— На улице?

— Где-то недалеко от железной дороги.

— Шерп познакомил их?

— Нет. В том-то и дело. Должен сказать, что Игорь Николаевич весьма ревнив. Он и жену ревновал. Причем как-то особенно унизительно. Для обоих, разумеется. — Фесин машинально нашарил в столе пачку сигарет, подержал, бросил назад в стол. — И вот что странно. Адвокат, который рассказал об этом машинистке — фамилию я буду знать самое позднее — завтра утром, сказал, что Шерп незаметно наблюдал за своей новой подругой.

Не шел рядом, а именно следил. Вы просили его фотографию, — Фесин снова открыл стол. — Мы взяли из стенной газеты, — он взглянул на снимок, перед тем как отдать его Денисову. — Сам искалечил себе жизнь.

Платная стоянка находилась между двумя автобусными остановками, носившими дежурные названия «Продмаг» и «Школа».

Денисов доехал до продмага, пешком направился к школе.

Площадка была квадратная, хорошо просматриваемая со всех сторон.

— Леонида? — длиннорукий, с окладистой бородой, в полушубке старик сторож сбил ушанку косо на затылок. — Как же! Знаю! Девка она с характером, — от него попахивало спиртным. — Но машину содержит в порядке.

— Когда вы в последний раз ее видели? — спросил Денисов.

Сторож дежурил в понедельник, в день несчастного случая.

— После работы она приехала, Как обычно, — Она приезжала в одно время?

— Если машина на стоянке. А то, наоборот, приедет часов в шесть поставит.

Они разговаривали в бревенчатой сторожке, похожей на каюту. Старику было жарко, дверь он держал полуоткрытой.

— Пришла она сюда, — старик махнул рукой на электропечь в углу. — Руки погрела. «Ну, с богом! Поеду!» Я еще спросил: «Веруешь, что ли?» — «Так говорится!..»

— Она одна приезжала?

— В понедельник? Одна, — А бывала и еще с кем-нибудь?

Старик подумал:

— Молодайка эта? С сестрой тоже, — А с мужчиной?

— Приезжал один раз — пожилой с нею был, высокий. Солидный мужчина.

— Этот? — Денисов достал фотографию.

— Самый и есть.

— В понедельник он не приезжал? Точно помните?

— Точно. Девочка эта одна была, Они вышли на крыльцо, поднятое метра на два над площадкой.

— Вон там стоял «Запорожец», — сторож показал на дальнюю от ворот часть гаража.

— Давайте пройдем туда.

Мимго завернутых в чехлы машин они прошли в крайний ряд.

— Здесь. Когда она отъезжала, я тоже подошел…

Денисов огляделся. За стоянкой тянулась боковая нешумная улица. Катил полупустой троллейбус. У овощного киоска на углу пенсионер сверял карманные часы с уличными.

— Где вы стояли, когда Белогорлова села в машину? — спросил Денисов.

Сторож показал ближе к углу площадки:

— Во-он… — Старик еще дальше на затылок сбил ушанку, один из развязавшихся наушников упал ему на плечо. — Как сейчас помню!

Получалось, что с места, где он стоял, ему были видны часть площадки, машина Белогорловой и часть улицы за металлической решеткой.

— Эвот я. Она тама! У «Жигуля» первого выпуска, — сторож ткнул в другую сторону, — инженер со своей телкой. Ремонтировались. У них каждый день ремонт. В углу мадама эта… Сколько ей говорили, чтоб не курила на площадке! — У сторожа, заметил Денисов, был полный набор синонимов к слову

«женщина», в течение десятиминутного разговора он ни разу не повторился.

— А там? — Денисов показал на угол, за ограду, откуда легче всего было следить за садившейся в машину Белогорловой.

— Такси. И… этакая магдалина за рулем. Видно, кого-то ждалa.

— Свободное такси?

— Да нет! Вроде занятое.

Денисов задал еще несколько вопросов, но ничего существенного старик добавить не смог.

— Телефон работает? — спросил Денисов.

— С вечера работал.

Денисов набрал номер дежурного:

— Ко мне есть что-нибудь?

— Срочно звони соседке.

— Соседке Шерпа?

— Да! Телефон…

— У меня есть. Передай Ниязову, чтобы был на связи. Может, скоро понадобится.

Однако позвонил на Булатниковскую Денисов только через несколько минут.

