Сквозь белизну потолка ей виделись уходящие ввысь круги, один в другом, и каждый окаймлен лицами и крыльями, а за ликами святых тонкие золотые кольца, будто процарапанные кончиком ножа нимбы, мерцающие, как металл в кузнечном горне. Она искала и не могла найти Льва.

Свет, косо падавший с другой стороны, одевал комнату золотом. Она вздрагивала от холода, и чьи-то руки натягивали повыше полотно простыней. Острое чистое лицо склонялось над ней, короткие волосы сияли розоватым золотом.

— Пить…

Слишком тихо, но вода из деревянной чашки стекала с губ на подбородок и промачивала простыню; лилась в рот, струясь по пересохшему языку и небу. На мгновение вспыхивала раздирающая боль: болели ноги, руки, избитое тело, и рука вздрагивала в льняных повязках.

Чьи-то пальцы размотали бинты. Она ощутила свое тело, сколько достала рука. Тело… целое… повреждений не больше, чем бывало прежде. Игла боли в голове. Она коснулась пылающей болью щеки, нащупала языком осколки двух выбитых зубов сзади в левой стороне рта…

— Томас?..

— Жив Томас Рочестер! Жив. Все живы! Детка…

В рот снова льется вода, на этот раз пахнущая травами. Она пьет, конечно, пьет, как же не пить; и лежит, отгоняя сон, дожидаясь, пока новый свет, росистый и прохладный, пробьется сквозь шторы.

Ее преследует память о темноте, о черном небе и бесконечной ночи, о холодах, упавших на несжатые поля.

— Будет погоня…

— Т-с-с…

Сон одолел ее так внезапно, что слова вышли скомканными, и никто из слышавших не понял, что она сказала:

— Я не хочу в Карфаген!

Она проснулась, вспотевшая и разгоряченная. Страшный сон уходил, как вода в песок. Аш открыла глаза, очистившиеся от лихорадочного бреда.

— Дерьмо! Сколько я провалялась? Сколько осталось, пока Фарис настигнет меня или вышлет команду для поимки? Голос Флоры дель Гиз над головой сказал:

— На тебя наступила лошадь.

— О, воинская слава! — Аш щурилась, пытаясь сфокусировать взгляд. — «Вот на что играют солдатики!» note 68

— Чертова идиотка!

Кровать заскрипела под опустившейся на нее добавочной тяжестью. Аш почувствовала, как ее тело тормошат теплые сильные руки. Время моргнуло: ей показалось, что она чувствует в постели рядом с собой еще одно тело, не сразу поняла, что теплая грудь, прижавшаяся к ее щеке — Флориан; что женщина-лекарь баюкает ее, а ее тело расслабленно и бессильно.

Тихий голос Флориана нашептывал в ухо, почти не слышно, едва ощущаясь вибрацией плоти и костей:

— Тебе, я полагаю, не терпится узнать, насколько серьезны повреждения? Поскольку ты у нас главная…

— Нет…

— Вот это чертовски верно. «Помылась бы ты, что ли», — смутно думала Аш, вдыхая теплый запах застарелого пота от одежды лекаря. Она снова уронила голову на мягкую грудь, белый потолок плавал перед глазами.

— Вот дерьмо…

Весом двух тел в перине промялась глубокая долина. Аш смотрела из нее на потолок, следя глазами за черными жужжащими точками пчел. Невероятно уютно было лежать так, в теплом объятии женских рук.

— Крепкая ты, что твое дерьмо, — сказал грубоватый голос над ней. — Это и спасло, а не то, что я пыталась сделать.

В тишину комнаты проник далекий хор. Женские голоса пели мессу. Воздух пропитался запахом лаванды: должно быть, растет где-то поблизости.

Совершенно чужая комната.

— Где мой меч, прах его побери? И латы?

— О, моя девочка приходит в себя!

Аш покосилась на лицо Флоры.

— Я знаю, что не доживу до тридцати. Не всем же быть Коллеони note 69 или Хоквудами note 70. Опасная была рана?

— По-моему, череп не проломлен… я все заштопала. Нашептала подходящие заговоры. Если послушаешься моего совета, проведешь в постели еще недели три. Если послушаешься… это будет первый раз за пять лет! — Ласковые руки хирурга напряглись. — Больше я ничего не могу для тебя сделать. Отдыхай.

