Но кто отважится спасти журналиста?

Предаваясь невеселым раздумьям, Пэн не забывал наблюдать за территорией базы и еще раз оценивающе посматривал на своих спутников. Способен ли кто-нибудь из них на такой поступок? Нет. Кристи — маньяк, для которого человеческая жизнь ничто по сравнению с научными идеями. Мондиал непонятная личность. Взгляд Пэна упал на черную шею и лоснящуюся щеку водителя. Мартин Клей?

«Всего два-три часа назад я был уверен, что все новообращенные — покорные слуги с ограниченной программой поведения, что-то вроде роботов. А теперь?..»

В смотровом зеркале — проницательный, глубокий взгляд Клея-Веранже. Но вряд ли этот Веранже способен помочь ему. Ну как он может вмешаться в дела лаборатории? Пэн старался представить, как невозмутимо займет место в кресле, как Поль Кристи нажмет на установке кнопку…

До научного центра они добирались долго. Пэн старался запомнить размеры, характерные особенности базы, расположение на ней зданий.

Наконец Кристи объявил:

— А вот и наш научный центр.

Комплекс из трех соединенных корпусов был расположен в лощине, и вид на него открывался почти сверху, Растянутая по фасаду постройка напоминала летящую птицу: два изогнутых боковых крыла примыкали под углом к овальному центральному корпусу. Муррея удивили окна в пятиэтажных боковых корпусах. Слишком маленькие для современных зданий, они к тому же были наполовину прикрыты снаружи алюминиевыми жалюзи и тщательно зашторены изнутри. По сравнению с легкими, но подслеповатыми крыльями, сферический центральный корпус не имел четкого деления на этажи и, казалось, целиком состоял из больших темных стеклянных квадратов, выстроившихся по диагонали.

Скоро центр спрятался за густым насаждением деревьев, а когда он неожиданно близко возник из-за поворота и по стеклам округлого центрального фасада вдруг побежал между деревьями навстречу им черный «мерседес», Муррей понял, что увидел собственное отражение. Зеркальное покрытие — неплохо придумано!

Они подъехали к обширной стоянке, где находилось одиннадцать автобусов и более двухсот легковых автомашин. Одновременно с ними на стоянку въехал «додж» с генералом за рулем.

— Я смотрю, у вас, генерал, есть вакантное место водителя, — заметил Пэн, выйдя из салона машины.

Но Бурнетти, видимо, не захотел понять намека.

— Управлять я предпочитаю сам, — шутливо обронил он.

Все вместе направились к боковому входу в лабораторию.

Они проходили по длинному, плавно изгибающемуся коридору третьего этажа мимо многочисленных дверей, и некоторые из них Бурнетти открывал. Сотрудники в лабораториях вскакивали, руководители бросались навстречу генералу. А он небрежно поднимал руку и шел дальше.

— Теперь к вам, господа, — бросил генерал Кристи и Мондиалу.

Они подошли к массивным дверям. «Вход в центральный корпус», — определил Пэн. Кристи долго возился, набирая входные шифры. Наконец вошли в высокую, лишенную окон лабораторию, заставленную всевозможным оборудованием, среди которого Пэн увидел знакомую по фильму аннигиляционную установку.

— Вы довольны посещением Управления ТТ, господин Муррей? — обратился к нему Бурнетти, закуривая сигарету.

— Да, генерал. Спасибо.

— Ну что же, господа, пора, — уже другим тоном проговорил генерал и, погасив сигарету, подошел к установке. — Ваша задача продемонстрировать гостю из метрополии аппаратуру в действии. Итак, господин Муррей, смотрите и спрашивайте.

— Вопросов пока нет.

— Тогда перейдем к демонстрации. У вас никого нет на очереди? — обратился он к Кристи.

— Пока никого, генерал.

— Может, мне самому попробовать? — Бурнетти сел в кресло. — Какое шикарное сиденье! Удобнее, чем у меня в кабинете. — Генерал поднялся.

— Вот уж никогда не думал о его удобстве, — пробормотал Кристи и тоже уселся на сиденье установки. — Да, ничего, — и он рассмеялся.

— А теперь попробуйте вы, господин Муррей, — предложил генерал.

«Видно, теперь мне уже не избежать, — подумал Муррей. — Будь что будет!»

