Там искупалась в здоровенной бадье горячей воды с пахнущим травами мылом, а вместо душа девица-служанка окатила меня из огромного кувшина прохладной водой. Я переоделась в чистое и, вернувшись с мытой головой в комнату, принялась старательно расчесывать волосы. Без кондиционера-ополаскивателя эти вконец распустившиеся заразы путались немилосердно. Я едва не выдрала целый клок, когда маленькой рыжей кометой в дверь ворвался Фаль. И как это такое миниатюрное создание умудрялось создавать столько шума?