Простился со стариком сторожем, покинул площадку. Ближайший телефон-автомат оказался рядом с продмагом.

— Это Денисов!

— Легки на помине, — отозвалась соседка. — Приехал тот, о ком спрашивали.

— Адвокат?

— Да, — девишник, по всей видимости, продолжался.

Соседка отвечала в присутствии посторонних и предпочла прямо не объясняться.

— Давно появился?

— Недавно. Оказывается, он с похорон. Из Куйбышева. Мать похоронил, как он сказал. Сердечницу… — Она понизила голос: — Сейчас взял ключи и ушел.

— К себе?

— Уже ушел. А как вел себя нервозно! Вы бы видели! Даже почту не взял.

Я позвоню, когда он появится.

Денисов еще раз набрал номер дежурного. В отделе, как он и ожидал, трубку снял Ниязов:

— Младший инспектор…

— Денисов говорит. Будь на связи, далеко не отлучайся. Вечер обещает быть жарким.

— Теплым? — переспросил Ниязов.

— Именно жарким. Можно сказать, горячим. Шерп скорее всего находится в институте Склифосовского. — Денисов помолчал, боясь спугнуть мысль. —

Возможно, он не ожидал, что библиотекарша в больнице. Поэтому он постарается встретиться с дежурным врачом, все выяснить.

Ниязов молчал.

— Сейчас ты ерочно поедешь в Склифосовского, установишь за ним наблюдение.

— Понял. А если что-нибудь… Куда мне звонить вам?

— Я тоже выезжаю туда. Через несколько минут.

— А если адвоката в институте не будет?

— Тогда сразу к его дому. И там находиться…

Денисов набрал номер Гладилиной.

— Ваш муж на работе? — поинтересовался он у сестры Белогорловой.

— Это вы? Я вас сразу узнала. Скоро он должен звонить.

— Попросите, чтобы он позвонил дежурному. Я бы хотел встретиться с ним у метро «Варшавская», рядом со стоянкой такси. Он мне очень нужен.

— А если он позвонит поздно?

— Я буду ждать.

Последний звонок Денисова был в справочную аэропорта:

— Время вечернего рейса Москва — Куйбышев? Пожалуйста.

Медсестра отделения реанимации, крупная, с длинными прямыми волосами, перехваченная надвое поясом короткого халата, узнала Шерпа по фотографии.

— Недавно был! Интересовался Белогорловой. Это он! Глаз у меня наметанный, — голос медсестры гармонировал с ее категоричностью.

— Когда он приходил? — спросил Денисов.

— Часа полтора-два назад. Запыхался, вбежал, «Значит, она жива?» Я не поняла, в чем дело…

— Как он спросил?

— Белогорлова жива?

В течение нескольких секунд медсестра дважды поразному передала формулировку вопроса. Денисов предпочел не уточнять: зная, что недавним посетителем интересуется милиция, медсестра всему придавала особую значимость.

— Он интересовался обстоятельствами, при которых она получила травму? спросил Денисов.

— Мне показалось, он все знал.

— А прогнозом?

— Только спросил: «Вы думаете, она не поправится?»

Я сказала: «Гражданин, что вы?» — Сразу обнаружилось, что Денисов и медсестра думали о разном. — «Разве можно в отделение без халата!» Тут я заметила, что ему нехорошо.

— Что было потом?

— Сел на стул, стиснул голову. Я принесла сердечное, — она улыбнулась некстати. — Знаете, здесь, в реанимации, не такое увидишь! Мы привыкли.

— Долго он пробыл у вас? — Денисов вздохнул.

— Я сходила в палаты… Минут пятнадцать.

Телефон на столике коротко звякнул — она взяла трубку:

— Отделение реанимации…

Денисов отошел. В углу, на полке, стояло несколько брошюр, Денисов вынул одну наугад — «Критика новых течений в протестантской теологии», поставил на место.

— Состояние тяжелое, — сказала медсестра в трубку. — Улучшений нет.

— Когда человек, которым я интересуюсь, — спросил Денисов, — был здесь… Никого в коридоре не было?

Она зажмурилась, вспоминая. Туже затянула пояс халата:

— Кажется, был какой-то мужчина. Сидел на диване.

Денисов решил, что она говорит о Ниязове. Было резонно предположить, что младший инспектар уехал из института Склифосовского вслед за Шерпом. —