— С удовольствием, — сказал он.

Едва Пэн занял место в кресле, как металлические обручи, словно щупальца, обвили его руки и ноги. Он инстинктивно дернулся. Обручи до боли впились в тело.

«Все. Погиб». Ему хотелось заорать, но это было уже бессмысленно.

— Ну вот, газетчик сам залез в уготовленное для него кресло, ухмыльнулся генерал. — А я-то ломал голову, как его сюда заманить.

«И придумал записку с ложной аннигиляцией?» — мелькнуло в сознании Пэна.

— Вы — газетчик. Да, газетчик. Это нам известно. Помните, я сказал вам, что в министерстве об этом аннигиляторе еще не знают. Вы не возразили. Между тем в министерстве о нем известно очень многим. Вы вздумали шпионить? Хотели развлекать читателей нашими тайнами? Ваша жизнь вне опасности, ха-ха, но мы только сотрем лишнее из вашей памяти. У вас будет неплохая жизнь, господин Муррей.

— Я нисколько не сомневался, генерал, что вы гуманный человек, — заставил себя шутить Пэн.

Глаза Бурнетти недобро сверкнули:

— Много скандальных фактов собрал?

— Безобидный материал! Не для печати…

— Вам не удастся выполнить вашу миссию. Жаль. Для некоторых слишком суетных людей ваша статья была бы хорошим предупреждением. А то каждый считает себя вправе протестовать, кричать о свободе слова, даже чего-то требовать!

Генерал продолжал что-то говорить, но Муррея вдруг захлестнула острая обида на свою неосмотрительность, на ошибку, допущенную так нелепо. Он бывал в разных переплетах, беседовал с правителями Южной Африки, записывал разглагольствования главаря общеевропейского союза фашистов, лично брал интервью у диктатора Рангунии. Не раз находился на краю пропасти, и каждый раз все кончалось благополучно. Но все до поры до времени.

— Пришел час расплаты, господин Муррей, — ехидничал генерал.

— Спасибо за заботу, господин Бурнетти.

— Вы не из трусливых, я так и думал. И все-таки расставаться с жизнью вам нелегко. Я бы очень хотел знать, что испытывает человек в такой момент.

— Неужели и я получу вторую жизнь? Вознесусь в рай, — не переставал шутить Муррей. — Буду на вас молиться?

По тому, как у Бурнетти задергалась щека, было видно, что хладнокровие начало покидать его.

— Но вам не удастся уже стать журналистом. Я подыщу вам иную должность. Хотите санитаром в госпитале?

— Какое это имеет значение! Я буду благодарить вас, господин генерал!

— Позовите сюда Мартина Клея и уборщицу! — заорал вдруг генерал. — И всех сотрудников лаборатории!

— Господин генерал, вход в эту комнату им запрещен, — попытался остановить его Мондиал. Лицо Бурнетти налилось кровью.

— Выполняйте! — рявкнул он. И пока Кристи собирал народ, генерал вне себя от ярости твердил Пэну:

— Сейчас вы поймете, господин Муррей, чего стоит ваша вторая жизнь! А потом мы проверим, вспомните ли вы об этой сцене.

Скоро комната заполнилась до отказа. Кристи подвел к генералу Мартина Клея и пожилую чернокожую старушку.

— Клей, — обратился к нему генерал. — Тебе нравится эта старушка?

— Она добрая дама, господин генерал.

— Очень хорошо. У нас намечено провести важный эксперимент. Ты обязан жениться на этой женщине.

Лицо Клея не дрогнуло. Он лишь ненадолго застыл в оцепенении, потом смиренно ответил:

— Если это так важно, господин генерал.

— Очень важно. Раздевайтесь! Идите в соседнюю комнату.

Клей покорно начал расстегивать куртку. Многие сотрудники потупили глаза.

— Вам нравится унижать подневольных людей? — пошутил Муррей. — Но вы унижаете себя, господин генерал. Все ваши сотрудники теперь будут знать, кто вы!

— Отставить! — вдруг завопил Бурнетти. — Всех вон отсюда!

Лаборатория вмиг опустела. Генерал подал команду Кристи:

— Давайте, Поль.

Кристи включил установку. После легкого щелчка тело Пэна слегка дернулось, складки на лице разгладились. Он уронил голову и начал тихо всхрапывать.