Этот металлический звук снова отдался эхом во всем городе. Аш напрягла зрение, стараясь увидеть первые звезды, луну, что угодно, чтобы разобраться, где какая сторона света.

Прямо перед ее лицом осторожно закрылся деревянный ставень.

Она повернулась лицом к комнате. В сияющем тепле, создаваемом железными чашами с углем, она почувствовала, как за эти несколько минут у нее остыло лицо.

— А вы как говорите с ним? — вызывающе спросила она.

— Как и с тобой, голосом, — сухо ответил Леофрик. — Но для этого я должен находиться в одной с ним комнате! Аш не могла сдержать улыбки:

— А он как вам отвечает?

— Механическим голосом, который я слышу ушами. И повторяю: я нахожусь в той же комнате. Дочери не надо быть с ним в одной комнате, в том же доме, на том же континенте; этот ее поход подтвердил мою уверенность, что она на самом большом удалении от него все равно будет слышать его голос.

— Знает ли он что-то, кроме ответов на вопросы о боевых действиях?

— Он ничего не знает. Это голем. Он говорит только о том, чему его научили я и другие. Он решает проблемы, возникающие на боле боя, вот и все.

Вдруг на нее навалилась усталость, она зашаталась. Визиготский амир крепко взял ее за руку над локтем, обернутым шерстяным плащом в пятнах крови.

— Иди-ка, приляг.

Аш позволила ему отвести себя и чуть не рухнула на тюфяк. Комната вокруг нее поплыла. Она закрыла глаза и долгое время видела только тьму, пока не прошло головокружение; а когда открыла, в глаза ударил сильный белый свет из настенных светильников и послышалось мягкое поскрипывание пера мальчика-раба по навощенной дощечке.

По жесту Леофрика мальчик прекратил писать.

Она услышала рядом спокойный голос Леофрика:

— Кто первый построил голема?

Вопрос и ответ. Она заговорила вслух: вопрос пришлось повторить, услышанное в ответ имя было ей незнакомым. Она неуверенно отозвалась:

— …«Рабби»?.. Из Праги…

— И для кого он его создал?

Еще вопрос, еще ответ. Аш закрыла глаза от сильного света, напряглась, чтобы слышать внутри себя Голос.

— Радоник… мне кажется. Да, Радоник.

— Кто первый построил каменного голема и почему?

— Рабби из Праги, под руководством вашего предка Радоника, двести лет назад, построил первого каменного голема, чтобы играть с ним в чесс… в шахматы, — поправилась Аш..

— Кто первый построил машины в Карфагене и почему?

— Монах Роджер Бэкон. Один из наших, — сказала Аш. Она вслух повторяла слова, звучавшие у нее в голове: — «Говорят, монах Бэкон изготовил в своей квартире, в порту Карфагене, медную голову, из металла, какой смог найти в окрестностях. Тем не менее когда он услышал, что ему говорит эта голова, то сжег свои устройства, свои чертежи и квартиру и бежал в Европу, на север, чтобы никогда не возвращаться сюда. Впоследствии этого ученого обвиняли в том, что в Карфагене снова завелось много демонов. Писал сие Гералъдус».

Успокаивающе прозвучал голос Леофрика:

— За двести лет каменный голем наслушался много всякого, что ему читали. Попробуй снова, доченька. Кто изготовил первого каменного голема и почему?

— «Амир Радоник, побежденный в шахматы этим бессловесным демоном, устал от него и был сильно недоволен Рабби». Вот они, ваши аристократы, — добавила Аш. Она чувствовала себя на грани истерики. Голова ее болела от обезвоживания организма, наступила слабость от потери крови; уже это объясняло ее состояние.

Голос в голове все бубнил:

— «Радоник, утомившись, велел отставить каменного человека. Как добрый христианин, он сомневался, что евреи получили свои ограниченные способности от Зеленого Христа, и начал задумываться, не применял ли он демонов в своем домашнем хозяйстве».

— Дальше.

