Нендик продолжал хранить молчание, уставший и изможденный. Стивесант положил ему руку на плечо, и, развернув, подтолкнул по направлению к кухне. Тот не сопротивлялся. Только пару раз споткнулся, шагая в заднюю часть дома. Стивесант последовал за ним. Зайдя на кухню, он включил освещение – трубки дневного света, придавшие помещению жилой вид.

– Сидеть, – приказал босс, словно обращался к собаке.

Нендик сделал шаг и осел на табурет возле столика для завтрака, продолжая молчать и обхватив тело руками, будто его лихорадило.

– Имена и фамилии, – коротко бросил Стивесант.

Нендик безмолвствовал, как бы давая понять, что вытянуть из него ничего не удастся, и уставился невидящими глазами в дальнюю стену. Одна из ламп, видимо, доживала последние дни, так как давала неровный пульсирующий свет, а ее дроссель сердито жужжал в тишине. Потом у Нендика затряслись руки, и он был вынужден спрятать ладони под мышки, а сам принялся раскачиваться на табурете взад-вперед. Тот тихо поскрипывал под его весом. Ричер оглядел кухню. Симпатичная обстановка. Желтые в клеточку занавески на окнах удачно гармонировали с такой же расцветкой потолка. Обращало на себя внимание обилие цветов в вазах, правда, засохших, да гора посуды в раковине, копившаяся, видимо, недели две. На некоторых тарелках сохранились даже объедки.

Ричер вернулся в коридор и прошел в гостиную. Большой, почти новый телевизор, оказался включенным на коммерческий канал. Программа составлена из эпизодов полицейской хроники о крупных дорожных происшествиях за последние годы. Звук почти отсутствовал: слышалось лишь невнятное бормотание, сопровождающее демонстрацию событий. На подлокотнике кресла лежал пульт дистанционного управления. На каминной полке выстроилось в ряд шесть фотографий в латунных рамках. Все шесть изображали Нендика с какой-то женщиной примерно его возраста, довольно симпатичной и, может быть, чуть-чуть простоватой. На снимках зафиксированы свадьба, пара эпизодов из отпусков и еще каких-то семейных торжеств. Ни на одной фотографии не было детей. Да и сам дом словно говорил об их отсутствии: ни игрушек, ни следов беспорядка. Вся обстановка тщательно продумана, выдержана в определенной цветовой гамме, даже несколько вычурно, так, как это сделал бы только взрослый человек.

Ричер обратил внимание, что пульт предназначался для видеомагнитофона, а не для телевизора. Он взял его в руки и нажал на кнопку воспроизведения. Аппарат щелкнул, полицейские исчезли с экрана и уступили место любительской видеозаписи свадьбы. Нендик и его жена улыбались в объектив камеры из прошлого. Съемка велась несколько лет назад. Молодожены, прижавшись друг к другу щеками, выглядели радостными и счастливыми. Она в белом платье, он – в элегантном костюме жениха. Действо разворачивалось в жаркий день на лужайке. Волосы невесты развевались, и вся звуковая дорожка пленки представляла собой почти непрерывный шум ветра. Сияющая невеста улыбалась и что-то щебетала, очевидно, обращаясь к потомкам, но Ричер не смог разобрать ни слова.

Он остановил видеозапись, и на экране вновь замелькали кадры полицейской хроники. Ночное преследование какого-то преступника на автомобиле. Джек вернулся на кухню. Нендик все так же трясся всем телом и раскачивался на табурете. Руки он по-прежнему прятал под мышками и все так же упорно молчал. Ричер еще раз оглядел гору грязной посуды и засохшие цветы в вазах.

– Мы можем вернуть ее вам, – начал он. Нендик ничего ему не ответил. – Скажите нам только, кто это был, и мы тут же отправимся за ней.

И снова тишина вместо ответа.

– Чем скорее вы нам все расскажете, тем лучше, – продолжал Ричер. – Судя по тому, как обстоят дела, нельзя терять времени и заставлять ее ждать больше, чем это необходимо, верно ведь?

Нендик, сосредоточившись, сверлил взглядом дальнюю стену кухни.

– Когда они приходили за ней? – не отступал Джек. – Пару недель назад?

Но Нендик ничего ему не сказал. Он вообще не издал ни звука. Из коридора появилась Нигли и проскользнула на ту половину кухни, которая считалась семейной. Здесь у стены в ряд стояла мебель из одного гарнитура: книжный шкаф, тумбочка с ящиками и еще один книжный шкаф.

