— Она вообще выглядит отвратительно! — по-английски сказала третья фрейлина.
Маша совсем было расстроилась, но посмотрела на царя и спросила его по-русски:
— Это действительно так, ваше величество? Николай оправился от изумления и поспешил успокоить Машу:
— Что вы! Что вы, дитя мое!.. Это шутки… — Николай гневно повернулся к фрейлинам: — Это недобрые и недостойные шутки!
Он любезно взял Машу под руку и повел по аллее Летнего сада.
— Откуда вы знаете языки, дорогая Мари? — спросил Николай.
— Я их не знаю, ваше величество… Я просто слышу и стараюсь понять… А уж отвечается как-то само по себе.
— Но это невозможно!
— Возможно, ваше величество. Нужно быть только очень внимательной к людям. Вы никогда не пробовали?
— М-м-м… Прелестница!.. — Николай прильнул губами к руке Маши. — Поедемте ко мне, Мари! Поговорим… Послушаем музыку…
— С удовольствием, ваше величество, — просто ответила Маша.
Притаившийся за кустом Зайцев всхлипнул и в ужасе прикусил руку…
Объединенные любовью к Маше Герстнер, Родик, Тихон и Пиранделло в панике мчались по Петербургу.
— Если бы я не знал, как у вас подозрительно относятся к браку с иностранцем, я бы тут же сделал ей предложение!.. — на бегу кричал задыхающийся Герстнер.
— Да я его сейчас своими руками с престола свергну! — орал Пиранделло, громыхая сапогами. — Не посмотрю, что царь!.. Я ее, нашу Манечку, раньше всех полюбил и в обиду не дам!..
Тихон чуть не плакал на бегу:
— Боженька милостивый!.. Сохрани рабу Божью Марию от его величества!.. Нешто нам неведомо, как он с девицами обращается?! В кои-то веки промеж государственных дел по безопасности Отечества пришла ко мне моя личная любовь!..
— Прекрати причитать! — рявкнул на него Родик. — Вспомни точно, что он ей сказал? Какими словами?..
— Поедем, говорит, ко мне… Музычку послушаем… И она, рыбка наша…
— Быстрей!!! — скомандовал Родик и вырвался вперед. — «Музычку послушаем»… Мало ему придворных потаскух!.. «Музычку послушаем»! Прием-то еще какой гнусный, затасканный! Пошляк!..
В тех же покоях, где Николай обычно развлекался с фрейлинами, музыкальная шкатулка играла уже знакомую нам мелодию.
На широкой кровати под балдахином Маша как могла отбивалась от откровенных притязаний монарха в уже расстегнутом мундире.
— Мари!.. Я влюблен… Запах вашего тела… Хотите быть первой фрейлиной двора? Сольемся в едином экстазе!.. — бормотал царь.
— Ваше величество, нужно принять господина Герстнера… — уворачивалась Маша от царских объятий. — И как можно скорей. Это необходимо всей России…
— Да, да!.. Конечно!.. Завтра же я приму его!.. Я сделаю для тебя все! А сейчас!.. Божественная!!!
Николай на секунду замешкался. Маша вырвалась и вскочила на ноги. Прижавшись спиной к стене, она рассмеялась и сказала царю:
— Хорошо, хорошо… Успокойся, миленький! Но завтра же господин Герстнер должен быть здесь. Ладно?
— Завтра же! Завтра же!.. — в восторге закричал царь и бросился к Маше, срывая с себя мундир.
— Ну а теперь помоги и мне, Господи, — устало вздохнула Маша и просто растворилась в глухой стене.
С раскрытыми объятиями Николай так и влип в то место, где только что была Маша.
Он потрясенно оглянулся, потом схватил колокольчик и яростно затрезвонил.
Дверь отворилась, показалась физиономия лакея.
— Фрейлину сюда немедленно! — в нетерпении закричал царь.
— Какую, ваше величество?
— Любую! И как можно быстрей!..
Гонимые жаждой мести за поруганную честь своей любимой, Герстнер, Пиранделло, Тихон и Родик ворвались через арку Главного штаба на Дворцовую площадь так, словно собирались с ходу взять Зимний дворец.
Добежав почти до Александрийского столпа, они вдруг увидели спокойно идущую через площадь Машу. Мокрые, измученные, задыхающиеся, они остановились как вкопанные.
