Он натянул поводья и спрыгнул на землю. Его фастиги стояли повесив головы, в полном изнеможении. Чувствуя себя предателем, Фолкейн поставил их рядом и, быстро переключив бластер на стрельбу в упор, прострелил им лбы.
Они неуклюже повалились, как игрушечные ослики на веревочках; вьючная фастига вздохнула, как будто радуясь долгожданному отдыху; глаза животных остались открытыми и быстро стекленели. Фолкейн начал возиться с ногами и шеями, пытаясь соорудить прикрытие со всех сторон, но без особого успеха. Запыхавшись, он глянул в восточном направлении. Преследователи явно поняли цель его действий и, подгоняя своих фастиг, разделились, обходя его справа и слева. Вскоре все они остановились и стали привязывать животных к кустам. Действительно, их оказалось пятеро.
Солнечный диск показался из-за гор. «Надо поторопиться: пока еще окончательно не рассвело, вспышки будут более заметны», — подумал Фолкейн и несколько раз выстрелил вверх.
В тело фастиги, служившее Дэвиду бруствером, вонзилась стрела. Юноша, лежа на животе, сделал ответный выстрел, но промахнулся. Прячась за прикрытием, он осмотрелся вокруг. Еще один айвенгец натягивал тетиву: их разделяло менее полукилометра. Фолкейн тщательно прицелился и нажал на спуск. От бластера протянулся длинный сверкающий бело-голубой палец, раздался треск, и айвенгец выронил лук, схватившись за бок. Две стрелы просвистели в опасной близости от Фолкейна; тот выстрелил в ответ не целясь — это заставило воинов отступить, и на некоторое время Дэвид оказался вне досягаемости их луков: хоть небольшая, но победа.
Впрочем, заряда бластера хватит не так уж надолго. Если наемники Посвященных будут придерживаться прежней тактики, вынуждая его тратить заряды… Но ведь им неизвестно, как ограничены его ресурсы. Правда, похоже, они все равно не собираются отступать. Если только ему не повезет и не удастся вывести из строя их всех, его песенка спета. Фолкейн обнаружил, что он размышляет об этом спокойно, трезво взвешивая обе возможности: при худшем исходе, он надеялся, он сможет захватить с собой в ад нескольких врагов. «Бедные мама и папа, — подумал он. — Бедный Марти Шустер — ему ведь придется сообщить им печальную весть, если сам он, конечно, выживет».
Два всадника ринулись по травянистому откосу на Дэвида; их гривы развевались в воздухе. Они разделились, прежде чем оказались на расстоянии выстрела, и тот, в кого прицелился Фолкейн, в последний момент пригнулся так низко, что луч прошел над ним. Второй в это время пустил стрелу и, развернувшись, поскакал обратно — выстрел Дэвида его не достал. Стрела вонзилась в землю в сантиметре от ноги Фолкейна.
«Хороший прием, — бесстрастно подумал Дэвид. — Интересно, им уже приходилось иметь дело с такой тактикой защиты, или это просто быстрая реакция на новое? Не удивлюсь, если последнее. Они сообразительные ребята, эти айвенгцы. А вот мы, со своей гордостью за достижения нашей цивилизации, не можем найти решения такой простой проблемы, как местное табу на использование колеса. Ерунда, решение мы, конечно, найдем…»
Еще два противника скакали на него справа. Фолкейн отрегулировал бластер на самый узкий луч, чтобы как можно больше увеличить дальность, и тщательно прицелился. Он задел сначала одну фастигу, потом другую: просто царапины, конечно, но болезненные. Оба животных взвились на дыбы. Всадники справились со скакунами, но убрались подальше. Фолкейн повернулся как раз вовремя, чтобы отразить нападение второй пары, но не успел помешать айвенгцам выстрелить из луков. Впрочем, промахнулись обе стороны.
«…нужно только в точности понять, что именно делает колесо, и потом придумать какое-то другое приспособление, которое делало бы то же самое.
А где же пятый айвенгец, тот, которого ранило? Вон стоит его фастига, а всадника не видно… где же он? Эти крутые парни не из тех, кто сходит со сцены от одной царапины.
У меня же были хорошие отметки по математике и аналитике. И в дискуссиях я обычно побеждал… Так почему же я не могу выкопать из памяти нужное и использовать его? Я ведь смог бы решить такую задачу на экзамене, разве нет?