– Мы можем вам помочь, – снова предложил Ричер. – Но нам нужно знать, откуда начать поиски.

Нендик никак не отреагировал на его слова. Он продолжал смотреть вдаль, трястись и обнимать себя ладонями.

– Ричер, – внезапно позвала Джека Нигли.

Ее мягкий голос прозвучал несколько напряженно. Ричер отошел от Нендика и приблизился к женщине, которая сейчас стояла у тумбочки. Она передала ему какой-то предмет. Это оказался конверт с фотографией внутри. На снимке «Поляроида» была изображена женщина, сидящая на стуле. Ее бледное лицо искажал страх. Широко раскрытые глаза, грязные растрепанные волосы. Жена Нендика выглядела на сто лет старше, чем на фотографиях у камина в гостиной. В руках она держала газету «Ю-Эс-Эй Тудей» так, что название оказалось у нее под подбородком. Нигли передала Джеку еще один конверт с похожим снимком. Та же женщина, та же газета, но только за другое число.

– Они присылали доказательства, что она еще жива, – пояснил Ричер.

Нигли понимающе кивнула:

– Посмотри-ка сюда. А это что за доказательство?

Она протянула ему еще один конверт, в котором находился небольшой коричневый контейнер, в каких пересылают по почте бандероли. Внутри него лежали белые, не слишком свежие трусики. Одна пара.

– Великолепно, – только и смог выговорить Ричер.

Нигли передала ему четвертый конверт. Еще один контейнер, но гораздо меньшего размера, внутри которого находилась совсем крошечная коробочка. В такую ювелир мог бы поместить, например, сережки. Там, на куске ваты, побуревшей от крови, лежала фаланга человеческого пальца, отрезанная чем-то очень острым, возможно, садовыми ножницами. Судя по размеру и изгибу, это была фаланга мизинца левой руки. На ногте еще сохранились остатки декоративного лака. Ричер долгое время внимательно смотрел на фалангу, затем вернул коробочку Нигли. Обошел стол и взглянул Нендику прямо в глаза, пытаясь начать с ним новую игру.

– Стивесант, – позвал он, – и ты, Фролих. Подождите нас в коридоре.

Они застыли в удивлении, некоторое время непонимающе смотрели на Джека, но, встретившись с ним взглядом, все же послушно вышли из кухни.

– Нигли, – подозвал Джек коллегу. – Подойди сюда ко мне.

Она приблизилась к нему и спокойно встала рядом. Ричер подался вперед и облокотился о столик. Его лицо оказалось на одном уровнем с физиономией Нендика.

– Ну вот, теперь они ушли, – негромко начал он. – Мы остались одни. И мы не работаем в Секретной службе, как вам это хорошо известно, не правда ли? До недавнего времени вы вообще нас никогда не видели, а потому можете смело довериться. Мы не станем снимать с вас стружку, как это могли себе позволить они. И будем работать без промаха. Мы сами из того места, где ни промах, ни провал не разрешен ни при каких обстоятельствах. Кроме того, там, откуда мы явились, не признают никаких правил. Потому мы можем вернуть ее. Мы знаем, как это делается. Мы возьмем тех негодяев и спасем ее. Она очень скоро уже окажется в безопасности. Договорились? Я обещаю вам. И все останется между нами, между мной и вами.

Нендик откинул голову назад и раскрыл рот. Губы у него пересохли, но сейчас на них выступила пена. Затем он так же беззвучно закрыл рот, да с такой силой, что губы его превратились в тонкую бледную полоску. После этого он вынул одну руку из-под мышки и поднес ее к губам, держа вместе большой и указательный пальцы, словно между ними что-то находилось. Очень медленно он провел пальцами по линии рта, будто показывая, что закрывает уста на невидимую «молнию», после чего снова спрятал руку под мышкой. Его опять затрясло, а в глазах, бессмысленно смотревших вдаль, читался нескрываемый страх. Некий абсолютный и неконтролируемый ужас. Нендик принялся медленно раскачиваться, при этом он закашлялся, да так надолго, что кашель стал душить его. Но он упорно не желал при этом раскрывать рта, еще сильнее сжимая губы и стискивая челюсти. Он качался на табурете, плотно обхватив себя руками и отчаянно сражаясь с приступом кашля. Глаза его представляли собой два бездонных озера, переполненных страхом. Затем глазные яблоки закатились к потолку, обнажая одни белки, он качнулся слишком сильно и повалился назад вместе с табуретом.