Ричер едва заметно кивнул.

– Предвыборной кампании, – эхом отозвался он, застыв на кровати, все так же держа в руке стаканчик с кофе, и молча смотря в противоположную сторону. Так прошла целая минута, затем еще одна.

– Что с тобой? – заволновалась Нигли.

Ничего не отвечая, Джек прошел к окну, отдернул занавеску и принялся смотреть на город под серым светлеющим небом.

– А чем именно занимался Армстронг во время предвыборной кампании? – спросил он.

– Ну, очень многим.

– Сколько человек от Нью-Мексико заседают в Палате Представителей?

– Понятия не имею, – пожала плечами Нигли.

– Кажется, трое. Ты можешь назвать их по фамилиям?

– Нет.

– А ты узнала бы их в лицо, если бы встретила на улице?

– Нет.

– А кого-нибудь из Оклахомы? И сколько их там заседает?

– Не знаю. Пять?

– По-моему, шесть. Фамилии назовешь?

– Один из них – полный кретин, это мне запомнилось. Правда, фамилию я успела забыть.

– А что ты можешь сказать о сенаторах от Теннеси?

– Чего ты хочешь от меня добиться?

Джек снова принялся смотреть в окно.

– Мы сейчас заразились болезнью Белтуэя, поскольку часто встречаемся с политиками, а потому привыкли к ним. Для обычных людей все они ничего не значат как личности. Ты сама мне говорила, что хотя и интересуешься политикой, но не сможешь назвать всю сотню сенаторов по фамилиям. А большинство людей заинтересованы политикой еще меньше, чем ты. И они ни за что не узнают на улице, скажем, младшего сенатора из соседнего штата, если он даже случайно налетит на них где-нибудь в переулке. Или она, как заметила бы сейчас Фролих. И она полагала, что Армстронга до предвыборной кампании вообще никто не знал.

– И что же?

– А вот что. Во время кампании Армстронг сделал одну вещь, которую мы не учли: он стал публично известным человеком, и теперь его узнает каждый. Впервые за все время обычные люди за пределами его штата и не входящие в круг его друзей узнали о нем и увидели, как он выглядит. Они услышали его имя. И все это произошло впервые. Вот тут и может таиться отгадка.

– Поясни.

– Представь себе, что его узнал какой-то человек из его давнего прошлого. Вдруг перед ним возникает лицо Армстронга, и этот бедолага испытывает что-то вроде шока.

– Кто же это может быть?

– Ну, представь себе, что ты – простой парень, и когда-то очень давно другой парень вдруг разозлился и хорошенько тебя поколотил. Могла же возникнуть в реальности такая ситуация? Может, это случилось в баре, а может, тут замешана девчонка. Он каким-то образом унизил тебя, а потом ты не видишь его в течение долгих лет, хотя этот неприятный случай все равно живет в твоем подсознании и мучает тебя. Проходят годы, и вдруг твой обидчик возникает на экране телевизора, и о нем начинают писать все газеты. Он не просто политик. Он собирается стать вице-президентом. Ты просто не видела его все это время, потому что не слишком интересуешься политикой и не следишь за всеми выпусками новостей и прочих политических событий, которыми изобилует, к примеру «Си-Эн-Эн». Но вот он появился перед тобой снова. Итак, что ты будешь делать? Если ты соображаешь кое-что в политике, то, конечно, связываешься с его оппонентами и выливаешь перед ними всю грязь. Но тебе не хватает ума поступить именно так, потому что ты пока еще плохо соображаешь, что происходит. Ведь ты увидела его впервые после многих лет забвения. Ну и что ты намерена делать? Ты увидела его, и это разбередило старую рану. Тебя терзают и не дают покоя почти забытые воспоминания о той обиде.

– Наверное, следует подумать о том, как ему отомстить.

Ричер кивнул.

– И это объясняет идею Суэйна о том, что кто-то очень хочет, чтобы Армстронг страдал. Но, возможно, Суэйн просто не там искал, как, впрочем, и все мы. Может быть, речь идет не об Армстронге-политике, а об Армстронге-мужчине. Может быть, это действительно что-то очень личное.

Нигли перестала перемещаться по комнате и села в кресло.

– Слишком притянуто, – покачала она головой. – Люди склонны прощать и забывать со временем очень многие обиды.

– Правда?

– В большинстве случаев.