— Батюшки! — удивилась Маша. — Да что это с вами? Куда это вы?
Никто не ответил ей ни слова. Каждый с испугом оглядывал Машу, отыскивая на ней следы царского насилия…
И тогда Маша внезапно поняла, что так взволновало ее друзей. Она подмигнула им и сделала успокоительный жест рукой — дескать, не волнуйтесь, братцы, все в порядке!
На следующий день у отеля «Кулон» прифранченного Герстнера сажали на извозчика всей компанией: Пиранделло снимал с Герстнера невидимые пушинки, Зайцев поправлял на нем жабо, Родик наставлял:
— Больше выпячивайте военные выгоды проекта! И не сутультесь. Государь ценит бравый вид и отменную выправку.
Маша обняла Герстнера, расцеловала его в обе щеки.
— С Богом…
В приемной императора придворные, фрейлины, титулованные хозяева русского извоза, генералы и министры в ожидании государя разбились на маленькие группки. Шептались, любезничали, интриговали — словом, очень старались не обращать внимания на стоны, вздохи и ритмичное поскрипывание, доносившиеся сквозь знакомую нам уже мелодию музыкальной шкатулки из-за двери царских покоев.
Только какой-то старичок генерал переходил от одной группки к другой и жалобно спрашивал:
— Прошу прощения, господа… Вы не видели моей жены? Когда он с тем же вопросом обратился к Герстнеру, стоявший рядом Бенкендорф прислушался и ответил:
— Думаю, что она вот-вот появится, генерал. Стоны из-за двери перешли в финальный вопль и оборвались. Замолкла и музыкальная шкатулка.
Мужчины тут же перестали шептаться и одернули свои мундиры, фрейлины прекратили щебетать и привели в порядок платья и прически.
Отворились двери царских покоев, и государь явил придворным свой победительный лик. Из-за его спины выпорхнула молоденькая жена старичка генерала и торжествующе оглядела всех женщин в приемной. Генерал бросился к ней:
— Где вы были, Катрин?!
Жена генерала скосила глаза на государя и ответила:
— В раю!
Николай польщенно улыбнулся и громко объявил:
— Сегодня я приму всех, господа!
В номере у Герстнера в тягостном ожидании полукругом сидели Маша, Родик, Тихон, Федор и коза Фрося. Завороженно уставившись в одну точку, они не могли оторвать глаз… от большого, подсвеченного сзади, аквариума, в котором суетилась уйма нарядных разноцветных рыбок. Таинственность рыбьего мельтешения очень напоминала приемную государя-императора…
Федор тяжело вздохнул, сказал, не отводя глаз от аквариума:
— Как-то там наш Антон? Хоть бы глазом глянуть…
Не в силах оторваться от аквариума, Маша спросила:
— Ну неужели люди ничего не могут придумать, чтобы видеть через дом, города, губернии?..
— А нам, агентам, насколько было бы легче! — сказал Тихон.
Родик с ходу подхватил идею:
— Сидеть бы вот так дома, смотреть бы вот в такой примерно аквариум и наблюдать, что происходит сейчас во дворце! И слышать, кто что сказал…
— Так тебе все и покажут — держи карман шире, — пробормотал Федор, а Фрося заблеяла, будто рассмеялась.
А в это время взволнованный Герстнер говорил царю:
— …Между Петербургом и Москвой по железной дороге можно будет за двадцать четыре часа перевезти пять тысяч человек пехоты, пятьсот конников со всей артиллерией, обозом и лошадьми…
— Да, это заслуживает внимания, — сказал Николай. — Однако, должен признаться, я не люблю войны — она портит солдат, подрывает дисциплину в армии и очень пачкает мундиры!..
— Ваше величество, — сказал граф Татищев, — паровая тяга не может быть допущена у нас, ибо полное отсутствие каменного угля в России повлечет за собой истребление русских лесов…
— Эта затея так же нелепа, ваше величество, как если бы вдруг Россия вздумала закупать пшеницу в заморских странах, — подхватил граф Бутурлин.
Николай улыбнулся оригинальному сравнению — все рассмеялись.
— Чугунные колеи уничтожат извозный промысел, ваше величество, — поклонился князь Меншиков. — Крестьяне лишатся хлеба насущного и счастливой возможности платить подати и оброки своим господам.
