Соня выдыхает, оседает. Делает шаг навстречу Денису, открывает руки для объятий – неловко, дергано. Денис стоит неподвижно – и тогда Соня сама подходит к нему и обнимает его.

СОНЯ

Какой ужас…

Денис не двигается с места, ничего не говорит. Его бьет дрожь, и Соня обнимает его крепко, пытаясь унять ее. Они стоят так десять, двадцать секунд. Денис дышит рвано – как будто плачет без слез.

СОНЯ

Послушай… Тебе надо тоже сходить к нему… К отцу Илье… В храм…

ДЕНИС

Нет. Вот уж точно – нет.

СОНЯ

Пожалуйста… Давай завтра вместе сходим, хочешь?

ДЕНИС

Отстань. Правда. Отстань, Сонь. Пожалуйста!

Толкает дверь и уходит. Соня остается в прихожей. Потом робко подходит к двери хозяйской спальни и прислушивается.

БАБА НЮРА (З.К.)

Входи, внучка, входи.

Соня открывает дверь – и через открытую дверь видит сидящую в кресле бабу Нюру, часть кровати, в которой видны накрытые одеялом чьи-то ноги.

Медленно, как во сне, она входит в хозяйскую спальню; и видит – в кровати – изможденного Вениамина Алексеевича, который тем не менее, совершенно очевидно, жив. Он улыбается ей. Баба Нюра протягивает Соне руку.

ВЕНИАМИН АЛЕКСЕЕВИЧ

О! А это кто тут у нас?

СОНЯ

(робко)

Добрый вечер…

БАБА НЮРА

Ну что ты? Ругаетесь там?

СОНЯ

Он не верит… что тут чудеса… делаются. Ему нужно… Денису.

БАБА НЮРА

Зря не верит. Каждому по вере дается.

СОНЯ

А вы… У вас… тоже… он? Ну… Денис сказал, он могилу…

Но баба Нюра хмурится, шикает на нее строго – и одновременно незаметно кивает в сторону Вениамина Алексеевича, давая Соне знак.

БАБА НЮРА

Ну-ка! Не беспокой мне старика! Не надо, слышишь?

Соня не сразу – но соображает, что от нее требуется.

СОНЯ

Я… Да, хорошо. Я поняла.

БАБА НЮРА

По вере дается – и по нужде. Мы вот с Веней так друг другу, видать, нужны, что нас даже Господь разлучать на стал.

ВЕНИАМИН АЛЕКСЕЕВИЧ

Она-то слова этого не любит… Не по нужде, а по любви.

Вениамин смотрит на бабу Нюру и улыбается. Гладит ее своей узловатой старческой рукой по руке. Соня кивает.

СОНЯ

По любви.

БАБА НЮРА

Но поперед всего – по вере. Так что… Ты не спорь с ним больше. С этим своим. Пускай по вере своей и получит.

ЭКСТ. МОНАСТЫРЬ. ВНУТРЕННИЙ ДВОР. НОЧЬ

Затянутое облаками небо, через которое пробивается слабая луна. Дождь хлещет по куполам, по крышам, вода журчит в водостоках.

Ворота в монастырь – они показаны изнутри – дергаются несильно. Как будто кто-то пытается их открыть снаружи, но силы тратить на это не хочет.

ИНТ. КЕЛЬЯ ОТЦА ИЛЬИ. НОЧЬ

Отец Илья сидит за письменным столом. Весь стол завален пятитысячными банкнотами – они валяются тут ворохом, беспорядочно. Тут миллионы рублей. Он рассеянно сгребает их, комкает, бросает. Потом поднимается. КАМЕРА отъезжает, и становится видно, что к потолку по-прежнему прилажена веревочная петля.

Отец Илья отодвигает от стола табурет, ставит его под петлю, залезает на табурет и просовывает голову в петлю.