Ричер смерил ее недоверчивым взглядом.

– Однако в тебе осталось что-то, что заставляет избегать прикосновения посторонних.

В комнате стало тихо.

– Ну хорошо, – согласилась она. – Я не так выразилась. Нормальные люди обычно все прощают или забывают.

– Нормальные люди не похищают женщин, не отрезают пальцы незнакомцам и, тем более, не стреляют в них.

Нигли кивнула.

– Ну хорошо, – повторила она. – Это только теория. Куда мы с ней можем отправиться?

– Наверное, к самому Армстронгу, – предположил Ричер. – Но разговор с вице-президентом получится нелегкий. И помнит ли он о том случае? Если он унаследовал от своего отца такой характер, из-за которого увольняют из армии, скорее всего, он дрался в юности несколько десятков раз. Он крупный парень. Может быть, ему частенько приходилось нагонять страх на окрестности, пока он не научился управлять своими эмоциями.

– А что ты думаешь насчет его жены? Они живут вместе уже долгое время.

Ричер промолчал.

– Нам пора, – напомнила Нигли. – В семь часов мы встречаемся с Бэнноном. Стоит ли сообщать ему о наших планах?

– Нет, – отмахнулся Ричер. – Да он и не станет слушать нас.

– Прими душ, – посоветовала Нигли.

Ричер кивнул.

– Хорошо, но сначала кое-что другое. То, из-за чего я не мог заснуть ночью целый час. Теперь меня это тревожит. Это «что-то» находится не здесь, или мы просто чего-то не успели сделать.

Нигли пожала плечами:

– Ну ладно. Я подумаю, что тебя могло так расстроить. А ты пока что готовься на выход.

Джек надел последний из костюмов Джо, темно-серый и гладкий, как шелк. Рубашка также оказалась последней, сильно накрахмаленная и белая, словно только что выпавший снег. А на темно-синем галстуке (и опять-таки последнем!) виднелся замысловатый узор, но если приглядеться к нему повнимательней, то можно было определить, что на рисунке изображена повторяющаяся крохотная картинка: рука питчера, схватившая мяч и готовящаяся бросить его.

Ричер встретился с Нигли в вестибюле. Он наскоро съел булочку возле буфета, а стаканчик с кофе забрал собой в «линкольн», принадлежавший Секретной службе. Они чуть опоздали на встречу в конференц-зал: Бэннон и Стивесант уже поджидали их там. Бэннон снова нарядился так, что со стороны весьма напоминал городского полицейского, а босс переоделся в костюм от «Брукс Бразерс». Ричер и Нигли, не сговариваясь, оставили одно пустое место между собой и Стивесантом. Бэннон с удивлением смотрел на него, словно догадался, что оно, наверное, должно было символизировать отсутствие в их рядах Фролих.

– ФБР решило не посылать своих агентов в Грэйс, штат Вайоминг, – сообщил Бэннон. – Об этом просил Армстронг. Он специально звонил нашему директору и пояснил, что не хочет церковную службу превращать в балаган.

– Меня это вполне устраивает, – кивнул Ричер.

– Вы зря потратите время, – фыркнул Бэннон. – Мы идем вам навстречу лишь потому, что можем себе это позволить. Преступники уже поняли ваш замысел: они догадались, что там их ждет ловушка, а потому в Вайоминге даже не покажутся.

Ричер снова кивнул.

– Ничего страшного. Не впервые мне придется прокатиться напрасно.

– Предупреждаю вас, чтобы вы не предпринимали никаких самостоятельных независимых действий.

– Ну, если верить вашим словам, там вообще не предвидится никаких действий.

Бэннон нахмурился.

– Мы получили результаты баллистической экспертизы, – сообщил он. – Винтовка, которую мы нашли на складе, та же самая, из которой стреляли в Миннесоте.

– Каким же образом она смогла попасть на склад? – поинтересовался Стивесант.

– Нам пришлось изрядно потрудиться прошлой ночью, – вздохнул Бэннон. – Но я могу вам объяснить лишь то, как она не могла бы попасть туда. Ее не могли привезти на самолете. Мы проверили все коммерческие рейсы в восьми аэропортах, и ни в одном из них не было заявлено о перевозке оружия. Затем мы перешли к частным самолетам, которые приземлились в тех же восьми аэропортах. И там не было обнаружено ничего даже отдаленно вызывающего подозрение.