Но он не останавливается.

— Еще, — требует он, возобновляя свои усилия на моей дрожащей киске.

— Грегор, подожди. Я слишком чувствительна. Я… о, боже!

Он игнорирует мои протесты, какими бы слабыми они ни были. Обхватив руками мои бедра, чтобы прижать меня, затем наклоняется и безжалостно лижет меня, и ощущения пронзают меня насквозь. Грегор лижет, сосет и покусывает до тех пор, пока у меня не начинает дрожать живот и не сводит пальцы на ногах. Закинув мою другую ногу себе на плечо, он сильнее надавливает языком, а затем толкает кончик внутрь моей горячей сердцевины.

Мои стоны превращаются во вздохи, когда мои пальцы впиваются в его кожу головы. Мои бедра выгибаются, а затем я снова кончаю ему на лицо. Моя спина выгибается, но он не останавливается, мучая меня своим горячим языком, пока я не содрогаюсь от третьего оргазма.

Мое тело откидывается на одеяло подо мной, и я смотрю вверх на кроны деревьев, медленно спускаясь с высоты. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на Грегора и его глаза так ярко сияют, что у меня все внутри переворачивается.

Последние несколько недель мы живем под одной крышей. Он приютил меня, обработал мои раны и накормил. Он учил меня всему, что умеет сам, подбадривал и хвалил меня, страстно желая, чтобы я раскрыла свой потенциал, как и я сама.

— Грегор.

Я тянусь к нему, зная, что хочу отдаться ему во всех отношениях.

— Так, так. И что здесь у нас? Кажется, я прервал нежный момент.

Моя голова резко поворачивается, когда я слышу знакомый голос, и кровь застывает в моих венах, когда я живу Тодда, стоящего на краю поляны.

Грегор с ревом вскакивает на ноги и бросается к человеку, который, похоже, полон решимости систематически разрушать мою жизнь. Я с трудом поднимаюсь на ноги, оборачивая свое обнаженное тело одеялом, и все, кажется, происходит в замедленной съемке. Тодд поднимает руку с пистолетом, и стреляет. Грегор дергается, когда пуля пробивает его плечо, но он не замедляется. Мой крик заглушается звуком другого выстрела, на этот раз разорвавшего его грудь. Грегор падает на землю, из дыры, где находится его сердце, сочится струйка крови.

— Неееееет!

Я бросаюсь к нему и падаю на колени рядом с его неподвижным телом. Его дыхание становится прерывистым и… останавливается.

Мой вой ярости и ужаса эхом разносится по поляне, когда я заставляю себя подняться на ноги и бросаюсь к Тодду. Я убью его. Разорву его на части голыми руками. Моему горю придется подождать, потому что жажда крови бурлит в моих венах, и единственное, что ее утолит, — это смерть Тодда.

Он стоит с радостной ухмылкой от победы, когда я бросаюсь на него. Только я так и не добралась до него. Ослепляющая боль взрывается в моей голове, и мир погружается во тьму.

Сознание возвращается медленно. Моя голова раскалывается, а живот скручивает от тошноты, но я сохраняю полную неподвижность, напрягая свои чувства, чтобы оценить ситуацию. Я лежу на боку на поляне — не той, на которой мы были с Грегором. Это другая поляна. Меньше. И кажется, прошло несколько часов, потому что стемнело.

Я подавляю рыдание, когда думаю о Грегоре. Такое чувство, словно мое сердце вырывается из груди. Это неправда. Этого не может быть на самом деле. Все во мне кричит и стенает от его потери. Я не хочу жить без него. Моего Грегора больше нет, и это моя вина. Я знала, что Тодд не отпустит меня, и принесла свои проблемы к двери Грегора.

Он ушел, но я буду его оплакивать позже — если выживу. Потому что я не собираюсь возвращаться в коммуну. Я лучше умру — и, хотя у меня нет оружия, я сделаю все, что в моих силах, чтобы забрать Тодда с собой.

Только судя по количеству голосов, Тодд не один. Верно. Меня ударили сзади. Тодд пришел с подкреплением.

Я с облегчением обнаруживаю, что накрыта одеялом, хотя под ним я голая. Я также испытываю облегчение от того, что мои руки и лодыжки не связаны. Я заставлю их пожалеть об этой ошибке.

