За миг по этого Невдогад, видя, что поединок быстро измотает его, решился на отчаянный шаг. Он отступил и как будто прыгнул на помощь упырю. Навь, конечно, кинулся за ним. Но проворный Невдогад без задержки изменил направление движения, поднырнул под меч, оказавшись вплотную в болотнику, и, уворачиваясь от захвата, зашел за спину противника, вспоров ему бок, и обратным движением рассекая спину. Броня из блях болотного железа не спасла.

И Невдогад успел помочь упырю. Мгновение короче вздоха отделяло Скорита от смерти, когда оборотень, чуя беду, прянул в сторону — и отделался лишь царапиной на боку. Упырь приподнялся, но, не потрудившись встать, подхватил случившуюся поблизости лавку и швырнул ее, но не в своего противника, а в болотника, наседавшего на Упряма. Тот не ожидал удара сбоку, растерялся и полетел вниз с рассеченным горлом. Его место занял человек — тот самый, с двумя мечами. Судя по снаряжению, наиболее опасный из человеческих наемников. Упрям встретил его воинственным криком и свирепой атакой.

А Скорит поднялся, носком подцепил оброненный навий меч, подбросил и перехватил правой рукой. Левой, нагнувшись, выдернул второй из мертвого болотника. Широкие клинки загудели, невесомо порхая в воздухе.

— Помоги этой бестолочи, пока он не доигрался, — не отрывая глаз от оборотня, велел Скорит Невдогаду.

Паренек спорить не стал. В два прыжка приблизившись, он вонзил сечку в пол и подхватил припасенные за перилами кувшины.

Наум был запаслив, и в тот день Упрям прикупил среди прочего семь кувшинов масла. Три они израсходовали, поливая ступени. Оставшиеся четыре сейчас полетели вниз

Каково бы ни было число оставшихся противников, они все, обозленные и действительно забывшие об осторожности, толпились у пролета, ведущего в чаровальню. Разбившиеся кувшины щедро расплескали масло, опять кто-то поскользнулся, падая, свалил другого, но ни одному не пришло в голову отступить.

Пока сверху один за другим не полетели два масляных светильника.

Огонь поначалу разгорался медленно, как бы неохотно, но неуклонно. Привычная брань сменилась воплями ужаса и боли. Река врагов взбурлила — точь-в-точь это было похоже на порожистую реку! — отхлынула, распалась, покатилась вниз. И опять кому-то не повезло, теперь уже от растерянности, вспомнить о скользких ступенях, и налетчики, ломая кости, раня себя и друг друга, летели вниз. На многих горела одежда. А тех, кто не успел протолкаться к спуску, поглотила вдруг разом поднявшаяся стена гудящего пламени.

Язык огня взметнулся над устьем всхода. Невдогад отшатнулся. Мечник испуганно обернулся, и Упрям, прежде чем отступить от нахлынувшего жара, зарубил его.

Скорит остолбенел, но оборотень не воспользовался замешательством противника. Он и сам не ожидал подобного, к тому же вскипела в жилах волчья кровь.

— Еще встретимся, — пообещал он (так вот кому принадлежал жуткий голос, сообщивший, что «учуял» двух людей наверху!) и выпрыгнул в окно, без колебаний высадив стекло собственной тушей. Восточное окно — как раз над амбаром. Значит, выживет. К сожалению.

— Ты совсем с ума спятил, парень? — не своим голосом взвыл упырь. — Сгорим! То есть вы сгорите — черт с вами, если вам так хочется, но подвергать опасности жизнь повелителя Города Ночи — права не имеете!

Огня упыри боятся, пожалуй, даже больше, чем звери.

— Да все в порядке, — успокоил его с трудом дышавший Упрям. — Сейчас погаснет. Тут все от пожара заговорено, каждая щепка.

— А что ж тогда горит? — подозрительно спросил упырь.

— Масло, — доходчиво объяснил Упрям. — Его-то никто не заговаривал. И не стал бы — как им тогда светильники управлять?

Судя по недовольной физиономии Скорита, эти слова не слишком его утешили. Он отошел поближе к окну и на пляску огня поглядывал с опаской, в то же время, косясь по сторонам и к чему-то принюхиваясь.

— Всадники на дороге, — как бы между прочим сообщил он.

Невдогад тотчас подбежал к разбитому окну и высунулся в ночь, мало не порезавшись торчащими осколками.

— Болеславичи! — радостно сообщил он. — Десяток Ласа — сейчас они им зададут!