— «Рабби сделал этого голема человеком во всех отношениях, воспользовавшись своим семенем и красной глиной Карфагена, и придал ему приятный внешний облик. Рабыня в его доме, некая Ильдихо, сильно влюбилась в голема, который, несмотря на его каменные конечности и металлические сочленения, был очень похож на человека, и зачала от него дитя. Дитя, по ее словам, было зарождено по ходатайству Творца Чудес, великого предсказателя Гундобада, явившегося к ней во сне и просившего ее носить на себе его священную реликвию, которая сохранялась в семье этой рабыни со времен, когда Гундобад был жив».

Аш почувствовала легкое прикосновение. Она открыла глаза. Леофрик пальцами гладил ее по лбу, прикасаясь кончиками пальцев к коже, совершенно равнодушный к засохшей крови и грязи. Она отпрянула:

— Гундобад — это ваш предсказатель, да? Он проклял Папу, и из-за него появился Пустой Трон.

— Ваш Папа не должен был его казнить, — мрачно сказал Леофрик и убрал руку, — но я не стану спорить с тобой, дитя. Шесть веков истории пролетели над нами, и кто сейчас скажет, кем был Творец Чудес? Ильдихо верила в него, конечно.

— Чтобы женщина зачала ребенка от каменной статуи! — Аш не старалась скрыть презрения в голосе. — Господин Леофрик, если бы мне пришлось обучать машину истории, я бы не рассказывала ей этой чепухи!

— А Зеленый Христос, рожденный Девой и выкормленный медведицей; это что, не «чепуха»?

— Да, насколько я знаю! — она пожала плечами и устроилась на кровати по возможности поудобнее. Ноги у нее были ледяными. По нахмуренному лицу Леофрика она поняла, что перешла на французско-швейцарский диалект своей молодости, и вернулась к карфагенской латыни. — Я повидала не меньше мелких чудес, чем любая женщина, но все это могло быть случайностью, совпадением: просто повезло… Фортуна царит…

С некоторым нажимом визигот поинтересовался:

— Кто создал второго каменного голема и почему?

Аш повторила его фразу. В голове у нее, неизвестно в каком месте мозга, звучал тот же голос, который и раньше отвечал ей на вопросы об идеальном тактическом решении в заданных условиях, — такая-то почва, такие-то типы войск и погодные условия.

— «Некоторые пишут, что рабыня Ильдихо не только хранила реликвию предсказателя Гундобада, но была прямым его потомком по нисходящей линии, через ряд поколений с восемьсот шестнадцатого года после того, как Наш Господь был передан Древу, до сего года, двенадцать сот пятьдесят третьего».

Леофрик повторил свой вопрос:

— Кто изготовил второго голема и почему?

— «Старший сын Радоника, некто Сарус, был убит в сражении с турками. Тогда Радоник приказал вырезать из дерева набор шахматных фигур в полном воинском снаряжении и вооружении, напоминающем турецких воинов и воинов его сына Саруса. Потом он вспомнил голема и начал играть с ним в шахматы, и однажды в том году голем наконец сыграл так, что войска Саруса выстроились в другом боевом порядке и победили турок.

В тот же день амир Радоник обнаружил, что его рабыня Ильдихо принимает в постели голема; и он взял молоток каменщика и разбил голема, изготовленного из красной глины и меди, на мелкие кусочки, такие мелкие, что никто не смог бы угадать, чем они были. После этого он заперся в башне. А Ильдихо родила дочь.

Радоник, думая о своем погибшем сыне Сарусе и о других живых сыновьях, пришел к Рабби и упросил его сделать второго голема, вместо того, которого он уничтожил в гневе. Этого Рабби сделать не мог, хотя амир грозил лишить жизни двух сыновей Рабби. Рабби смягчился, только когда Радоник дал ему понять, что посадит на кол и убьет и Ильдихо, и ее новорожденную дочь. И тогда Рабби изготовил для амира Радоника другого каменного голема, помещенного в комнате внутри дома, но у этого человеческой была только верхняя часть тела и голова, причем больше человеческих в три раза; остальная часть тела представляла собой глиняную плиту, по которой могли перемещаться модели людей и животных. И голем говорил своим медным ртом».

Закутанная в шерсть Аш свернулась клубочком. Две-три фразы за один раз — это чепуха, подумала она, но такое… Ее утомил бесстрастный бубнящий голос, кружилась голова, ее охватила полная отрешенность.