Скорее всего этот пятый крадется, прячась за кустами, чтобы подобраться поближе, кинуться на меня и заколоть.
Конечно, здесь не учебная аудитория, и аналитическое мышление — не естественное состояние рассудка, особенно когда твоя жизнь в опасности; как странно, что я начал думать об этом именно теперь. Может быть, мое подсознание нашло ответ?»
Четверо всадников съехались вместе на склоне холма, тянувшегося параллельно дороге и отлого спускавшегося к ней, и устроили совет. На таком расстоянии они выглядели как игрушечные фигурки. Было тихо. Фолкейн не слышал ничего, кроме шороха ветра. Поднявшееся над горами солнце постепенно укорачивало колеблющиеся лиловые тени на серой траве. В воздухе еще сохранялся холод ночи, и дыхание Фолкейна вырывалось облачками пара.
«Нужно рассмотреть все по порядку. По сути своей колесо — это рычаг. Но мы уже решили, что другие формы рычага неприменимы. Минуточку! А винт? Нет, его не приспособишь. Если бы что-то подобное можно было использовать, Ромуло Паскуаль давно бы сообразил.
А как насчет того, чтобы разрезать колесо на сегменты и насадить их на оси по отдельности? Нет, я ведь предлагал это Рибо, и он сказал, что так не годится: вся конструкция целиком при взгляде сбоку все равно будет иметь круглую форму».
Всадники явно придумали какой-то план. Они сняли тетивы с луков и надежно привязали луки к подпругам седел. Затем, выстроившись в цепочку, они стали приближаться к укрытию Фолкейна.
«А что еще делает колесо, помимо передачи механического усилия? В идеале оно касается земли в одной-единственной точке и тем сводит к минимуму трение. Не существует ли какой-то другой геометрической фигуры, которая обладала бы этим же свойством? Да сколько угодно. Но какой прок от овального колеса?
Эй, а нельзя ли исхитриться и насадить овальные колеса, как эксцентрики, на ось, тоже эллиптическую в сечении? Тогда груз будет перемещаться равномерно. М-м-м, вряд ли это поможет, особенно если учесть, какие тут дороги и какие усилия потребовались бы для перемещения платформы вручную. От толчков все сооружение немедленно развалится».
Скакавший впереди воин пришпорил свою фастигу. Фолкейн прицелился в него и стал ждать, пока противник приблизится достаточно, чтобы выстрел наверняка оказался смертельным. Рация в кармане издавала придушенное кваканье, но времени на разговоры не было.
«Те же самые недостатки — ненадежность, сложность в исполнении, непрочность — исключают всякие другие приходящие на ум конструкции — вроде гусениц, приводимых в движение педалями. Может быть, Ромуло и смог бы что-то выжать из этой идеи, но ведь должно же существовать несложное, ежу понятное решение».
Пригнувшийся к шее скакуна всадник приближался. Еще секунда, и выстрел его достанет! Пора! Фолкейн выстрелил. Луч попал прямо в грудь фастиги, которая закувыркалась вниз по склону. Но айвенгец выпрыгнул из седла, прежде чем Фолкейн успел сразить и его, с акробатической ловкостью перевернулся в воздухе и исчез в кустах.
Прежде чем Фолкейн понял, что задумали его противники, он уже застрелил фастигу под вторым всадником. Та налетела на тело первой и свалилась рядом. Третье животное пронеслось мимо, испуганное, но еще подчиняющееся наезднику.
— Ну нет, это у вас не пройдет, — выдохнул Фолкейн, — не стану я собственными руками строить для вас стену. — Он позволил двоим удержавшимся в седлах айвенгцам проскакать мимо и, когда фастиги перестали закрывать всадников, застрелил одного из них. Второй успел вырваться из зоны огня, соскочил с фастиги и, прячась за ней, вернулся к, убитым животным.
Выстрелы Дэвида взрыли землю там, где скрылись нападающие, но он не видел их сквозь густую поросль, а кусты были слишком влажными, чтобы загореться. Третий айвенгец подтащил свою фастигу к телам убитых животных; та было рванулась прочь, но сильные руки удержали ее, а нож перерезал горло.