— Сколько лиг отсюда до Базеля? — требовательно спросила Аш. — Что с моим отрядом?

Флора дель Гиз испустила вздох, который отдался у Аш в каждой косточке.

— Порядочные пациенты начинают с «где я?». Ты в монастыре, под Дижоном, в Бургундии, а отряд стоит лагерем в четверти мили в ту сторону. — Длинный грязный палец проткнул воздух над самым носом у Аш, указывая за окно кельи.

— Дижон… — глаза у Аш стали круглыми. — Ни фига себе дорожка от Кантонов! На другую сторону Франш-Конте. Здорово. Дижон… Ты у нас, Флора, бургундец, чтоб тебя поперек… помоги-ка мне. Знаешь эти места?

— Как не знать, — в голосе Флоры звучала ядовитая горечь. Она села, неловко тряхнув Аш. — У меня тетушка проживает в шести лигах отсюда. Тетя Жанна… сейчас, наверно, при дворе. Герцог-то здесь.

— Герцог Карл здесь?

— О да, он здесь. Со всей своей армией. И с наемниками. Травы не видно под шатрами! — Флориан передернул плечами. — Насколько я понимаю, сюда мы и должны были отправиться после Нейса. Столица южных земель!

— Визиготы наступают на Бургундию? Что вообще происходит с армией вторжения?

— Откуда мне знать? Я была занята, вытаскивая тебя с того света, сучка ты бестолковая!

Аш беспомощно улыбнулась: лекарь в своем амплуа — «военные дела меня не касаются!».

— С командиром так не разговаривают.

Флориан обошел вокруг кровати, чтобы оказаться с Аш лицом к лицу.

— Я, конечно, хотел сказать: «сучка ты бестолковая, капитан».

— Вот так-то лучше… — Аш попыталась подтянуться и сесть в постели, но шлепнулась обратно, кривясь от боли. — Ну, лекарь долбаный! Я чувствую себя полумертвой.

— Предпочла бы оказаться совсем мертвой? Могу помочь, только попроси.

На лоб Аш опустилась прохладная ладонь. Флора недовольно хмыкнула и добавила:

— Целые дни паломничество. Три четверти состава отряда побывало здесь, чтобы с тобой поговорить. Беда с твоими парнями. Они что, не знают, что такое монастырь? Похоже, им даже задницу не подтереть без твоего указания!

— Солдаты как солдаты. — Аш уперлась руками в перину, пытаясь все-таки сесть. — Чума! Ты что, говорила им, что я не могу никого видеть, потому что мне проломили башку?..

— Мне не надо было ничего говорить. Это мо-нас-тырь, а они — мужчины, — Флориан сухо усмехнулся. — Сестры никому не позволили войти.

— Господи, они же решат, что я померла или на краю могилы! Не успеешь сказать «кондотта» note 71, как подпишутся к кому-нибудь другому!

— Не думаю. — Флора страдальчески вздохнула и склонилась к Аш, подложила ей под спину и локти подушки, усадила. Аш прикусила губу, чтобы удержаться от рвоты.

— Не думаешь… почему?

— О, ты нынче в героях ходишь! — Флора ехидно усмехнулась, отойдя к окну. При свете стали видны лиловые круги у нее под глазами и глубокие складки у губ. — Ты — Львица! Ты спасла их от визиготов, ты вывела из Базеля в Бургундию… твои люди считают, что ты — чудо!

— Что-что?!

— У Джоселина ван Мандера слезы на глазах. Я всегда говорила, эти вояки чертовски сентиментальны.

— Черти траханые! — Аш почувствовала, как подалась под ней пуховая подушка. Голова у нее гудела. — Я не имела права тащиться в Базель за Фарис… или имела, но все равно, я подвергала своих людей опасности. Что ни назови, я все просрала. Я действительно все провалила, Флориан! Они же должны это понимать!

— Вот выйдешь сегодня в лагерь, увидишь, они тебе путь будут устилать лепестками роз. Хотя, — задумчиво добавила Флора, — если сегодня выйдешь, завтра я тебя и схороню.

— Героиня?!

— А ты не заметила? — Флора легонько вздернула подбородок. — Солнце! Ты вывела их к солнцу.

— Я вывела… — Аш запнулась. — Когда вернулось солнце? Раньше, чем мы вступили в Бургундию?