Тодд небрежно пожимает плечами.

— Они поверят всему, что я им скажу. Теперь, когда я убрал Мартина с дороги, люди будут делать все, что я им скажу.

Мой живот скручивает от тошноты.

— Ты спланировал это!

— Конечно, я спланировал это, маленький ягненок, — ухмыляясь говорит Тодд. — Я не случайно оставил дверь машины незапертой. Ты никогда не убежишь, Арья. Ты моя. Ты можешь согласиться на это добровольно, — он облизывает губы, — но я бы предпочел, чтобы ты сопротивлялась.

— Я скорее умру, чем выйду за тебя замуж!

— О, сегодня ты не умрешь, Арья. Не в ближайшее время. Теперь ты моя, и никто не прикасается к тому, что принадлежит мне, кроме меня. А я прикоснусь к тебе.

Развратная улыбка появляется на его лице, когда он приближается ко мне.

— Я надеюсь, ты будешь сражаться со мной, маленький ягненок. Это сделает победу намного слаще.

Меня охватывает ледяной страх, когда Тодд проводит ладонью по своей выпуклости через штаны.

С опозданием я понимаю, что все еще лежу на земле, в его власти. Вскакивая на ноги, я взлетаю, адреналин подпитывает мои мышцы. Я делаю три шага, когда меня бросают за землю, и воздух со свистом вырывается из моих легких. Его руки рвут на мне одежду, разрывая футболку в клочья. Я брыкаюсь, бью кулаками и царапаю Тодда, но он грубо переворачивает меня на живот, упираясь коленом в спину.

— Остановись! Пожалуйста, я умоляю тебя! Я н-не х-хочу этого, — всхлипываю я, мое горло сжимается от паники.

— О, мне нравится слышать, как ты умоляешь, Арья.

Тодд дергает меня за джинсы и стягивает трусики. Его вес на мгновение прижимает сильнее, и я слышу, как он стягивает штаны, прежде чем наклониться и прошептать мне на ухо:

— А теперь будь хорошим маленьким ягненочком, пока я трахаю эту задницу.

Вот тогда-то я и слышу это. Рев. Не человеческий.

Тодд тоже это слышит, и его голова поворачивается вправо, его глаза прищуриваются, разглядывая что-то сквозь густые деревья. Они расширяются от страха при виде того, что он видит.

У него перехватывает дыхание.

— Что за?..

Глава 2

Грегор

Просто чудо, что олень спасается бегством, когда моя стрела пролетает мимо него и вонзается в дерево. Череда проклятий срывается с моих губ, когда олень убегает в глубь леса. Сегодня мне не хватает концентрации. Незнакомое жужжание поселяется у меня под кожей, вызывая зуд и беспокойство. Словно мое тело чего-то ждет — жаждет чего-то, чего я не знаю.

Мне нравится охотиться ночью, когда я могу незаметно передвигаться по густому лесу, не опасаясь ни на кого наткнуться. Из-за новой жилой застройки за городом все больше людей переезжает в Кричащий Лес, хотя мало кто отваживается свернуть с основных маршрутов через лес. Я предпочитаю, чтобы так и было. Я не хочу, чтобы нарушали мой покой, и я рад, что моя хижина надежно спрятана от тех, кто по неосторожности сбивается со своего пути.

У меня напрягаются плечи, когда отдаленный рев пронзает ночную тишину. Ксандер. Мой единственный друг такой же отшельник, как и я, пережил свой собственный ад в ту роковую ночь, когда жизнь жителей деревни навсегда изменилась.

Печаль наполняет мое сердце, когда мои мысли возвращаются к тем мрачным временам, сразу после того, как мы выпили сыворотку, которую доктор Карлофф принес на празднование Хэллоуина. Те из нас, кто пил, изменились так, как никто не мог предвидеть. Несчастный человек, полный раскаяния, много лет искал способ обратить вспять действие своей сыворотки — безрезультатно.

Некоторые из тех, кого изменила сыворотка, приняли свою судьбу гораздо лучше, чем я, и продолжали жить в городке извлекая максимум пользы из новой ситуации, в которой оказались. А некоторые из нас предпочли уйти, удалившись от общества, частью которого мы больше не считали себя.

