— Ни мертвые, ни бизоны не вернутся, — сказал он Хапеде и Часке. — Так говорит Токей Ито.

И мальчики словно очнулись от завораживающего действия непрекращающегося танца.

— Токей Ито! — сказал Часке. Щеки его пылали, голос дрожал, он еще не до конца освободился от впечатления бизоньего танца. — Мы должны подать вождю сигнал, чтобы он увидел его с Мини Сосе. Токей Ито должен знать, что мы уже здесь.

— Хау! — Хапеда вскочил, Часке тоже, и оба побежали через ручей к отцу.

Бизоний танец довел Четанзапу до изнеможения. Он покинул круг и стоял с Чапой у своей палатки. Он подал мальчикам знак, что готов выслушать их.

— Надо подать Токей Ито сигнал, — сказали сыновья.

Четанзапа не сказал сразу «да» или «нет». Со времени событий в пещере Блэк Хилса мальчиков считали причастными к тайне рода. Их слова не следовало оставлять без внимания. Воин посмотрел на противоположный берег ручья. Там резвился медвежонок, которого Ситопанаки и Уинона только что накормили.

— Хорошо, — решил Четанзапа. — Пусть соберутся все, кто не участвует в бизоньем танце, и разожгут большой огонь. Такой, чтобы его было видно с того берега Мнни Сосе. Наш вождь в кольце врагов. Он должен знать, что мы перешли границу и что ему надо спешить к нам, если он… — И Четанзапа умолк: нет, он просто не мог, не имел права даже заикаться о том, что Токей Ито может быть убит врагами.

Хапеда и Часке бросились созывать мальчиков из союза Молодых Собак. Они позвали и Грозовую Тучку с ее подругой Ящеркой и других девочек. Все они принялись стаскивать хворост. Не сочли зазорным для себя помочь им и юноши из союза Красных перьев, который возглавлял Ихазапа. «Сигнал для Токей Ито!»— это объединяло всех.

Собирая топливо, все как-то незаметно переходили с одного берега ручья на другой, и никто даже не думал о том, что нужно держаться подальше от стада. Застучали в лесу по сухим стволам топоры; это, услышав, что затевает молодежь, пришли помогать Адамс, Томас и Тэо. Адамс нарубил больше всех своим плотничьим топором. Когда высоко взгромоздившая куча дров показалась всем достаточной, Четанзапа поджег ее, и, раздуваемая тихим ночным ветром, она ярко запылала. Это было великолепное зрелище — огонь радости спасения, огонь, призывающий вождя!

Все больше и больше людей подходили к огню — редел круг танцующих. И скоро осталось всего двое — те, что выступали против Токей Ито на совете. Пришлось Хавандшите прекратить танец. Он направился к себе в палатку.

— Я применю более сильное заклинание, — угрожающе прошипел он. — Вонючие пятнистые бизоны должны исчезнуть, они не будут смущать умы наших мужчин! Нам надо прогнать их, и тогда снова вернуться бизоны. Хау.

Хавандшита проскользнул в свою типи. Он в одиночестве стоял в темной палатке. Только какая-то искорка теплилась еще в очаге, и ему казалось, что он сам был этим догорающим огоньком. Мужчины покинули его. С бизоньего танца они разбежались. Такого еще не случалось. И Хавандшита в этот момент одиночества понял, что есть и его вина в горькой судьбе семьи вождя и всего рода Медведицы. Когда-то Токей Ито бросил ему в лицо: «Ты первый, кто дал знать уайтчичунам о нашем золоте!»И это действительно было так: ведь тайна золота была его платой уайтчичунам за то, чтобы они пригнали роду Медведицы большое стадо бизонов. И тогда бизоны, «повинуясь заклинаниям» жреца, пришли, сила и авторитет Хавандшиты снова возросли. Своими интригами Хавандшита навел белых на Матотаупу — хранителя тайны золота. Матотаупа был оговорен Хавандшитой, обманут, предан, был изгнан им и, наконец, стал жертвой Рэда Фокса. Задумавшись об этом, Хавандшита был готов уже потухнуть, как последняя искра в очаге. Но — вскормленный жестокостью и сам ставший олицетворением злой воли — он еще раз поднялся против всех и против самого себя. Он хотел колдовать, он должен был колдовать, он готов был уничтожить всякого, кто сомневался в его силе, всякого, кто смел бросить ему вызов. А враги — уайтчичуны — должны были еще раз сослужить ему службу.