Упрям подошел к нему и тоже посмотрел наружу. Сияла луна, из двух окон падали отсветы пламени, а всадники на дороге несли факелы, но к общей суете света не хватало, он разглядел только, как верховые дружинники промчались до открытых ворот и влетели во двор, стоптав на ходу пяток ошарашенных пешников. Несколько теней успели метнуться в сторону и скрыться в придорожных зарослях. Дружинники, спешившись, кинулись в башню, трое бросились к колодцу. Но огонь же сам собой сходил на нет.

— Ну что ж, мне пора, — сказал приободрившийся Скорит — Я зайду завтра ночью, думаю, нам есть о чем поговорить.

— Благодарствуй за подмогу, владыка упырь, — чинно полнился Упрям. — Теперь ты действительно отплатил за услугу, которую оказал тебе Наум.

— Что? — Брови Скорита поползли вверх. — Ах вот ты как? — От возмущения ему было трудно говорить, а сказать хотелось явно многое; но внизу уже шумели дружинники, заливая остатки огня, а встречаться с ними упырю не хотелось, — Ну, мы еще свидимся. Я еще расскажу Науму про твое самоуправство!

— Рад буду послушать, — ответил Упрям. Однако упырь уже исчез.

— Может, зря ты с ним так? — озабоченно спросил Невдогад, вкладывая сечку в ножны.

— С ним только так и надо, — возразил Упрям, — Я тебе потом расскажу, в чем тут дело, а сейчас айда вниз

— А-эм… слушай, я как-то с дружинниками неуютно себя чувствую. — попятился вдруг Невдогад.

— Не дури, идем! — Ученик чародея схватил его за руку и потащил за собой.

И, спускаясь навстречу болеславичам, вдруг понял: а Невдогад-то от закона скрывается! Что бы там у него с отцом ни произошло, решил он, видно, что-то жутко самостоятельное сделать. Отправился в княжий терем, а там… что — обманул кого-нибудь? Скорее всего, но Упряму это было безразлично — они бок о бок сражались, кровь пролить готовились, одно дело защищая.

— Не бойся, — сказал он Невдогаду. — Не выдам тебя.

— Ты все-таки догадался? — вздрогнул паренек.

— Кажется, да, — сказал Упрям, не оборачиваясь: он с тоской озирал ужас, в который превратилось среднее жилье.

От пожара-то заговоры спасали. Но не от копоти и запаха. Смердели обгоревшие трупы, жирная гарь покрывала стены и потолок, при каждом шаге у ног взвивались черные облачка. Ученик чародея закашлялся.

— Так догадался или нет? — Настырный Невдогад попытался выдернуть руку из его пальцев.

— Ну какая сейчас раз… ой! — Обернувшись, Упрям пошатнулся: его товарищ уже ухитрился знатно извозиться в копоти. Рука, левое плечо и пол-лица точно чернилами залили, только глаза блестят сердито. — Чушка! — Упрям, невольно воспроизводя жест учителя, прижал руку к заколотившемуся от неожиданности сердцу. — Давай все это на потом оставим.

— Давай, — покорился Невдогад: по черному от нагара всходу уже бежали дружинники.

Десяток Ласа оказался тем самым, который нынче днем нес караул в передней кремля. Бежавший первым рослый молодец с мягкой русой бородой, лет едва за двадцать, обхватил Упряма за плечи:

— Живы? Целы?

— Вроде да.

— Тебя не задели?

Невдогад мотнул головой.

— Остался еще кто?

— Нет, только трупы.

— Хват, Карась, наверх! — крикнул дружинник через плечо. — Прыгун, Ослух, Неяда — осмотреться здесь! Меня Ласом зовут, — обратился он к отрокам. — Тебя, Упрям, помню, а ты, выходит, тот самый Невдогад?

Утвердительный кивок.

— Останови людей, Лас, — попросил ученик чародея. — Без меня и Невдогада пусть никуда не суются, а то покалечатся еще. Невдогад, дружище, покажи стражникам, какие тут еще гостинцы остались, а я внизу буду. Идем со мной, Лас.

На нижнем жилье царил полный беспорядок, но, к счастью, не разгром: переломать налетчики почти ничего не успели, только пораскидали да поопрокидывали. Упрям не без удовольствия отметил, что сработали почти все ловушки. Все, что должно было упасть на головы врагам, упало, все, что должно было ударить по ногам, ударило. Один из нападавших, человек, так и лежал у стены с раскровавленным носом, постанывая: наступил на подпиленную половицу.