Я начинаю смеяться. Или может быть, я плачу. Прямо сейчас эти две эмоции кажутся до жути похожими. В любом случае, в звуках, вырывающихся из моего горла, есть нотки истерики.

Внезапно я переворачиваюсь, и Тодд приседает передо мной. С ним Стефан и Карл из коммуны. Рюкзаки лежат на земле, без сомнения, с припасами, что говорит мне о том, что они подготовились к этому походу и искали меня некоторое время.

— Привет, маленький ягненок, — говорит Тодд, склонив голову набок, изучая меня.

У него синяки под глазами, а нос распух. Грегор сломал ему нос? Это мысль доставляет мне некоторую долю удовлетворения.

Я выдерживаю его пристальный взгляд, мои глаза затуманены.

— Ты умрешь за это.

На долю секунды на его лице появляется удивление, словно я застала его врасплох своей язвительностью. За последние несколько недель я прошла долгий путь. Я больше не та ранимая, испуганная женщина, какой была. Любовь Грегора сделала меня лучше. И я знаю, что он любил меня. Это было в каждом прикосновении и в каждом взгляде. И я люблю его. Любила его.

Эта мысль почти ломает меня, но я подавляю эмоции, позволяя раскаленному добела гневу вырваться на поверхность. Мне он понадобится, чтобы пройти через это.

— Кажется, я ранее прервал нежный момент, — говорит Тодд, его губы кривятся от отвращения. — Я должен признать, Арья, что никогда не думал, что такой женщине, как ты, понравиться трахать монстра.

— Ты здесь единственный монстр, — шиплю я.

— Боже мой, кажется, у кроткой Арьи появился стальной стержень с тех пор, как мы видели ее в последний раз, — издевается он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Стефана и Карла.

Стефан смеется, но Карл выглядит смущенным, словно он не хочет здесь находиться. Он женат на женщине, которую я подслушала, когда она шептала интимные секреты своей подруге. Он неплохой человек, но, похоже, сделал плохой выбор. Интересно, чем Тодд угрожал ему, чтобы заставить участвовать во всем этом. Не то чтобы это имело значение — если Карл передумает, я могу использовать это в своих интересах.

Тодд бесцеремонно поднимает меня на ноги, и я плотнее укутываюсь в одеяло.

— Пришло время идти домой, Арья. Я готов не обращать внимание на твои… опрометчивые поступки ради коммуны.

Я поднимаю подбородок.

— Ты убил моего отца. Я никуда с тобой не пойду.

Краем глаза я вижу, как Карл вскидывает голову.

— Ты не знал, не так ли? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. — Что тебе сказал Тодд? Нет, нет, дай я угадаю. Что я застрелила своего отца, чтобы спасти ему жизнь? Разве это может быть правдой, что я это сделала, учитывая, что все в коммуне знают, как сильно я его ненавижу?

— Ты также не скрывала, как относишься к своему отцу, — огрызается Стефан, его глаза сузились, когда он на меня посмотрел.

— Я не любила человека, который бил меня всякий раз, когда у него было настроение. Но я не убивала его. Тодд спланировал все заранее, начиная с того, что позволил мне сбежать, и заканчивая тем, что убедил моего отца, что он верный его заместитель, прежде чем пустить ему пулю в лоб. На самом деле, у меня все еще есть тот пистолет, который он использовал, я надежно спрятала его в качестве страховки.

— Ты имеешь в виду пистолет, на котором есть твои отпечатки, — указывает Тодд с дерзкой ухмылкой.

— Только потому, что ты силой вложил пистолет мне в руку и произвел один выстрел.

Тодд качает головой.

— Это спорный вопрос, потому что это ничего не меняет. Твой отец мертв. Ты возвращаешься в коммуну, где выйдешь за меня замуж, и я трахну тебя, и ты родишь мне наследника.

От этой мысли меня тошнит.

— Нет. Я буду сражаться с тобой каждый божий день, пока не сбегу. И я сбегу или умру, пытаясь, потому что смерть предпочтительнее, чем страдать от твоих прикосновений.

Следующее, что я понимаю, — Тодд прижимает дуло пистолета к моему виску. Он проводит им по моей щеке и под подбородком.