ЭКСТ. ДВОР МОНАСТЫРЯ. НОЧЬ

Ворота продолжают дергаться – засов лязгает ритмично, примерно с таким ритмом, с каким может биться разгоняющееся от страха сердце. И вдруг – все стихает.

ИНТ. ПОДВАЛ ПРОПАВШЕГО

Эля сидит, стараясь отодвинуться как можно дальше от решетки. Ее телефон валяется за пределами прутьев – она могла бы достать его, если бы сторожевая собака не скалила зубы, просунув морду сквозь прутья и пытаясь добраться до Эли. Упавший телефон светит снизу вверх. В его свете видно главным образом пса – но позади него, в тени, застыла человеческая фигура. Это ПРОПАВШИЙ.

Эля пытается не смотреть ему в лицо – слишком это омерзительное и кошмарное зрелище, но не смотреть не получается – Элины глаза словно магнитом притягивает к нему.

ПРОПАВШИЙ

Давай… Поговори еще… Ну…

Голос у него сиплый и какой-то безжизненный, без интонаций. На валяющийся на полу телефон он внимания не обращает.

ЭЛЯ

Где Катя?.. Что ты с ней сделал?..

ПРОПАВШИЙ

Поговори еще… Мне твой голос нравится…

ЭЛЯ

Что ты с ней сделал?

ПРОПАВШИЙ

Я все слышу. Слышу, кто ты. По лицу были еще сомнения, мало ли. А вот по голосу теперь точно ясно. Говор свой никуда не денешь.

ЭЛЯ

Да пошел ты! Я тут не одна, понял, ты, урод?! За меня люди впрягутся! Меня найдут, тебе пиздец будет!

ПРОПАВШИЙ

Пускай ищут. Пускай приходят. Я вас давно жду, заждался уже.

Он щелкает выключателем – под потолком загорается лампочка. В ее свете становится виден ввинченный в потолок крюк.

Роется в куче хлама – достает оттуда пустое ведро. Эля наблюдает за ним настороженно. Он ставит его вверх дном под крюком.

ЭЛЯ

Я тебя последний раз спрашиваю – что ты с Катей сделал?!

Пропавший лезет опять в груду хлама – и вытаскивает оттуда веревку. Вяжет петлю.

ПРОПАВШИЙ

А все же интересно, как вы меня нашли. Как вы меня нашли, суки, а?

ЭЛЯ

По Катиному платку! Где она?!

Пропавший заканчивает вязать петлю, влезает на ведро – и закрепляет веревку на крюке.

ПРОПАВШИЙ

По платку так по платку.

Он отзывает пса от клетки.

ПРОПАВШИЙ

Азор, стеречь!

Собака ощеривается, глядя на Элю. Пропавший открывает замок на клетке, рвет дверь на себя. Эля жмется от него в угол, но он хватает ее за волосы и тащит наружу. Свободной рукой ухватывает болтающуюся петлю.

ПРОПАВШИЙ

Говоришь, не говоришь… Какая разница. Одной тварью меньше.

ЭЛЯ

Нет!

С ВОЗДУХА – ДЕРЕВНЯ ТОПИ. НОЧЬ

Крошечная деревня, утопленная в болотах. Заморенная луна. Облака тяжелые. Собаки принимаются лаять и выть.

ЭКСТ. УЛИЦА СОВЕТСКАЯ. УТРО

Безымянная старуха бредет, запинаясь, по улице. Останавливается напротив дома бабы Нюры. Смотрит в окна. За окнами – полупрозрачные фигуры Дениса и Макса.

БЕЗЫМЯННАЯ СТАРУХА

Поесть бы… Покушать бы… Хоть кусочек…

ИНТ. ДОМ БАБЫ НЮРЫ. УТРО

Макс и Денис стоят у окна и смотрят на Безымянную старуху, которая дергает на себя запертую калитку, смотря им – через стекла – прямо в глаза и что-то неслышно бубня. Платка на ней нет.