Я принадлежу к числу последних. Я не хочу, чтобы люди смотрели на меня с жалостью, отвращением и страхом, особенно сейчас, когда городок привлекает посетителей из нового жилого комплекса. Я знаю, что я монстр — мне не нужно видеть подтверждение этого в глазах других.

Потому что с каждым днем я все больше поддаюсь монстру внутри себя. Мужчина во мне медленно угасал с годами, оставляя на его месте все больше монстра. И поэтому я держусь особняком от других ради их же безопасности.

«А как насчет одиночества?»

Я отбрасываю эту мысль в сторону. Одиночество — это небольшая цена за душевный покой. Я не знаю, могу ли я причинить вред другим, если они вторгнутся на мою территорию. Только Ксандер, и доктор Карлофф знают местоположение моей хижины, и на то есть веская причина.

Крик рикошетом разносится по деревьям. Я напрягаюсь, и мои чувства переходят в состояние повышенной готовности.

Я бесшумно двигаюсь по лесу. Я знаю эту местность как свои пять пальцев и двигаюсь быстро и уверенно. Я достигаю поляны, низко пригибаясь, чтобы все внимательно осмотреть. Двое мужчин окружают распростертую на земле женщину — пожилой мужчина с седеющими волосами, и молодой мужчина с темными волосами и хищным блеском в глазах. Ее одежда порвана, а из раны на голове женщины сочится кровь. Что-то внутри меня сжимается от ярости, когда я вижу, как ей причиняют вред.

Мужчины разговаривают, но я не могу полностью разобрать их слова. Мое внимание сосредоточено на женщине с огненно-рыжими волосами. Ее бледная кожа отливает серебром в лунном свете.

Пока я наблюдаю, молодой мужчина достает из-за бедра оружие — пистолет, — и стреляет мужчине постарше в голову. Выстрел эхом разносится в ночном воздухе, за ним следует женский крик, когда его тело падает на землю. Затем молодой человек сует пистолет ей в руку и заставляет сделать еще один выстрел в тело мертвеца. Что он делает?

С губ мужчины срывается еще несколько слов, что-то о том, что он обвиняет женщину в смерти пожилого мужчины. Она что-то выплевывает в ответ, ненависть кипит в ее глазах. Ясно, что она терпеть его не может.

Вскочив на ноги, женщина взлетает, но мужчина почти сразу же валит ее на землю. Она пинается и наносит удары, когда он переворачивает ее на живот, прижимая коленом в спину к земле.

Мой гнев превращается в раскаленную добела ярость, когда он срывает с нее нижнее белье и шепчет что-то непристойное ей на ухо. Он хочет навязать ей себя.

Мой разум находится в состоянии войны с моим телом, когда я понимаю его намерения.

Есть причина, по которой я вел уединенное существование все эти годы. Я никому не показывался, кроме доктора Карлоффа и Ксандера с тех пор, как я ушел в эти леса.

Но я не могу закрыть на это глаза.

Насиловать женщину — это мерзко и подло.

Рычание в моей груди превращается в рев, и голова мужчины поворачивается в мою сторону, его глаза сужаются, а затем расширяются от страха, когда я выхожу из своего укрытия.

У него перехватывает дыхание.

— Что за?..

Он не заканчивает, потому что я в мгновение ока оказываюсь возле него, отталкиваю его от женщины и впечатываю в дерево. Его дыхание со свистом вырывается из легких, когда я с удовольствием слышу стон боли. В следующее мгновение грохот разносится в ночи, и я с шипением откидываюсь назад, когда боль пронзает мой бок. Мужчина выстрелил в меня. Я отшатываюсь, и он снова поднимает пистолет, без сомнения, намереваясь прикончить меня. Прежде чем он успевает нажать на курок, мой кулак соприкасается с его лицом, и я с удовлетворением слышу хруст его ломающегося носа. Он воет, роняя оружие, и оно падает за пределы досягаемости.

Сдавленный крик отвлекает меня, и я бросаю взгляд через плечо на женщину, которая скорчилась на земле и пытается закутаться в свою разодранную одежду.

Мужчина пользуется тем, что я отвлекся, срывается с места, убегая в темноту леса. Я мог бы броситься в погоню и легко поймать его, но женщина в этот момент встает на ноги и, пошатываясь, убегает в противоположном направлении.