Хавандшита снова взял барабан. То нарастая, то затухая, удары складывались в будоражащий душу ритм. Однако никто не обращал на них особенного внимания, пока ярко пылал огонь для Токей Ито. Но когда пламя сникло и тени забегали по остывающей груде пепла, люди начали прислушиваться. С испугом поглядывали все в сторону пятнистых бизонов. Друг за другом начали они перебираться через ручей назад к своим палаткам, прочь от скота.

Четанзапа остался на той стороне, где было стадо, вместе со Своими сыновьями и Адамсом. Тут же были Томас и Тэо, Чапа и женщины — все те, кто открыто стояли за новую жизнь. На этом же берегу, но несколько поодаль от остальных остался и делавар. Мальчики подумали, как нелегко человеку, который четырнадцать лет кочевал по прерии, решиться стать оседлым ранчеро. Но причина колебаний делавара была иной.

— Хавандшита замышляет недоброе, — подавленно произнес Четанзапа. — Он знает, что мечты о бизонах не более чем мечты.

В этот момент распахнулась палатка жреца и из нее выскочил Хавандшита. На голове у жреца был череп медведя, лицо и плечи скрывала накинутая сверху медвежья шкура. Перья, змеиные шкурки, чучела птиц — все это висело на нем, трепыхалось во время танца, шелестело, трещало. И в порывистом, сопровождаемом беспорядочными звуками танце тоже не было ничего человеческого. Он вызывал безотчетный животный страх перед неведомым. Жрец метался по кругу, предрекая несчастье, грозящее сыновьям Большой Медведицы. Молчание установилось вокруг. В куче золы потухли последние искорки, всех окутала тьма. Животные, напуганные гортанным бормотанием жреца и резкими выкриками, стали проявлять беспокойство. Жрец между тем приближался к ручью. Шунктокеча стоял, как вкопанный. Он так и оставался в стороне от группы Четанзапы, где были Бобер, Мальчики Медведицы и Ихазапа. Жрец уже не раз и не два протягивал свой жезл в сторону делавара, как будто бы именно в нем он видел источник грядущих бед. И вот он наконец остановился прямо против Шунктокечи, у самой воды, отделенный от него только ручьем.

Шунктокеча не шевелился.

Замер и жрец с угрожающе устремленным на него жезлом. Лишь ветер шелестел звериными и змеиными шкурками, связками перьев.

Словно подчиняясь чарам жреца, делавар сделал три шага вперед, и ступни его оказались на кромке берега. Вода лизала его мокасины. На противоположном берегу стоял жрец.

Хапеда и Часке с тревогой следили за событиями.

Жрец издал резкий вопль и сорвал с себя медвежью шкуру.

— Токей Ито умирает! — возопил он. — Умирает сейчас!

Тихий многоголосый стон раздался во тьме.

— Умирает из-за тебя, делавар!

Мальчики почувствовали, как екнули их сердца и сдавило грудь. Шунктокеча с видом обреченного так и не шевелился.

— Отвечай, делавар! — взвизгнул жрец. — Кто расстрелял патроны Токей Ито? Кто виноват, что он стал под пули Рэда Фокса с луком в руках?

Установилась страшная тишина. Делавар поник и медленно снял с себя все оружие. Он положил на траву нож, томагавк, револьвер, ружье.

Мальчики посмотрели на своего отца Четанзапу, взглядом умоляя сказать хотя бы слово.

— Да, это так, — шепнул Бобер Четанзапе. — Он был всегда хорошим, но в то же время торопливым стрелком. Когда Рэд Фокс во время грозы напал на наших женщин и детей и у нас не хватало пуль, Шеф Де Люп взял ружье вождя и стал стрелять. Да, это правда, что Токей Ито из-за этого с луком и стрелами пришлось выступить против ружья Рэда Фокса. Горе нам, если Токей Ито… — и Бобер замолк.

Шунктокеча пошел. Пошел один. Никто не сказал ему ни слова. Медленно направился делавар к лесу.

Жрец опустил жезл. Он снова натянул на голову и плечи медвежью шкуру, и спрятал под ней свое лицо. Он снова принялся танцевать, но танцевал теперь по-другому. Он уже больше не вздымал жезл с угрозой, а, крадучись отступая, шарил им по земле, что-то отыскивая.

Жрец носился туда и сюда и сам казался каким-то ночным духом. Шуршали и трещали его амулеты. Мановением жезла он повелел остановиться следующей за ним толпе. И все замерли там, где их застал его жест.